Следующее утро началось с завтрака под пристальным взглядом Ровены. Она ничего не сказала, но Зак ощутил немое предупреждение: чем бы ни кончился вчерашний разговор, наказание никто не отменял. Не поднимая глаз и не вслушиваясь в застольные разговоры, он набросился на яичницу с фруктами и только пару раз пробормотал что-то в ответ на прямые вопросы. Все мысли его занимал исключительно феникс. Его тянуло к необыкновенной птице, а феникса тянуло к нему. Он не знал почему – но, честно сказать, ему было всё равно. Зак просто хотел увидеться с ним ещё раз, и когда Конрад с остальными собрались уходить, Зак радостно побежал за ними, пока Ровена не отправила его в лавку к тёте Мерле. Лу пошла в конюшню убираться, но Зак задержался на пастбище, наблюдая за Пенелопой. Та ласково разговаривала с единорогами, подкармливая их яблоками и морковью, а когда заметила Зака, то помахала ему рукой. – Папа сказал, что тебе нельзя в конюшню, – сказала она. – Не хочешь мне помочь? – Ну… – Зак замялся. Он хотел найти феникса, но не мог уйти – Пенелопа заметила бы его исчезновение. – Да, давай. А что ты делаешь? – В основном забочусь о раненых, – сказала она, поглаживая чалую кобылицу по морде. – Но у нас есть несколько ребят, которых прогнали из своих стад. Я пытаюсь их приручить. – Я думал, они и так ручные. – Серый единорог в яблоках с серебряным рогом толкнул Зака в плечо, и он погладил его по носу. – Нет, ты что, – сказала Пенелопа. Слова Зака её явно позабавили, но ей хватило вежливости не засмеяться. – Большинство ездовых лошадей действительно одомашнили, но единороги – другое дело. Вот, покорми его. Поверни руку ладонью вверх и раскрой пальцы, а то он может и цапнуть. Она передала Заку морковь, и он послушно протянул её единорогу. Тот радостно всхрапнул и съел морковку прямо из его ладони, и Зак ухмыльнулся. – От лошадей я чихаю, но на единорогов у меня нет аллергии. Странно, согласись? – сказал он, а единорог снова толкнул его головой, выпрашивая угощение. – Да нет, – ответила Пенелопа. – У них общие предки, но они принадлежат к разным видам. Хочешь прокатиться? Зак захлопал глазами. – Что? – Прокатиться, – усмехнулась она. – На единороге. Со мной. – Но я не ездил на единорогах. И на лошадях тоже, – поспешно добавил он. – Я упаду. – Ну, наверное. – Она пожала плечами. – Зато сможешь рассказывать всем, что ездил верхом на единороге. Гермес, кстати, приучен к седлу. И Афина тоже. – Она погладила чалую кобылицу по носу. – Мы не будем торопиться, обещаю. Выбора у Зака не было – всё равно он не мог пойти убираться в конюшню. Оставалось только нервно наблюдать за тем, как Пенелопа седлает единорогов и подводит Гермеса к высокому деревянному помосту со ступеньками с одной стороны. – Я учу их опускаться на колени, чтобы было легче забираться в седло, но Гермес пока не умеет, – виновато сказала она. – К осени, наверное, научится. Судорожно вздохнув, Зак поднялся по ступенькам, поставил ногу в стремя и неловко забрался в седло. Пока он устраивался на спине Гермеса, испуганно цепляясь за рожок седла, Пенелопа легко вскочила на чалого единорога – ей даже не понадобился помост. – Значит, ты целыми днями катаешься на единорогах? – спросил Зак. Гермес под ним нетерпеливо гарцевал, и с каждым толчком внутри всё переворачивалось. Зак чувствовал: одно неловкое движение, и он свалится в грязь. Как люди вообще сохраняли равновесие на такой высоте? – Типа того, – ухмыльнулась Пенелопа. – Ещё слежу за стадами, ищу больных и раненых. Иногда хожу к кентаврам, узнаю, не нужна ли им помощь. Заглядываю к русалкам, феям, сатирам и пикси… в общем, ничего особенного. – Ничего особенного, – невозмутимо повторил Зак. – Ну да, действительно. А в школу ты ходишь? – Конечно, – ответила она и подтолкнула Афину пятками. Та пошла вперёд, а Гермес потянулся за ней, хотя Зак ничего не сделал. – Мы с Оливером ходим в школу в нескольких километрах отсюда. Она, конечно, меньше, чем школа в Лондоне, но мне нравится. А вот ему – не особо, – добавила она. – Он хочет вернуться к маме. Но… – Она замешкалась. – Но? – спросил Зак, больше думая о том, как бы ему не выпасть из седла. Пенелопа ответила не сразу. – Но мы не можем бросить Ровену, тётю Мерле и папу. И вообще кто-то ведь должен будет заботиться о животных в будущем. Зак не привык, чтобы о смерти отзывались так легко и спокойно, как о простой неизбежности. Разумом он понимал, что так оно и есть – последний месяц открыл ему глаза на ужас суровой реальности: смерть в любое мгновение могла забрать кого угодно, даже самых близких ему людей. Но до того, как он нашёл маму на кухне, Зак совершенно об этом не думал. А теперь только Диколесье помогало отвлечься от гнетущих мыслей, лезущих в голову. – А что случится, если в семье никого не останется? – спросил он. – Диколесье всё равно продолжит существовать? Пенелопа кивнула: – Его поддерживаем не мы, а магия феникса. Мы просто смотрители. По телу пробежала дрожь. – А если умрёт феникс? – спросил Зак. – Не умрёт. Фениксы бессмертны. Ну… точнее, этот бессмертен, – поправилась она. – Когда его тело становится слишком старым и слабым, он вспыхивает огнём и возрождается из пепла. – Но если фениксы бессмертны, почему он остался один? – нахмурился Зак. Пенелопа помрачнела, подтолкнула Афину, и та перешла на бодрую рысь. К ужасу Зака, Гермес последовал её примеру, и от тряски он снова едва не повыбивал себе все зубы. – В отличие от других животных им не страшны болезни и раны, – сказала Пенелопа. – Но их можно убить. Ужасными, бесчеловечными способами. К счастью, подробности затерялись в веках. Зак молчал, и какое-то время единороги лёгкой рысцой скакали по лесу в тишине. – Но пока феникс жив, Диколесью ничего не угрожает? – наконец спросил он. – Да, оно в безопасности, – ответила Пенелопа с улыбкой в голосе. – Оливер не любит Диколесье, но мне оно нравится. И вам с Лу тоже понравится, надо только привыкнуть. – Уже нравится, – заверил Зак. – Если бы я мог… Не успел он договорить, как Гермес громко заржал и без предупреждения сорвался с места. Вскрикнув, Зак обеими руками ухватился за рожок седла, изо всех сил сжимая бока единорога ногами, лишь бы не свалиться с него. – Гермес, стой! – крикнула Пенелопа, но голос донёсся издалека. Зак рискнул оглянуться через плечо. Они с Афиной маячили за деревьями, но Гермес сильно их обогнал и теперь мчался между широкими стволами и низко нависшими ветками. Зак в панике вцепился в седло, но ладони вспотели и скользили по коже. Пригнув голову, он умолял единорога остановиться, но Гермес скакал всё быстрее и быстрее, пока лес вокруг Зака не превратился в сплошное пятно. Зажмурившись, он прижался к шее Гермеса и попытался поверить, что всё будет хорошо. Обязательно. Единорог не может бежать вечно – по крайней мере, он на это надеялся. Несколько минут – или часов – спустя Гермес наконец остановился и склонил голову. Выпрямившись, Зак заозирался, весь растрёпанный и с колотящимся сердцем. Куда он его привёз? – Нам нужно назад, – забормотал он быстро. – Я не знаю, где мы. – Но как бы Зак ни просил, Гермес продолжал спокойно пощипывать травку у основания раскидистого узловатого дерева. Вот только это было не просто раскидистое дерево, а то самое дерево, что он видел во сне. Все тревоги мигом вылетели из головы. Зак точно помнил, что именно здесь впервые увидел маму из сна. Но почему единорог привёл его к нему? Просто так получилось? Внимание привлёк шелест крыльев, и Зак запрокинул голову, вглядываясь в густую листву, через которую с трудом пробивались лучи утреннего солнца. Там, всего в нескольких метрах над головой, на ветви восседал феникс. – Это ты, – потрясённо сказал Зак. – Что… Гермес начал гарцевать, подкидывая Зака, и только когда единорог встал на дыбы, Зак осознал, что его пытаются сбросить. Каким-то чудом он умудрился удержаться, а как только Гермес опустился на землю – попытался как можно скорее выбраться из седла. Ему не повезло: он пытался слезть аккуратно, но запутался в стременах и в итоге рухнул на землю, рассыпав содержимое рюкзака. Зак сел. Его рюкзак, видимо, всё это время был расстёгнут. Его охватил холодный ужас, и он полез внутрь. Комикс, куда подевался его комикс? Наконец он нашёл его между двух альбомов и с облегчением прижал к груди. Несколько карандашных набросков пропали, и он никак не мог найти ингалятор, но всё это можно было заменить. – Это ты попросил Гермеса привести меня сюда? – спросил он, глядя на феникса. – Зачем? Чтобы подшутить? Потому что мне надо назад, правда. Единорог вдруг всхрапнул и рысью побежал прочь, оставив Зака на земле со скетчбуком в руках. – Стой! – крикнул он, подскочив, но Гермес сорвался в галоп, вздымая комья земли вперемешку с травой, и снова скрылся в лесу. Вздохнув, Зак сел и привалился к дереву. Ну, он хотя бы прихватил с собой воду и банан на обед. – Мог бы просто попросить встретиться, – сказал он. – В следующий раз лучше пошли мне сон. Я же знаю, ты можешь. Феникс издал поразительно мелодичный клич. Взмахнув золотистыми крыльями, он слетел с дерева и устроился на траве в полуметре от Зака. Тот протянул руку, как делал в лагуне, и феникс без колебаний подставился под ладонь. Он снова увидел маму, и в горле встал ком. В этот раз ей было примерно двенадцать – столько же, сколько ему самому. Она шла вдоль ручья, отделяющего лес от холмистых лугов, а в небе парил феникс, лениво скользя по ветру на расправленных крыльях. – Я скучаю по ней, – признался Зак, поглаживая перья и стараясь не задумываться о том, чтобы поделиться своим горем с птицей. Феникс вновь издал клич, и воспоминание пропало, сменившись другим. Вот только в этот раз Зак оказался не в Диколесье, а в Чикаго, в своей собственной спальне. В дверь постучали, и хотя он понимал, что это иллюзия, он всё равно не смог удержаться: – Открыто. В комнату вошла мама с тарелкой в руках. – Пора обедать, – тепло сказала она. – Как продвигается работа над обложкой? Зак опустил взгляд и понял, что только начал рисовать комикс. Воспоминанию был как минимум год. – Дракон не получается. – По-моему, всё получается, – сказала она, присаживаясь рядом. – Хвост коротковат, пожалуй, но крылья просто отличные. Зак тут же принялся стирать хвост. – Откуда ты вообще знаешь, как выглядят драконы?