Женщина кивнула, прижимая ладонь ко рту. – Она стояла рядом со мной. Бледная такая, несчастная. Я еще подумала, что она нехорошо себя чувствует, наверное, но она потом так улыбнулась… странно, немного жутко… А потом все очень быстро случилось. В тоннеле появился поезд, а она так резко шагнула вперед – и на рельсы. Он пытался затормозить, – женщина кивнула на машиниста, который стоял рядом с кабиной и сам сейчас был бледен как смерть. – Но не успел. – Она точно сама прыгнула? Ее никто не толкнул? – Да не было никого рядом, – женщина пожала плечами. – Только я. Тем временем Саша что-то сказала по-русски мужчине, находившемуся рядом с девушкой, и поднялась на ноги. Войтех тут же подал ей руку и помог выбраться обратно на платформу. – Я ничего не могла сделать, – сказала она, доставая из сумки упаковку салфеток, чтобы оттереть кровь с рук. – Она умерла. – Там никто ничего не мог сделать, – мягко ответил Войтех. – Говорят, она сама прыгнула. – Ты узнал ее? – Саша снова мельком взглянула на погибшую девушку. – Она кажется мне знакомой, – кивнул Войтех. И в этот момент он понял почему. – Это Ханна? Саша кивнула. – Она. Но есть еще кое-что странное. – Что именно? – Судя по ее травмам, скорость поезда была уже небольшой, да и на нем почти нет крови. Ханна умерла скорее от удара головой о рельсы. Но при этом посмотри, сколько крови вокруг и откуда она текла. Мне кажется… – Саша вдруг осеклась и затем повернулась к Войтеху. – Карел сможет достать нам результаты ее вскрытия? – Ее смерть наверняка будет объединена с другими в одно расследование, – кивнул Войтех. – Думаешь, Голем все-таки до нее добрался? – Не знаю. Полагаю, если бы он был здесь, жертв было бы больше, он особо не церемонится. Впрочем, у меня есть одна теория, но сначала мне нужно более подробно изучить вопрос, займусь этим вечером. Пока же… – Саша вдруг посмотрела куда-то выше плеча Войтеха и изумленно замерла. – Черт подери… неужели ты прав? – В чем дело? – Войтех обернулся, пытаясь проследить за ее взглядом. Он не сразу понял, на что она смотрела, но потом заметил высокую мощную фигуру, поднимавшуюся по лестнице. Мужчину он увидел только со спины, но сразу узнал длинный серый плащ и тяжелые ботинки. Это мог быть только тот, кого они искали, хоть сегодня он и забыл где-то свою каску. Внутри все неприятно похолодело. Войтех так и не знал, как справиться с этим существом, но отпустить его значило допустить новые жертвы. По всей видимости, Саша подумала примерно так же, потому что сразу отправилась за ним, с трудом прокладывая себе дорогу сквозь толпу зевак. – Войтех, мы не можем упустить его, – не оборачиваясь, сказала она. – Идем. Войтех успел коротко выругаться, догнать Сашу и схватить ее за руку секунды за две. – Останься здесь, – велел он, останавливая ее. – Я сам за ним прослежу. Ты позвони Ивану и Лиле. С этими словами он сам принялся пробираться сквозь толпу в том направлении, в котором исчез Голем. – Ага, конечно, отпустила я тебя одного, – пробормотала Саша, на ходу вытаскивая телефон и стараясь не отставать от Войтеха. Тот относительно быстро добрался до лестницы, почти беспрепятственно поднялся по ней и покрутил головой в разные стороны, ища глазами Голема. Он обнаружился на другой стороне вестибюля. Войтех успел заметить, как потоком воздуха взметнуло полы плаща, когда мужчина свернул к эскалатору, поднимающемуся на поверхность. Войтех поторопился за ним, пока тот снова не исчез из виду. Саша шла на два шага позади Войтеха, стараясь не попадать в его поле зрения. Пусть продолжает считать, что она осталась внизу. – Чего тебе, Айболит? – послышался в трубке веселый голос Вани. Саша вздрогнула, уже успев забыть о телефоне, который держала возле уха. На всякий случай отстав от Войтеха еще на один шаг на эскалаторе, она тихо прошептала: – Мы с Дворжаком нашли Голема, идем за ним. Метро «Площадь Республики» или как-то так. Срочно подгребайте. – Чего? – голос Вани мгновенно стал встревоженным. – Саша, вы там совсем того? Держитесь подальше, слышишь? Саша ничего не ответила, так как эскалатор доехал до конца, Голем вышел на улицу и обернулся. Сразу стало понятно, что они обознались: это был обыкновенный мужчина, одетый немного не по погоде. Впрочем, судя по его небритому отекшему лицу, в этой же одежде его можно встретить и в декабре, и в июле. – Обознались, – разочарованно сказала Саша, подходя к замершему Войтеху. Заметив наконец ее, Войтех почувствовал, как его снова захлестнуло раздражение. – Какого черта, Саша? Что я тебе сказал? – Велел ждать тебя внизу и позвонить Сидоровым, – послушно напомнила она. – Ване я позвонила. – То есть ты прекрасно меня слышала, но сознательно решила проигнорировать? – Ну прости, Теша, – она сложила руки в умоляющем жесте и посмотрела на него. – Я не могла отправить тебя одного, если учесть, что ему твой пистолет как мертвому припарка. Ты бы меня одну не отпустил. Войтех еще много чего хотел ей сказать, но губы предательски дрогнули в улыбке, и он понял, что достаточно строгого тона у него уже не выйдет. Он ничего не мог с собой поделать, когда она называла его этим детским именем. – Ты хоть понимаешь, что в такие моменты ты можешь мне больше помешать, чем помочь? – строгости, как он и думал, не получилось, получилась скорее тоска. – Не такая уж я и бесполезная, – улыбнулась в ответ Саша, когда поняла, что в этот раз угрозы отвезти ее в аэропорт и отправить домой не последует. – Даже я абсолютно бесполезен против этого существа со всеми своими навыками, – фыркнул Войтех. – Интересно, чем ты планировала мне помочь? Саша смутилась. Никакого плана у нее, естественно, не было, но теперь это уже не имело значения. – Что-нибудь придумала бы, – легкомысленно отмахнулась она. – В любом случае, Голема здесь нет. Наверное, и нам тут больше делать нечего. – Ты права. И Ханну, – Войтех оглянулся на вход в метро, – мы нашли слишком поздно. – Знать бы, что он будет делать теперь? И где нам его искать? – Для начала надо позвонить Карелу, – решил Войтех. – Сообщить об этом. Пусть даст знать своему источнику. Может, нас пустят посмотреть записи с камер. Я хочу знать, был ли поблизости Голем на самом деле. – Хорошо, – кивнула Саша, оглядываясь на вход в метро, к которому как раз подъехала карета уже абсолютно бесполезной «скорой помощи». 30 апреля 2013 года, 19.40 Komornická, Dejvice, Praha 6 Прага, Чешская Республика Купюра в целую тысячу крон почти физически грела ладонь, поэтому Мартин не вынимал руку из кармана длинной куртки, поглаживая бумажку большим пальцем, периодически легонько, совсем чуть-чуть заворачивая краешек, чтобы и не помять ее, но и почувствовать кожей приятных хруст новой купюры. Мать непредусмотрительно оставила кошелек на тумбочке, и он не удержался. Конечно, вечером она будет орать, говорить, что это была целая тысяча крон, немаленькая часть ее пенсии. Может быть, даже позвонит его старшему брату Якубу, тот по телефону начнет воспитывать его, напоминать, что он не пил уже почти два года, что ему с таким трудом нашли работу, что он не ценит родных… Якуб всегда был красноречив, как настоящий актер, не зря же играет в Народном театре. Но сегодня Мартин не удержался. Открытый кошелек матери на тумбочке в прихожей практически кричал в голос: возьми, возьми меня, тебе нужно успокоиться, снять стресс, ты заслужил, на твоих руках умерла девчонка. Не каждый такое выдержит. А Мартин взял всего лишь тысячу, хотя там было целых шесть. И купит он не какое-нибудь пойло, от которого начинает тошнить уже к концу бутылки, а утром такое ощущение, что во рту написала целая орава бездомных блохастых кошек. Нет, он купит что-нибудь хорошее, что можно было бы налить в бокал, будь он у него, разглядывать на свет, вдыхать аромат и щуриться от удовольствия. Коньяк, например. Или виски. Мартин всегда хотел попробовать настоящий виски. – Извращенец! – донесся до него возмущенный женский голос. Мартин выплыл из собственных мыслей и огляделся. Какая-то женщина с пышной прической и сильно накрашенными глазами, держа за плечо худенькую девочку лет пятнадцати, торопилась отойти от него на заднюю площадку трамвая. Мартин проследил за ее взглядом, мгновенно понимая, что она имеет в виду: он стоял в длинной темной куртке, поскольку мерз почти всегда, когда было меньше тридцати градусов тепла, держал руку в кармане и мечтательно улыбался. Мартин едва не расхохотался в лицо этой дуре. Да она дочку-то свою видела? Ей до приличной женщины, на которую такой мужчина, как он, мог бы обратить внимание, еще расти и расти. Маленькая, тощая, плоская, прям как та пигалица из метро. Еще молоко на губах не обсохло, а туда же, врач она. Мартин был из того поколения, которое учило в школе русский язык, поэтому понял, как она сказала своему дружку, что она врач. Врач, как же! Была бы врачом, спасла бы девчонку. А она к ней почти не прикасалась даже, видать, боялась ручки в крови измазать. Настоящий врач придумал бы что-нибудь и вытащил бы несчастную девочку, а эта… Тьфу! При воспоминании о случившемся в метро у Мартина мгновенно испортилось настроение. Жалко погибшую девчонку было неимоверно. И хоть бы кто попытался помочь ей. Все стояли и смотрели, только что на мобильники свои треклятые не снимали. Один он полез за ней. Имеет право снять стресс. Заслужил. В магазине было много народу. Спальный район, рабочий день уже закончился, все торопились купить что-нибудь к ужину. Мартин специально приехал именно в этот магазин, поскольку он находился в двух шагах от его работы, а пить он собирался именно там. Там есть подсобка, в которой никто не будет мешать ему, выносить мозг и твердить, что он опустившийся алкоголик, раз сорвался после двух лет трезвости. Не домой же идти с бутылкой, в самом деле. Там мать, Якуб по телефону… Цены на виски его огорчили, бумажка в тысячу крон сразу показалась не такой уж и важной, даже хрустеть в кармане стала не так приятно. Он уже подумывал, не купить ли за эти деньги пару бутылок чего-нибудь подешевле, как вдруг на глаза попалась бутылка виски всего за 989 крон. Может быть, он и не такой хороший, как вон тот, цену которого Мартин боялся озвучить даже в собственных мыслях, но тоже виски. А он все равно никакого не пробовал, разницу и не почувствует. Из пяти касс работали только три, и к каждой протянулись километровые очереди из домохозяек с тележками, сплошь заставленными молоком, хлебом, детским питанием и еще невообразимо чем. Мартин с тоской пристроился в конце одной из очередей. Естественно, по закону подлости, она оказалась самой медленной. Бумажка в тысячу крон уже не грела руку, а царапала кожу. Хотелось поскорее расстаться с ней, поменять ее на прекрасную бутылку темно-коричневого виски, добежать до работы, закрыться в подсобке… Когда очередь дошла до него, он уже едва сдерживал ярость. Тупые курицы до него умудрялись перепутать продукты, забыть взвесить гребанную морковь, слишком долго искали монетки в кошельке. Кассир была не лучше: жирная неповоротливая корова, так медленно пробивавшая штрих-коды, словно ее зарплата прямо пропорциональна потраченному на каждого покупателя времени. Мартин смотрел, как лениво она взяла его бутылку, медленно, словно дразня, пронесла ее над сканером, бросила на него насмешливый взгляд. – Карта нашего магазина есть? – поинтересовалась она таким тоном, словно лежала на пляже и просила официанта принести ей коктейль. – Нет, – сквозь зубы процедил Мартин. – Одна тысяча девятнадцать крон. Мартин нахмурился. – На ценнике было девятьсот восемьдесят девять. – Это со скидкой по карте, – лениво пояснила кассир. – А у вас карты нет. – И что? – Для вас цена одна тысяча девятнадцать крон. – У меня только тысяча. – Ничем не могу помочь.