18. Сергея этот аргумент, такой простой и логичный, не убедил. – Мы сиамские близнецы, – снисходительно сказал брат. – Мы всегда будем привлекать много внимания. – Да, но только здесь мы не бросаемся в глаза на общем фоне! Выходит, для нас это самое безопасное место. Надо признать, последние месяцы выдались лёгкими. Балаклавиц не объявлялся. Ходили слухи, что он увлёкся квестами в реальности (отдавая предпочтение наиболее кровавым), оттого перестал бывать. Зато часто заезжал Шура. Поскольку в швейном мастерстве он смыслил не больше Германа, их беседы с Серёжей длились часами, что хранило близнецов от поползновения других посетителей. – Герман, у тебя же на лбу не написано, что ты выворотень. По-моему, ты просто очень впечатлительный. Расслабься! Брат собрал вещи, которых оказалось не так много – пуговицы, кубик Рубика, карманное зеркало… Тряпки и эскизы Сергей заблаговременно унёс к дяде Толе. Марго куда-то спешила с таким лицом, будто у неё очень болели зубы. Она не обратила бы никакого внимания на близнецов, если бы Серёжа во всеуслышание не послал её в жопу, после чего, сопровождаемый недоумёнными и восхищёнными взглядами, покинул «Сон Ктулху», громко хлопнув дверью. Её сразу закрыли на ключ. Герману понемногу передавалась тщательно сдерживаемая радость брата. Она поднималась изнутри, щекотала и кружила голову, как пузырьки от шампанского. Погода была прекрасная. Река несла серебристые воды к позолоченному горизонту. Город пустовал – только курила на набережной женщина в сером пальто, – и весь он принадлежал близнецам. Они могли идти, куда пожелают. Сергею пришло сообщение. Он достал телефон. – Что за прикол, – беспечно произнёс брат и показал сообщение Герману. Кто-то написал с незнакомого номера всего одно слово: «Бегите». Радость выдохлась. Герман поднял лицо от экрана и встретился взглядом с женщиной в сером. Это была сестра Кукольника. Она была не в гриме, но Герман всё равно её узнал. Чувства, которые обуревали его в Кукольном театре, вернулись все и сразу. Не последним из них был страх. Сергей бросился обратно, на бегу запихивая телефон в карман. Герман обернулся и, к своему ужасу, понял, что, хотя женщина не ускоряла шаг, расстояние между ней и близнецами сокращается, как в страшном сне. Брат взлетел по ступеням и забарабанил в дверь «Сна Ктулху». Камеры вылупились равнодушно. Спустя несколько невыносимо долгих минут дверь распахнулась. Сергей рухнул через порог, разом потеряв равновесие и контроль над телом. Все расступились перед Марго. – О-о, – выглянув на улицу, понимающе протянула она и посмотрела на близнецов сверху вниз. – Так вы передумали или что? Герман отполз в угол и уставился на неё, тяжело дыша. Саднили сбитые об дверь кулаки. – Не слышу! – подстегнула Марго. – Мы остаёмся, – с ненавистью ответил брат. Заперев дверь на ключ, который висел на большой, как из сказки про Синюю Бороду, связке, Марго раздала распоряжения: охране – вызвать полицию, персоналу – разойтись, потому что ничего интересного не происходит, близнецам – убраться с глаз долой… – Это всё из-за тебя! – не сдержался Герман. – Что, прости? – переспросила Марго. У персонала сразу нашлось сто дел в холле, как будто что-то интересное всё-таки происходило. – Это ты сообщила Кукольнику, что мы собираемся уйти! Специально! – Можешь орать сколько угодно, но я не при чём. Мне всё ещё дорога моя работа. А вот любой из них, – Марго широким жестом обвела присутствующих, и те изо всех сил прикинулись, что тоже не при чём, – мог слить вас за невысокую плату. – Ты же менеджер, – крикнул Герман. – Ты не должна была этого допустить! Что ты собираешься теперь делать? Как вычислишь того, кто спелся с Кукольником? Марго вскинула тонкую чёрную бровь, напоминающую угольный росчерк. Голос зазвенел от злости: – А в попку вам не дунуть воздухом комфортной температуры? От вас одни проблемы. Я так радовалась, что вы, наконец, свалите, но нет же! Вы и тут облажались. Сегодня худший день в моей жизни! Близнецы поплелись к себе. Кто-то уже убрал за ними комнату, из чего следовало, что Марго не врёт – ей и правда не терпелось от них избавиться. Брат опустился на голый матрас, бросил рюкзак под ноги и обречённо вздохнул. – Серёга, не переживай. Мы что-нибудь придумаем, – попытался приободрить Герман. Брат заговорил с неожиданной злостью: – И что? Что ты придумаешь, Герман?! Сбежать на Северный полюс, взорвать Кукольный театр, что?! – Он запнулся, в голосе послышались задумчивые нотки: – Хотя… Сколько у тебя уже денег? Герман опешил. – Много, наверное. Я хочу сказать – большая часть ведь в эйфах, и я не могу сказать точно… А что? – Давай отдадим их Кукольнику, чтобы он оставил нас в покое, – предложил Сергей. Теперь разозлился Герман: – Вот так просто, да? Я столько раз рисковал – и всё для того, чтобы дать денег этому козлу? Чтобы снова всё было напрасно… это в какой уже раз, не напомнишь?! – А ты и рад стухнуть в этой дыре из-за сраных денег, – презрительно отозвался Сергей, – от которых всё равно толку немного. Дёшево же ты стоишь. – Ты стоишь ещё дешевле! – обвинил Герман в ответ. – Ты продался Балаклавицу только ради того, чтобы продолжать работать с Елисеевым. За тряпки свои продался! А я предлагал убежать. Будто не расслышав, брат рассуждал: – В конце концов, это ведь не твоя подпись в расписке. Любая экспертиза подтвердит. Не прятаться же нам до конца жизни! – Что же ты тогда сбежал? – Герман вскочил на ноги. – Пойдём, скажешь сестре Кукольника, чтобы подавала на нас в суд. Может, она ещё там. Давай? Сергей промолчал, и Герман замолчал тоже. И хотя последнее слово осталось за ним, он чувствовал себя так, будто брат прав, а сам Герман – всего лишь фантик, ненадолго прилипающий то к одной, то к другой подошве. Крик звучал, как удар ножом. Германа подбросило на постели, в ускоренном режиме протащив через все круги Кукольного театра. В комнате застоялась темнота, только фары ощупывали потолок через прорези жалюзи и подслеповато подмигивали. Простыня под близнецами пропотела и сбилась. – Ты знаешь, – нарушил тишину брат, и Герман вздрогнул, – иногда я не уверен, что всё, что с нами происходит – не продолжение галлюцинаций. Может, мы по-прежнему в фуре у Кукольника и только что выпили отравленный кофе. Или я один там остался. А ты продолжаешь жить без меня. Как всегда мечтал. Герман прошептал: – Так не бывает. – Я уже не знаю, как бывает. Я так больше не могу. Мне нужно какое-то доказательство, что каждый предыдущий день действительно был. Чтобы оно всегда было перед глазами, стоило мне только, не знаю… Помнишь, как Андрей говорил? Посмотреть на руки. – Андрей много чего говорил. Странно, но воспоминание о Грёзе не вызвало отторжения. Герман вдруг понял, что скучает, что это с ним давно, а в последнее время он то и дело ведёт про себя разговоры, в которых мужчина оправдывается, а близнецы и хотят, и боятся ему поверить. С тревогой, как будто заблудился в предрассветном мороке, брат позвал: – Герман? – Да? – Давай собираться. Я кое-что придумал. Они оделись и вызвали такси. Сергей не помнил адреса, но у него была хорошая зрительная память. Как, впрочем, и у татуировщика, который при встрече посмотрел на близнецов очень выразительно. И это выражение значило отнюдь не «Чего изволите?». Он ткнул пальцем в написанную от руки бумажку над входом: – Объявление для кого висит? Приём только по предварительной записи. – Нам срочно надо. Врачи ведь принимают без очереди с острой болью. Вот и у нас что-то такое, – нагло ответил брат и шагнул прямо на татуировщика. Тот инстинктивно посторонился, чтобы не соприкоснуться с близнецами, и Сергей вошёл. С прошлого их визита ничего не изменилось, только кушетка была застелена – татуировщик на ней спал. Прикинув, видимо, что выгнать близнецов выйдет накладнее, чем уступить, он включил лампу, планшет с эскизами и буркнул: – Где будем бить? Рекомендую на лбу. Прикиньте, как все попутают. Это будет как-то отвлекать внимание от…