– Вы что, всей толпой сюда приперлись? – Да нет, Бакомбо с его головорезами там оставили. Толку от них все равно немного, пусть хоть базу охраняют. Логично, в общем-то. Лисицын кивнул: – Ладно, берем этих да буксируем на базу. Что узнал, я потом расскажу, а их сами расспросите. Трумэн кивнул, но только он хотел отдать распоряжение, как Маша, поднырнув ему под локоть, разом оказалась напротив Сергея. – Ты… Ты… Ты… – А я что?.. За это Лисицын тут же заработал кулачком в грудь. И еще несколько раз. И продолжалась экзекуция до тех пор, пока он не поймал девушку за руки. После чего пошли обвинения в том, что он оставил ее одну. И что бы она делала, если б он погиб? Затем сопли-слезы… В общем, милая семейная сценка, вызывающая набор понимающих смешков у всех присутствующих. Хорошо еще долго психовать и обижаться Маша не умела. Не тот характер. Слезы высохли очень быстро, после чего вернулся интерес к окружающему. И в первую очередь к представительнице одного с ней пола. Обойдя стул, на котором все еще сидела Полина, по кругу, девчонка осмотрела ее во всех подробностях. Хоть и видела раньше в посольстве, но там Полина была для нее лишь лицом за стойкой, теперь же, пользуясь случаем, она явно стремилась узнать побольше и рассмотреть угрюмо молчащую дамочку во всех подробностях. Затем встала напротив, уперла руки в бока и, под удивленными взглядами остальных, спросила: – Сыр любишь? – Нет. – Странно. Такая крыса – а сыр не любит… – Да пошла ты… – А тебе бы на диету сесть, – будто не услышав затейливое пожелание сексуальной прогулки в неведомые дали, хмыкнула Маша. – Говорят, лишний вес плохо отражается на работе сердца. Да и мужчины таких не любят. – Что, отбить хочешь? И не надейся. На твою фигуру ни один нормальный мужик не клюнет. – Возможно, – Машка окинула взглядом свои пропорции, затем телеса собеседницы и самокритично согласилась: – У тебя параметры интереснее. Что поделать, кому-то Бог дает большие сиськи. А на ту, которой не дал, у него более серьезные планы. Кстати, а кого тут отбивать? Вон того? – кивок в сторону пленного француза. – Какой смысл? Кстати, привет, дядюшка. И как тебя угораздило связаться с этой мымрой? Глаза выпучили все. И Лисицын, и Полина, и американцы, и сам француз. Маша усмехнулась презрительно: – Что, не узнал? А я вот узнала. Разрешите вам представить – мой дядя. Точнее, родство чуть более далекое. Он двоюродный брат моего деда, ну да эльфы живут долго, и это накладывает определенный отпечаток на восприятие. Как видите, данный экземпляр хорошо сохранился. И почти не изменился с момента, когда я видела его в последний раз. – Однако же, леди, вы не слишком почтительны, – усмехнулся Смит. – А с чего бы? Моего отца из-за этого брака изгнали из рода, мать травили… В обоих смыслах слова. Причем он особо активно в этом участвовал – наверное, чувствовал собственную неполноценность. Так что мне сейчас даже интересно наблюдать за ним. Француз ответил на темноэльфийском. Удивительно красивый все-таки язык. И совершенно непонятный. Хуже, чем латынь, которую Лисицыну пришлось зубрить в студенчестве. А вот Машка поняла, и лицо ее словно закаменело и стало бледным-бледным. – Что он сказал? – Ничего особенного, – удивительно спокойно ответила девушка. – Просто назвал человеческой подстилкой. И подзаборной шавкой. Шаг вперед – скорость, с которой Маша двигалась, вышла за пределы восприятия Сергея – и обутая в кроссовку нога с размаху проехалась по скуле полуэльфа. Уж очень удобно тот сидел. Голова мотнулась так, что Лисицын подумал, шея сломается. Но нет, француз только удивленно захлопал глазами – видать, кости у него были крепкие. На лице стремительно наливалась кровью огромная багровая ссадина. – Укусила собака? – голос Маши звучал ласково-ласково. – Злая, небось? Ну ладно, не плачь. Сейчас укусит добрая. Ко второму удару полуэльф был готов, но когда тебя изо всех сил пинают между ног, сохранить аристократически безразличное лицо сложно. С тихим шипением он втянул в себя воздух и сложился пополам. И тут же новый удар в лицо, такой, что заставил его распрямиться. По полу с отчетливым стуком покатились выбитые зубы. – Вот такая я, – на лице девушки блуждала отстраненная улыбка. – Добрая-предобрая, правда? Лисицын схватил ее за плечи, развернул и прижал к себе. Девчонка всхлипнула, и тут же плечи ее затряслись, а обильно выступившие слезы намочили рубашку. Обычная истерика. Он чертыхнулся мысленно, погладил ее, как в детстве, по голове. Взгляд ненароком зацепился за успевшие порядком отрасти волосы. Белые у корней, они придавали девушке какой-то пегий окрас. – Все-все-все. Тихо-тихо… Все, я сказал! Он уже свое получил. Все нормально. На, – Сэм очень оперативно сунул ему в руки фляжку. – Глотни. Один глоток, я сказал! – Кха!!! – не слушая его, девчонка высосала сразу полфляги фирменного американского самогона. – Что за гадость! Ну, гадость, не гадость, а сработало пойло вероятного противника как надо. Во всяком случае, щеки девушки порозовели, и думать о чем-то кроме как продышаться от этой отравы она сейчас была не в состоянии. Чего Лисицын, в принципе, и добивался. С женской истерикой можно бороться по-разному. Можно по щекам отхлестать, а можно вот так. Правда, что вреднее для организма – вопрос открытый. – Все, пакуйте его, парни, – Лисицын повернулся к морпехам. – Только не поломайте, когда тащить будете. Синяки я не считал, не проверишь, но кости вроде бы все целые, имейте в виду. Предупреждение было не лишним. За время путешествия девчонка стала любимицей всей группы, и ее, судя по некоторым обмолвкам, считали чем-то вроде негласного талисмана. В такой ситуации полуэльфу и впрямь могли случайно оторвать что-нибудь ненужное. Голову, например. Шипящего сквозь зубы француза утащили, остальные пленные смогли покинуть комнату своим ходом. Когда их увели, Смит осуждающе покачал головой: – Думаю, вам стоило бы быть чуть более сдержанной, и… – Не ваше дело! Смит заткнулся чуть ошалело. До сих пор он ни разу не слышал от этих двоих подобного тона. Да, русский и его сестра были до ужаса неполиткорректны, вольны в суждениях, иногда резки, часто язвительны, но притом очень хорошо чувствовали грань, которую нельзя переходить. Во всяком случае, ни один из участников экспедиции не смог бы сказать, что его оскорбили – разве что дали жесткий отлуп в ответ на собственный косяк. Но сейчас… Сейчас на Смита глядели две пары глаз, очень разных, но и невероятно похожих. Чем? Скорее всего, выражением. Очень схожая гамма чувств, преобладающим в которых было презрение. Смит, человек умный (а другого руководить экспедицией не поставили бы), сразу понял, что здесь не просто оттоптанная мозоль, а нечто большее. И лезть в это узкое, практически семейное дело не стоит. Хотя бы потому, что это опасно для здоровья. И уж как минимум его пошлют, далеко и надолго, полностью наплевав на авторитеты. В этой ситуации лучше всего было спустить вопрос «на тормозах», что он и сделал, пожав плечами и замолчав. И был прав. Откуда ему было знать, что там случилось в прошлом? Знал только Лисицын, даже его мать и бабушка не посвящались в тему. Просто из-за того, что Машка прекрасно понимала: женщина может запросто разболтать информацию. Не со зла, а просто не следя за речью. Пожилая женщина, да в разговоре с подругами – тем более. Именно поэтому только брату она когда-то один-единственный раз облегчила душу. Просто в момент, когда не было сил держать все это в себе и надо было хоть с кем-то поделиться болью. Все просто было, еще одна вариация на тему старой, как мир, истории. Темные и светлые эльфы издавна враждовали. И так же давно поняли, что война не приносит выгоды. Именно поэтому обе стороны уже много веков держали нечто вроде негласного, однако от того не менее жесткого перемирия. Но если эльфы старые, опытные, повидавшие мир и контролирующие свои эмоции к положению дел привыкли и, в общем-то, против таких раскладов ничего не имели, то шустрая молодежь… О, этой дай только побурогозить, ломая «замшелые традиции» и пытаясь создать что-то новое. Не понимая даже, что их родители когда-то пытались сделать то же самое. Иногда подобное выливается в эксцессы, подчас кровавые. Но если рукой на перевязи или шрамом на лице можно похвастаться перед сверстниками, а старшие вряд ли станут вмешиваться, не мешая детишкам зарабатывать собственные шишки, то кинжал в сердце – это уже куда серьезнее. И проблемами грозит нешуточными, причем для обеих сторон. Что уж не поделили темный эльф из Франции и светлый из уважаемого сицилийского клана, так и осталось неизвестным. Машка не говорила, а скорее всего, и сама была не в курсе. Все же к моменту, когда ее судьба пересеклась с Лисицыным, ей было всего десять лет. Но кое-что она знала. Поединок двух молодых – им обоим не исполнилось еще и шестнадцати – эльфов кончился смертью одного из юнцов. А это уже грозило серьезными, вплоть до открытой войны, последствиями. Разумеется, сородичи не оставят без поддержки, но это относилось к обеим сторонам. А большой войны никому не хотелось. Эльфы любят кушать в хороших ресторанах и гонять на дорогих тачках, а не умирать из-за ошибки пары самонадеянных мальчишек. И потому на компромисс, демонстративно показывая окружающим, что не больно-то и хотелось, радостно пошли все. Старейшины обоих кланов (о, уж они-то знали друг друга, кажется, вечность, и как врагов на поле брани, и как соперников на совместных попойках) посовещались и решили… В той ситуации, наверное, это было мудро. Раз темный убил светлого, то пускай его клан даст равноценную замену. Не другого эльфа, разу меется. Просто одна из женщин-дроу, по выбору отца погибшего, пойдет ему в наложницы, благо тот вдовец, и родит ему сына или дочь. Компромиссное решение, изрядно бьющее некоторых по самолюбию, но спасающее от взаимной резни. И, как это часто бывает с подобными решениями, что-то пошло не так. Отец и мать Машки, так уж получилось, неплохо поладили. И, в конце концов, плюнув на условности, узаконили свои отношения. Под благовидным предлогом – детям надо расти в семье, а не считаться официально прижитыми на стороне ублюдками. И вот тут все взвыли, потому как ситуация с наложницей – это, в общем-то, овеянная веками традиция, подобное не раз случалось в прошлом. А вот межрасовые браки в среде эльфов, что темных, что светлых, не приветствовались. Еще можно было сдать назад, но парочка уперлась рогом… В общем, отца Маши изгнали из клана, его жену официально нет, однако грохнуть пытались раз пять, не меньше. Зря, что ли, они смылись из Европы в эту задницу мира, где на многое смотрели терпимее? Просто из-за того, что в окружении полудиких орков приходилось воздержаться от взаимной резни. И привело это в результате родителей девочки в тот самый аэропорт, где они и погибли. А с ними и оба старших брата Маши. Вот такая история… Которую остальным знать ну вообще не стоит. Впрочем, когда они вышли на улицу, все успели взять себя в руки. И Лисицын, глядя на плывущие в небе облака, почти весело заметил: – Самое обидное, что это все еще не конец. – Что вы имеете в виду? – Смит, пользуясь моментом, тоже спешил разрядить обстановку. Остальные с интересом повернулись к опять начавшему рожать какую-то нестандартную мысль русскому, и даже ко всему привычный Сэм, как раз направившийся к успевшему полюбиться бронетранспортеру, остановился, дабы не пропустить ничего важного. – Есть один момент, – Лисицын бодро повернулся к тому ученому, который вечером засек чужое наблюдение. Сейчас тот, опоясанный ремнем с пистолетом и придерживающий висящую за спиной М-16, выглядел донельзя воинственно. – Немного забегая вперед… Хотя вы через пару часов услышите то же самое от первоисточника. К снаряжению нашей экспедиции приложили руку эльфы. Вот сколь я могу судить, у нас в группе просто обязан быть соглядатай от них. И не один – остроухие не любят ставить все на одну карту. Но кое-кого я, как мне кажется, вычислил. – И кого же? – судя по взглядам, заинтересованы были все. – Да вот его, – Сергей без малейших признаков вежливости и хорошего воспитания ткнул пальцем в ученого. – Магия земли. И магия жизни, не так ли? А ее без толики эльфийской крови не освоишь. Во всяком случае, именно так утверждают наши генетики. Лично я склонен им верить. – И что? – хладнокровию британца можно было позавидовать. – Да ничего особенного. Только косвенные данные, конечно, однако же микробиолог, который выдает себя за геолога, владеет эльфийской магией и настаивает на том, чтобы мы лезли в места, где, судя по оперативным данным, у эльфов были спрятаны то ли хранилище бактериологического оружия, то ли лаборатория по его изготовлению, а может, то и другое вместе… Учитывая расклады, думаю, нам стоит вернуться. Проверить вас как следует, в американском посольстве и в присутствии наших специалистов, дабы всякие ненужные домыслы не возникали. И если вы чисты, продолжить работы. Как смотрите? – Предложение нашего русского товарища выглядит как минимум логично, – не задумываясь, кивнул Смит. – Потерять сутки-другие менее опасно, чем подставить под удар всю экспедицию. Тем более что это не займет много времени – у русских здесь есть вертолет, способный на одной заправке с минимальным грузом смотаться туда-обратно. Я надеюсь, они нам не откажут? – И я надеюсь, – кивнул в ответ Кобрин, причем, судя по выражению его лица, он имел соответствующие полномочия и заранее не завидовал тем, кто рискнет вставлять палки в колеса. Особенно в свете открывшихся обстоятельств и связанных с ними возможных неприятностей. – А я против! – голос британца звучал холодно. – Это противозаконно, и… – Ты еще нам о правах человека втереть попробуй, – Лисицын улыбался одними губами, вроде бы не пытаясь делать лишних движений, но заметно было, что к бою он готов. Маша плавно шагнула в сторону, ее рука легла на кобуру. Расстегнутую, как заметил Смит. Кобрин зеркально повторил ее движение, шагнув в другую сторону. Эта группа, похоже, даже не сработавшись толком, уже хорошо понимала друг друга. И все же британец оказался быстрее. Кем бы он ни был, стрелять его научили неплохо. Пистолет оказался в его руке словно по волшебству. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Вот только Лисицын по-прежнему стоял на месте, улыбаясь. И лишь очень наблюдательный человек обратил бы внимание на то, что каждый раз его поза чуть-чуть, почти мгновенно и абсолютно без перехода, изменялась. А потом он вдруг шагнул вперед, столь быстро, что британец не успел отреагировать. Пистолет улетел в сторону, а самого ученого отшвырнуло назад, прокатив по серой, утоптанной земле. Правда, очень аккуратно, можно сказать, нежно – весьма похоже, он ничего всерьез не повредил. Встал на ноги, во всяком случае, без посторонней помощи. – А я ведь знаю, кто ты, – негромко сказал он, выпрямляясь. – Видел я уже такое. – Где? – с интересом спросил Лисицын. – А вот это уже неважно, – британец тряхнул руками, разминая кисти. – Ну что, поединок? – Зачем? – Лисицын выглядел удивленным. – Эти ваши поединки – замшелые традиции, я бы сказал так. Да и вообще, по отношению к русским вы их соблюдаете, лишь когда вам выгодно. Поэтому, извини уж, тебя сейчас просто упакуют и отправят на потрошение. Думаю, наши американские коллеги с радостью этим займутся. – Да я тебя… Лисицын чуть заметно шевельнул пальцами, и маг замер, выпучив глаза. Вот так-то, друг ситный, этого ты и не ожидал. От подобных Сергею ждут чего-то вроде психосоматической блокады, на крайний конец банального паралича. Но никак не того, что вокруг тела мгновенно образуется тоненькая корочка сгущенного воздуха. Ощущение, будто окунули в бетон, а потом дали застыть. Заклинание, откровенно говоря, совсем другой школы, и вообще его используют крайне редко, но Лисицыну оно нравилось. И потом, ожидая от него классических для его магических предпочтений действий, защиту от такого обычно не ставят. Как сейчас, например. Не подозревая даже, что он, спасибо родному образованию, маг широкого профиля. Все-таки европейцы – изрядные снобы и не раз уже прогорали только из-за того, что не давали себе труда как следует изучить русских. Аккуратно обойдя вокруг поверженного врага, Сергей вздохнул. Жаль, что не получится его так и оставить. Во-первых, такое заклинание, сотворенное кем-то, кроме воздушника, жрет непозволительно много энергии. А во-вторых, через несколько минут этот умник задохнется. Лисицын потратил десяток секунд на то, чтобы наложить уже обычный паралич, вновь шевельнул пальцами, снимая блокаду, после чего убедился в том, что британец нормально дышит. – Все, пакуйте, – и, повернувшись к коллеге плененного мага, усмехнулся: – Надеюсь, вы не будете против проверки? – Н-нет… – впечатленный увиденным (и стволами развернувшихся в его сторону автоматов, которыми ощетинились морпехи), второй ученый был, как старая дева, на все согласный. – Вот и хорошо. И да, последнее. Алекс, скажи, зачем ты убил Глэдис? Это было неожиданно. Для всех, кроме Сэма и Джорджа. Эти двое оружие не поднимали, но за капитаном (и, к слову, за Лисицыным тоже) наблюдали очень внимательно. Пауза, висящая в воздухе, стала вдруг очень тягучей, словно замедлилось все – и ветер, и мысли, и само время. А потом, разбивая это вязкое состояние, будто камень зеркало, раздался спокойный голос Трумэна: