– Да, я сам виде… – он не успел договорить, как из зарослей полуразложившейся травы, на них выпрыгнул волк, опрокинув Фрэнка на спину. Шерсть животного изобиловала проплешинами, один глаз был затянут катарактой, а кожу покрывали раковые наросты, начисто стирая грациозную стать животного. Джон резко вскочил на ноги, и начал отнимать кровожадную тварь от брата. Напрягая каждый мускул, он оторвал–таки хищника от его добычи, но переключил его внимания на себя. Слюнявая пасть была в дюйме от шеи Джона, когда Фрэнк нанëс удар камнем. Животное обмякло, сваливаясь на землю. – Ты живой? – Да, а ты? – оба брата дышали будто после марафона по острову. – Жить буду, он меня поцарапал слегка, – Фрэнк показал рваную рану на своëм боку. – Идëм, тебя надо заштопать. – А с ним что? – он указал на волка – А что с ним? Он мëртв. – Даже если и так, я хочу трофей, Джонни, – Фрэнк вытащил шнурки из ботинок, и начал связывать лапы зверя. – Это плохая мысль, – Джон покачал головой. – Ты сам еле идëшь! Знай вот что, я его не потащу. Братья поковыляли в лагерь, несмотря на кровотечение и ношу, Фрэнк упорно тащил тушу волка на спине. Джон пару раз порывался нарушить своë обещание, но не решился оскорбить брата. В лагерь они пришли последними, и сразу произвели фурор. Никто из мальчишек не видел таких зверей, да и не все старожилы знали об их существовании, так что вокруг Фрэнка немедля собралась толпа. – Отец! – крикнул он. – Посмотри сюда, я принëс трофей! Растолкав своих людей, Мак подошëл к сыну, и заметил блеск жизни в глазах существа. – Зачем ты связал его? – нахмурился он. – Но… он угрожал убить нас. Меня и Джона, нас обоих. – Ты поставил свою жизнь выше чьей–то свободы? Сын, я не этому вас учил. – Но… – Никаких пут, никаких цепей, Фрэнк. Ты мог подружиться со зверем, а не делать его рабом. – Он бросился на нас… – Своим поступком ты показал, что ты не лучше тех, кто гнобит людей в городах! Если ты сейчас развяжешь его, он набросится на тебя снова, потому что ты ему враг. Но, – Мак залез в сумку на поясе, доставая оттуда кусок вяленого мяса. – если ты позаботишься о нëм, то он станет тебе другом. Животное слабо потянулось к еде, едва работая челюстями. Главарь развязал верëвки на лапах, но волк лишь встал, слабо покачиваясь. Он глядел на Мака. – Волк напал из–за голода, и ты победил его в схватке. Это заслуживает похвалы силы. Но ты не проверил жив ли он, и связал его. Привëл в наш дом. Это заслуживает порицания. Впредь не совершай таких ошибок. Завтра, вы отправитесь в город, – отворачиваясь, сказал Мак, уходя в сторону своего шатра. Волк медленно пошëл за ним. – Надеюсь, тогда ты увидишь зло сотворëнное людьми. Увидишь поруганную свободу. И они увидели. Все немеченые были шокированы пустыми глазами, тотальным контролем и жестокостью, которую одни проявляли к другим. Фабрики работали двадцать четыре часа в сутки. Семь дней в неделю. Менялся лишь биоматериал, который передвигал шестерëнки этой гигантской машины, которую называли королевством. Придя в лагерь, Фрэнк тут же пошëл виниться перед Маком: – Я понял, отец. Я понял, что ты говорил мне! Я постараюсь исправить допущенную мной ошибку. Клянусь! – Хорошо, – кивнув, отец улыбнулся. С течением времени, уже мужчинам, объяснили их задачу. Они обязаны принести свою свободу в жертву, чтобы освободить других. Освободить слабых. – Свобода – самая главная ценность в человеческой жизни. Это наша цель, достигнув которую вы все, вернëте и свою свободу, – говорил Мак, собрав сыновей в своëм шатре. – Мы сильны, поэтому мы боремся за свободу слабых. Государство сильно, и оно борется за то, чтобы оставить людей в цепях. Что могут сделать люди? Те, что в городах. Они ничего не знают о жизни, работают с младых ногтей, и заканчивают смертью на работе. Но мы знаем. Мы поведëм их, когда разрушим систему рабовладельцев. Наша победа ознаменует начало нового мира. Наша победа, это свобода. Свобода или смерть[1]! – Свобода или смерть! – хором крикнули сыновья. – Я начал легенду о злобной банде Мака, – ухмыльнулся отец. Среди окружающих мужчин послышались смешки, – но этого мало. Я должен быть везде, я должен мерещится нашим врагам в каждой тени, тогда нас невозможно будет убить. Поэтому я попрошу у вас кое–что. – Проси, и мы всë сделаем! – крикнул Фрэнк, заставив старого волка, которого назвали Билл, поднять голову и сонно зевнуть. – Как сделать так, чтобы я был везде? А, парни? – Надо сделать много Маков, – улыбнулся Джон. – Именно так, – кивнул босс. Когда сыновья разошлись, Мак остался наедине с Тимом. – Ты ведь сделал то же самое с ними, так? – Ты о чëм? – удивился пират. – Ты привязал их так же, как привязал волка, – Тим указал на Билла, мирно спящего в углу. – Ты хочешь, что–то сказать? – Где грань, которая отделяет свободу от рабства? Мак немного задумался. – Там, где есть желание служить, рабства нет. Со следующего дня начались операции. Каждый день люди Мака отводили его сыновей в город, в отделение железопоклонников, с которыми всегда работали дружно. Основой их отношений был товарный обмен, но не очень равнозначный, однако, жрецы не жаловались. В ночь перед операцией Мак призвал Фрэнка к себе. Серый волк, всë чаще лежал на подушке в углу шатра, нежели гонял остатки фауны Англии по лесам, но несмотря на седую шерсть, он всë ещë выглядел внушительно. Конечно, никто в лагере не знал о продолжительности жизни волков, особенно поражëнных раком, однако, ходили слухи, что это животное погибнет только когда его хозяин умрëт, истекая кровью, как настоящий борец за своë дело. «Во что только не поверят люди!» – подумал Фрэнк, входя в шатëр отца. Волк поднял голову одновременно с открытием полога, но сразу опустил еë обратно на подушку, будто осознав, что Маку ничего не угрожает. – Я пришëл, отец, – сказал Фрэнк. – Да, я вижу. Проходи к костру, сын, – Мак повëл железной рукой, указывая сыну место возле его очага. – Ты знаешь, зачем ты здесь? – Конечно. Ты вызывал каждого из нас перед ночью перевоплощения. – И я вызвал тебя сегодня. – Значит настало моë время, – в свете костра блеснули зубы Фрэнка, обнажëнные в улыбке. – Сын, я… – начал было Мак, но юный воин перебил его. – Нет. Не надо. Я знаю, что ты хочешь сказать. Ты хочешь, чтобы я отбросил сомнения, чтобы знал, что наше дело правое, но этого не нужно. – Ты говорил с братьями? – Мак изогнул бровь. – Нет, – вновь улыбнулся Фрэнк. – Просто я знаю, – он разворошил поленья в костре. – Ты дал нам жизнь отличную от тех бедолаг в городах, ты учил нас быть свободными, ты учил нас приносить жертвы ради победы. Поверь, я всë понимаю. – Так уж и всë? – усмехнулся старый пират. – Ты понял о чëм я. Ты боишься. – Я? Боюсь? Я никого не боюсь, – рыкнул Мак, вскакивая с места и нависая над сыном. – Я не говорю, что ты боишься кого–либо. Но ты боишься, что мы тебя подведëм. Боишься, что мы бездумно отбрасываем свои личности, не понимая своей цели. Твоей цели, – несмотря на угрозу, видимую на лице отца, Фрэнк был спокоен. – Это и наше дело, отец. Ты дал нам эти знания. Ты объяснил устройство мира. Поверь, мы тебя не подведëм. Я не подведу, – юный пират посмотрел на старого Билла. – Мы справимся, потому что ты приручил нас. – О чëм ты? – Мак снова сел на тюфяк. – Возможно, остальные не понимают, что ты сделал, но я знаю. Ты приручил нас, так же как это животное, – видя растерянность отца, он замахал руками. – Не волнуйся, я ни с кем это не обсуждал. Просто я не вижу в этом ничего дурного. Ты обеспечил нас всем: кровом, пищей и знаниями, и я с тобой согласен. Ты прав, отец. Я считаю, что добровольная служба не может считаться рабством, и я отдам всë на благо нашего дела, потому что я верю в тебя и твою идею. Я отдам себя добровольно, если ты скажешь мне, что так надо. – Мой самый преданный сын… – выдохнул старик, вспоминая давний разговор с Тимом. – Ты лучше всех понимаешь меня. – Я не забыл твоих уроков, поэтому и не нуждаюсь в последних наставлениях, – улыбнулся Фрэнк. – Я с тобой, отец. Старик поднялся с тюфяка снова, но не для того чтобы угрожать, а для того чтобы обнять сына, будто они виделись в последний раз. Фрэнк проходил операцию последним. Он без страха лëг на операционный стол, и перед тем, как наркоз подействовал, прошептал: – Свобода или смерть… – Фрэнк закрыл глаза.