– Я и сама нестандартная, – хихикнула девушка. – И все же? По всем прикидкам, за тобой должен тащиться шлейф из разбитых сердец и хвост из молодых людей. – Да скучные они. Только и могут рассказывать, какие они крутые. – Гм… А твой Петя? – Мой? Да кому это чудо нужно? Кроссовки без носков, джинсы короткие и шарф, чтобы зимой сопли впитывались! Кстати, откуда ты про него знаешь? – Я полицейский или где? – На-адо же, – протянула девушка, в двух коротких словах дав понять, что она думает о полиции вообще и методах брата в частности. – А… – Так, все, старый сводник. Мне это пока не нужно, ясно? – Ясно, ясно, – пробурчал Сергей, закрывая глаза. В конце концов, ее дело. И вообще, пускай у матери об этом голова болит. Она женщина, ей положено. И все же привычка оставлять последнее слово за собой не дала завершить разговор на минорной ноте. – Но все же подумай. Тебе давно нужен принц. Нечего такой лошади одной ходить. Возмущенное фырканье было ему наградой, и полностью удовлетворенный результатом Сергей почти мгновенно погрузился в объятия Морфея, даже не узнав, придумала ли сестра хоть какой-нибудь ответ. Утро Лисицын начал с вопроса. Почти как у великого Белуши. Правда, тот спрашивал, как столько может поместиться в одной собаке, а Лисицын, соответственно, поинтересовался, как столько могут наложить четыре котенка гепарда. Которые вроде бы совсем крохотные. Но гадят… Машка отчаянно крутилась возле своих любимцев, пытаясь не дать им разбежаться (нырнут шустрики под колесо и станут блинчиками), проветрить салон и убрать последствия обильного и неправильного питания. Человеческая еда, в дикой природе не встречающаяся, пришлась кисам по вкусу, а вот их пищеварительной системе с точностью до наоборот. Учитывая же, сколько в них впихивали, оставалось удивляться, как эти меховые клубки не совершили диверсию как минимум пару дней назад. Хорошо еще из коробки они так и не вылезли, и теперь проблема сводилась к тому, как отмыть собственно зверушек, а не пропитанную их экстрактами обивку салона. И хотя девушка то и дело бросала на Сергея жалобные взгляды, ни сочувствия, ни тем более помощи она от него не дождалась. К счастью, все это происходило не в бешеной спешке, а в обстановке спокойствия и некоторой расслабленности. Ибо предсказания Лисицына сбылись – ребята майора Бакомбо пребывали отнюдь не в лучшей форме, и вряд ли их удастся вернуть в строй раньше обеда. Или, скорее уж, завтрашнего утра, цинично подумал Лисицын, наблюдая за происходящим. Собственно, если знаешь, из чего готовится местная брага, не требуется быть семи пядей во лбу для выдачи точных пророчеств. Лисицын знал и сейчас с маленькой, но очень греющей душу толикой злорадства во взоре наблюдал, как посеревшие орки ползают туда-сюда, к наспех отрытому ровику и обратно. Да уж, выглядели африканские воины просто здорово, таких бы в институт, наглядными пособиями. Хоть токсикологию на их примере изучай, хоть поднятие свежих зомби. Можно было бы, конечно, слегка им помочь, Сергей как медик владел несколькими подходящими к случаю заклинаниями. Вот только энергоемкими они были страшно, да и воспитательный эффект пропадет. Нет уж, пусть жрут адсорбенты и учатся думать головой, а не чем обычно. Известно: солдаты – они как дети. Только хрен большой и пулемет настоящий. Вот и пусть теперь… взрослеют. Именно так рассуждал Лисицын, устроившись на все том же бревне и прихлебывая свежесваренный кофе. Когда все делается по команде «Бегом!», роскошь неимоверная, но раз уж никто никуда не торопится – почему бы и нет? Что сегодня они уже никуда не поедут, все сообразили быстро. Трумэн, памятуя о том, что солдаты всегда должны быть чем-то озадачены, иначе сами найдут себе занятие и наворотят такого, что не обрадуешься, тут же приказал начать профилактику машин. Лисицын, немного подумав, тоже залез под капот своего агрегата – лишняя проверка не помешает. Смит закопался в ноутбук, рожая какие-то бумажки, сколь ненужные, столь и обязательные. Ученые бухтели. Американцы больше для виду, британцы, как обычно, исходя на говно. Маша, волевым решением комсостава назначенная на сегодня кашеваром, попыталась надуться, получила от брата волшебный пендель и, приобретя соответствующее ускорение, начала активно суетиться у костра. Разумеется, в одной из машин была оборудована очень неплохая кухня, но если ей захотелось именно так, никто не возражал. В общем, все оказались при деле. Правда, как оказалось, сваливать весь процесс на девчонку, ни разу в жизни не готовившую на такую ораву, было несколько опрометчиво. О нет, она справилась, и было даже вкусно, вот только обед пришлось смещать на два часа – Маша попросту не успела. Ей это простили, разумеется, невозможно долго обижаться на эльфийку с покрасневшим от расстройства шмыгающим носом. Однако в момент, когда до этого еще было далеко, у Лисицына состоялся еще один разговор. Довольно неожиданный. Он как раз вылез из-под брюха своего агрегата, лишний раз убедившись в том, что правильный, хорошо спроектированный и, главное, построенный на нормальном, а не китайском заводе внедорожник – машина очень крепкая. Хотя, конечно, и дорогу, по которой они сюда ехали, особым испытанием для него назвать было сложно. В общем, кроме слоя грязи, равномерно покрывающего все, что можно и набившегося там, где нельзя, других проблем не было. А грязь смоется в первой же речке, которую придется форсировать вброд – Бакомбо клятвенно заверял, что завтра таких будет аж несколько. И вот, закончив процесс выползания на свет божий, Лисицын обнаружил рядом с собой две ноги. Весьма, кстати, заслуживающие внимания женские ноги – в меру длинные, достаточно стройные и неплохо смотрящиеся даже в кроссовках и джинсах. По этим атрибутам, резко контрастирующим с камуфляжем и армейскими ботинками большинства участников экспедиции, он понял, кто стоит рядом с ним, еще прежде, чем увидел лицо гостьи. – Бонжур, мадам, – имя геологини вылетало из памяти мгновенно, стоило отойти от нее шагов на пять. То ли магия какая-то, то ли, что вероятнее, память успела «замылиться» и отказывалась вмещать в себя такую банальность. – Чертовски рад вас видеть. – Не поминайте… – Да ладно вам. Бог и дьявол находятся вне доступной нам системы координат, и принять или опровергнуть их наличие с использованием доступных нам методик, как научных, так и оперативно-следственных, возможным не представляется. Соответственно, тянут они в лучшем случае на гипотезу. Последние же вряд ли можно запретить к упоминанию, иначе запрещать вообще придется слишком многое. Женщина моргнула. Потом моргнула еще раз. И еще, причем делая это со все более озадаченным видом. Очевидно, до сего дня хамовитый, вульгарный и потому не слишком интересный русский мордоворот не был заподозрен ею в наличии склонности к абстрактному мышлению. Вот так-то, барышня, мы тоже кое-что могем… если захотим. Спрятав свой вылезший наружу внутренний мир обратно под уже давно ставшую привычной маску солдафона, Лисицын поинтересовался: – Что случилось-то? Атомная война? Нашествие саблезубых гномов? Или ваш шеф решил, что путешествовать в компании женщины и не переспать с ней противоестественно? Так в этом вопросе я с ним солидарен… – Вы… Вы… Да как вы смеете! – Судя по тону, на сей раз Лисицын попал «в яблочко». И чего возмущаться? Впрочем, это не его проблемы. – Еще скажите, что все проблемы от мужчин. – А если и так? – Ша! Это общеизвестно. Самая большая проблема женщин – мужики. Так вы ж их сами и рожаете. Получается, сами себе проблемы создаете, – и, прервав начинающуюся перепалку, негромко, деловым тоном осведомился: – Что-то случилось? Переход был столь резок, что геологиня на миг опешила, но тут же взяла себя в руки и быстро кивнула: – Да. Мистер Лисицын, я могу поговорить с вами наедине? – Садитесь в машину. Снаружи никто не услышит, стекла по бокам тонированные, по периметру до кучи установлены шторки, опустить их дело секунды. На лобовом стекле изнутри, как вы видите, во время стоянки укреплен солнцеотражающий экран. Чтоб, значит, машина изнутри не так накалялась. Так что и по губам не прочитают, если здесь есть такие умники. – Но… – Не переживайте. В крайнем случае решат, что я уболтал вас на процесс, которого безуспешно добивается начальник. Пускай завидуют, лучшую легенду и придумать сложно. Геологиня замялась на миг, а потом решительно полезла в мягкие недра автомобиля, только-только проветренного Машкой от своих питомцев. Видать, сильно припекло, цинично подумал Лисицын, забираясь следом. – Итак, я вас слушаю. Как сформулировал один из малоизвестных поэтов прошлого, «Сказал удав, на солнце греясь: душу. Пока душу – надеюсь». Однако сидящую в кресле, которое Машка уже привыкла числить в своем личном и безраздельном пользовании, женщину, душили не удав и даже не жаба, а подозрения. – Итак, я вас слушаю, – повторил Лисицын. А то так сидеть можно и впрямь долго. Несколько секунд она молчала, невидяще глядя перед собой, хотя царящий в машине полумрак оставлял вполне достаточно света, чтобы уверенно различать предметы, не напрягая лишний раз зрение. А потом, решившись, словно бросаясь с головой в омут, заговорила, да так, что в ее голосе явственно прорезался южный акцент. Южная Каролина? Или где-то по соседству? Точно Лисицын определить не мог, это превышало его уровень подготовки, но что южные штаты США – это точно. Что-то многовато в их экспедиции южан. Нельзя сказать, что геологиня была Шерлоком Холмсом в юбке. Скорее, она напоминала своими привычками советских геологов прежних поколений. Достаточно много профессионализма, чуть-чуть разгильдяйства, невыдуваемая никакими ветрами романтика в голове и – а вот это сейчас главное – сочетание наблюдательности и широкого, выходящего далеко за рамки профессии кругозора. Таких всегда было не столь уж много, но имидж профессии строился именно на их образе. Все же для некоторых геолог – это не профессия, а стиль жизни, думал Лисицын, глядя на разом ожившее лицо собеседницы. Впрочем, у нее, похоже, некая жилка авантюризма в роду имеется – пра-пра-хрен-знает-какой-прадед ходил на легендарной «Алабаме»[7], остальные тоже по домам не сидели… Эти ненужные, в общем-то, сведения она вывалила на Сергея походя, между делом – ее, судя по всему, «несло» и страшно хотелось выговориться. Настолько, что о феминизме, толерантности и прочих радостях жизни она благополучно забыла. Итак, из разрозненных сведений какую-либо четкую картинку она составить не смогла. Зато нестыковок заметила много – какой-никакой, но она все же ученый, а значит, умела обращать внимание на мелкие шероховатости. И первой, как и Лисицыну, ей бросился в глаза нестандартный подбор охраны. Она все же была не архивной крыской, а вполне себе успевшим поработать в поле специалистом. Работала в том числе и в не самых цивилизованных местах, а потому знала: охрана должна быть совсем другой. Набор молокососов, умеющих браво есть глазами начальство и поражать мишени на стрельбище, не совсем то, что нужно. Само по себе это мало что говорит, дебилов, в том числе ведающих подготовкой экспедиций, хватало. Но вот тот факт, что район поисков находился там, где теоретически урана нет и быть не могло, бросился в глаза не только ей, но и ее боссу. Оркоамериканец, конечно, тот еще урод (плевать на толерантность), но специалист более чем неплохой, и доктор наук настоящий, без дураков. Так вот, если она – геофизик (Лисицын с трудом удержался от вопроса, в чем разница-то), то он – настоящий геолог-твердовик. И если он говорит, что там нет урана – значит, его там нет. Ладно, дело десятое. Может, кто-то просто решил отмыть деньги, положив себе в карман некую сумму. Бывает. К слову, не так и редко, попил бабла – спорт интернациональный. Даже наличие британцев и русских этой схеме не противоречило. Напротив, в интернациональной команде легче спрятать концы. Если, разумеется, знать как. Исполнителям и вовсе плевать – им платят, они делают работу, а результат их по большому счету не интересует. Противоречий Лисицын не видел. Учитывая же, что финансирование шло на правительственном уровне, так и вовсе логично выглядело. Приходилось ему в свое время читать одну старую книгу про крестьянскую жизнь. Там один не самый глупый человек сказал, что воровать у общества безопаснее, чем у конкретного человека. За общее посадят, а за свое просто убьют. Так и здесь. И продолжение истории, по мнению собеседницы, в расклады неплохо вписывалось. До одного момента. Африканские приключения… Они и на серьезные-то трудности пока не тянули. По меркам этого континента, во всяком случае. Не сафари, разумеется, но и не массовая бойня, которая в этих местах случиться может запросто. Вот только вчера… – …Понимаете, мистер Лисицын, – быстро-быстро, глотая окончания слов, говорила она, – эти двое не те, за кого себя выдают. Они не геологи. Вызубрили азы, чтобы в разговоре с несведущими солидно выглядеть, и только. Я это давно поняла. Но, думала, это все потому, что хотят деньги отмывать. Но вчера я услышала разговор… Они – микробиологи, оба! Микробиологи. И что это может значить? Может, и ничего. Взяли парочку оставшихся не у дел орлов с большими амбициями, да подписали на авантюру. А может, и что-то серьезное. Африка скрывает много тайн, как древних, так и куда более современных. Те же нацисты, к примеру, очень любили прятать свои секреты во всяких труднодоступных местах. Взять хоть те же базы в Антарктиде, которые находят до сих пор. И как минимум две, хотя уже сменилось несколько поколений, приходилось брать штурмом, с немалыми потерями. Кто сказал, что в Африке нет чего-то подобного? Или другой вариант. Тропические континенты, мало затронутые европейской цивилизацией с ее пестицидами, настоящий рассадник всевозможной заразы. Пригодной, к слову сказать, в качестве биологического оружия. Известно ведь, все, что нас не убивает, мутирует и повторяет попытку. И может статься, эта парочка едет исследовать нечто подобное. Если так, остальные запросто могут оказаться неподготовленными к проблемам заложниками ситуации, а то и вовсе подопытными кроликами. И как раз этого, подобно многим женщинам, мнительная геологиня испугалась больше всего. Настолько, что, проворочавшись ночь без сна, рванула прямиком к Лисицыну. Почему к нему? Да потому же, что и в прошлый раз, когда дикари потрошили стоянку огров. А еще потому, что русские англичан традиционно не любят. К американцам относятся спокойно, как к старому и открытому врагу, а к любящим гадить исподтишка британцам напротив. Стало быть, если что, особо задумываться не будет, а просто их положит. Слушая ее наивные рассуждения, Лисицын мысленно ухохатывался, но признавал, что в свете классических обывательских представлений о геополитике некая логика в ее рассуждениях имелась. Да и рефлекс, что в минуту великих потрясений всех спасают русские, сработал. Сделали предки имидж, чтоб их! Минут через пять после того, как дама, настороженно озираясь, покинула машину, в открывшуюся безо всякой опаски дверь засунулась любопытствующая физиономия Маши. Окинула салон взглядом и резюмировала: – Ушла… – потянула носом и чуть разочарованно добавила: – И у вас ничего не было. Ох уж эта эльфийская чувствительность. Не только к оказавшимся в беде живым существам, но и к звукам, и к запахам. Хвала всем богам, сестренка, что тебя природа склонностью к телепатии обделила. Иначе я бы с тобой вообще повесился. Лисицын вздохнул: – Все-то тебе интересно. – Ну да. Как ты беспокоишься о моих возможных парнях, так и меня интересует твое облико морале. – Не было у нас ничего, не переживай. – Я знаю, сама это только что сказала. Кстати, а почему? Что Глэдис к тебе бы по первому свисту примчалась, что эта… гм… кикимора. – Не в моем вкусе. – Да ладно тебе, обе вполне симпатичные… – Красивые змеи самые ядовитые. – Я в курсе. – По себе знаешь? – Ага. Ты, главное, помни, что при укусе ядовитой змеи главное держать ее голову подальше от себя. Чтоб она тебя в ответ не укусила. Ладно, пошли, снимешь пробу. – С чего? – удивился Лисицын. – С обеда. А то на меня уже все глядят голодными взглядами, и если еще и вкусно не будет, саму зажарят и съедят. – Капитана попроси. Наш Алекс был как лев отважен. Он даже суп столовский ел! В ответ на цитату, которую Лисицын употреблял уже не в первый раз, Маша лишь рассмеялась: – Ага, сам-то боишься, небось… Пришлось идти, пробовать. Кстати, получилось вполне неплохо. И, хотя солдаты больше привыкли к американскому не-пойми-себе-что вместо супов, борщ они дружно хвалили. Как и русскую кухню вообще. Да так, что Машка аж зарделась от удовольствия. Наблюдавший за этим Лисицын украдкой толкнул локтем Трумэна и тихонько спросил: