Теперь, когда мне было известно, что он знает о моей работе в Большом Доме, конспирация не имела смысла. Так что я назвала адрес, близкий к гостинице, а когда мы приехали, пошла в сторону дома, на который выходили окна моего номера. Там, стоя у подъезда, попрощалась, надеясь, что Дима уйдет, но он мою игру не поддержал. Зная о том, куда мне на самом деле нужно, но, не подозревая, что о его осведомленности известно мне, он стоял, дожидаясь, пока я войду в подъезд. – До встречи, – еще раз попрощалась я, в этот момент ненавидя его всей душой. – До встречи, – все же смилостивился Дима, но почему-то сделал шаг ко мне. И прежде, чем я успела опомниться, прежде чем сумела воспротивиться, резко притянул к себе и поцеловал. Такого я никак не ожидала, и ему удалось застать меня врасплох. Первые мгновения была до того растеряна, что даже не пыталась отстраниться, но, когда до меня в полной мере дошло происходящее, решительно его оттолкнула и лишь чудом сдержалась от того, чтобы не влепить ему пощечину. Ну да, свидание. Уже второе. В таких обстоятельствах за поцелуй не убивают. Но до чего же стало противно! Уже в сотый раз пожалев, что вообще подписалась на продолжение «работы иллюстратором» и все эти сомнительные затеи, я круто развернулась, и тут на мое счастье из подъезда вышла какая-то женщина. Воспользовавшись этим, я юркнула внутрь и, оказавшись в спасительной темноте, отерла рукавом губы. Дима еще недолго постоял на крыльце, затем сел в машину и уехал. Я проводила его взглядом и уже собралась выходить, когда внезапно заметила неподалеку, у детской песочницы, знакомый силуэт. Несчастное сердце екнуло в третий раз и учащенно забилось. Черт! Ну и как давно здесь стоит Герман? Пока во мне боролись страх из-за того, что он неправильно понял ситуацию, осознание некоторой вины и желание объясниться, я стремительно шла к безымянноборцу, который застыл в этом темном, не слишком приветливом дворе. А еще, по мере того как я к нему приближалась, не могла отделаться от странного ощущения. Когда стояла в подъезде и смотрела на Германа сквозь маленькое окошко, во мне родилось чувство дежавю. Этот образ… словно он уже существовал когда-то, и теперь все повторялось. Когда нас стала разделять всего пара шагов, он вдруг развернулся и зашагал прочь. – Герман! – крикнула я ему в спину. Он не обернулся. Пришлось ускориться, и через несколько секунд я нагнала его. Схватила за рукав, заставляя остановиться, обошла и заглянула в отчужденное лицо. – Что ты здесь делаешь? – спросила я, хотя собиралась сказать совсем не это. – Я? – Он холодно усмехнулся. – Ничего. И снова зашагал вперед. Мне жутко хотелось вновь его окликнуть, заставить нормально поговорить, но я понимала, что сейчас это бесполезно. Этот безымянноборец упрямый как осел, а когда надевает свой любимый панцирь, вообще становится непрошибаемым. Так что я приняла решение подождать до утра и, топнув ногой от досады, направилась к Большому Дому, в то время как Герман удалялся в противоположном направлении. Накануне пресловутого Хэллоуина все носились как оголтелые и Большой Дом походил скорее не на гостиницу, а на психиатрическую больницу. Конечно, таковым он являлся несколько предыдущих недель, но сегодняшний день определенно побил все рекорды! Госпожа Санли была сама не своя и гоняла всех больше обычного, духи-помощники мельтешили повсюду, и снующий везде персонал разве что о них не спотыкался. Жар в банях не спадал ни на секунду, а пара было столько, что он заполонил даже черную лестницу. Пока Аня с Аленой носились по всей гостинице, я сидела в главном зале, где вырезала последние тыквы. Именно на меня, как на художницу, повесили обязанность украсить парадное помещение соответственно тематике. Хотя, вообще-то, не только парадное, но еще холл и главные коридоры. Именно я руководила развешиванием гирлянд из кленовых листьев, именно я составляла осенние букеты и расставляла их по вазам. Это я мучилась со злосчастными тыквами – которых, на минуточку, было больше сотни! – превращая их в фонари. С тыквами я возилась все время подготовки, а сегодня доделывала оставшиеся четыре. Разумеется, с таким объемом работы в одиночку справиться просто нереально, так что мне помогали мелкие духи. Ну как помогали… сперва у них вместо головы Джека получались тыквы с кривоватыми отверстиями, потом перекошенные рожи, и только под конец духи-помощники стали выдавать что-то более-менее приличное. Пристраивая внутрь последней тыквы свечу, я вдруг заметила бесшумно промелькнувший мимо зала силуэт. Даже деталей видеть не требовалось, чтобы его узнать: сегодня дежурил Тэйрон. Увидев его, я вспомнила нашу последнюю встречу. Держа данное себе слово, я старательно пыталась выяснить, что скрывает заклинатель, почему так странно ведет себя со мной и почему его мельком увиденные карие глаза показались мне невероятно знакомыми. Несмотря на загруженность работой и царящий в гостинице дурдом, я умудрялась находить время, чтобы за ним следить. Как только Тэйрон появлялся в Большом Доме, так я и начинала тенью следовать за ним по пятам. «Случайно» протирала пыль в той комнате, где он находился, заглядывала к Вилли, когда он ужинал, или просто кралась по коридорам. Заклинатель моих манипуляций не замечал… по крайней мере, так мне казалось. Однажды я осмелела настолько, что предприняла попытку проникнуть в его комнату. Будучи абсолютно уверена в его отсутствии, я воспользовалась незаметно стянутым у Олега ключом от его номера и без зазрений совести проникла внутрь… собственно, на этом моя карьера следопыта и завершилась. Войдя в комнату, я наткнулась прямо на развалившегося в кресле Тэйрона, так и источающего энергию снисходительного превосходства. Надо мной откровенно посмеялись, как над неразумным дитем, и отправили «заниматься полезными делами вместо того, чтобы маяться ерундой». А потом еще пригрозили, что, если продолжу его преследовать, сильно об этом пожалею. В общем, я решила ограничить список своих профессий горничной и иллюстратором. До праздника, разумеется. Просто так отступать не собиралась! Еще и в отношениях с Германом появилось напряжение, которое, казалось, уже давно сошло на нет. Обсуждать тему, касающуюся Димы, он наотрез отказался, и все мои попытки завести нужный разговор разбивались о глухую стену. В конце концов меня это достало и я решила обидеться. Тоже до праздника. Потому что долго обижаться не умею в принципе. Да и времени из-за организации торжества хватало только на то, чтобы поспать каких-нибудь шесть часов да пару раз перекусить. Котик, который, как выяснилось, мог бестелесно покидать пределы своей комнаты, постоянно надо мной подтрунивал, не забывая при этом фирменно тянуть гласные и покуривать трубку. – Ну что, мила-у-шка? – спросил котяра, когда я разобралась-таки с последней тыквой. – Еще одно-у-го безмозгло-у-го сделала? Лучше бы ко-у-та вырезала… – Да ну тебя, – отмахнулась я, вытерев влажный лоб. – Балабол! Силы были на исходе, но меня наполняли удовлетворение и чувство выполненного долга. Даже не верилось, что вырезание дурацких фонариков осталось позади и одной проблемой стало меньше! Странно, но, видимо, силы покинули меня не окончательно, поскольку, вместо того чтобы идти к себе, я по пути заглянула к Ане. На второй этаж мы поднимались вместе, и она мимоходом упомянула, что, прежде чем лечь спать, нужно не забыть покормить своих летучих мышек. Вспомнив свое давнее желание на них посмотреть, я отправилась вместе с ней, и как только мы вошли в комнату, едва не упала, споткнувшись обо что-то твердое. – Извини, – виновато проговорила Аня, поднимая упавшую вешалку. – Бэтти и Дэтти не выносят яркого света, поэтому я не включаю лампы и зашториваю окна, из-за чего постоянно что-то роняю. – И как ты умудряешься в таком случае корпеть над своими книгами? – довольно громко спросила я. Аня тут же на меня зашикала, призывая говорить тише, и почти шепотом ответила: – Настольная лампа у меня светит приглушенно, так и справляюсь. – А почему бы просто не накрывать клетку с твоими мышами тряпкой? – тоже понизив голос, полюбопытствовала я. – Клетку? – Мы будто поменялись ролями, потому что Аня чуть ли не вскрикнула: – Что ты! У них нет клетки, они спокойно летают по всей комнате… Хотя большую часть времени, конечно, спят, повиснув на люстре. Мне сразу стало как-то неуютно и захотелось немедленно ретироваться в коридор. Потому что одно дело находиться рядом с запертыми летучими мышами и совсем другое – с теми, которые в любой момент могут сесть тебе на голову или укусить! Словно прочитав мои мысли, Аня оскорбилась за своих любимцев и, гордо вздернув подбородок, заверила, что Бэтти и Дэтти милые и хорошо воспитанные летуны. Видеть всегда спокойную Аню такой воинственно настроенной мне еще не приходилось, так что она сильно меня удивила. Мне даже понадобилось несколько минут ее успокаивать и уверять, что о летучих мышах у меня не было ни одной плохой мысли и вообще я считаю их замечательными существами. В итоге обиженная хозяйка успокоилась, вернулась к своему обычному состоянию и наконец познакомила меня с причиной нашего небольшого конфликта. Надо признать, ее летучие мышки и впрямь оказались довольно милыми… насколько эти существа могут быть таковыми в принципе. Черные, мохнатые, с перепончатыми крыльями и поблескивающими в полумраке глазками, они могли бы вызвать отвращение или страх, но ситуацию спасали выражения их мордашек. Было в них что-то такое беззащитное – будто они и сами боялись каждого шороха. – О, а это твое платье? – заинтересовалась я, увидев его на кровати. – Да, вот немного фиолетовых рюшей на подол пришила, – скромно потупилась Аня. – И чулочки к нему купила. Я чуть по лбу себя не стукнула! За всеми последними заботами совсем забыла, что завтра нужно будет облачаться в платье «безликой», а я даже не удосужилась продумать прическу и макияж! Попрощавшись с хозяйкой номера и вежливо отказавшись поучаствовать в кормежке Бэтти и Дэтти, я побежала к себе. Бежала, бежала… а, оказавшись в номере, рухнула прямиком на не заправленную с утра постель. Прическа? Макияж? Да за лишнюю минутку сна я готова идти на Хэллоуин в облике страшилища! В конце концов, именно это для такого праздника и требуется… Уткнувшись носом в пахнущую свежестью подушку, я блаженно выдохнула и лениво сбросила туфли. Затем заставила себя чуть приподняться, стянула форму и, не глядя, куда-то ее бросила. Вот он – рай на земле… – Помнется, – прозвучало у меня над ухом. – Духи-помощники с утра погладят, – сонно пробормотала я. Мерно тикали стрелки часов, где-то за окном шумели редкие, проезжающие мимо машины… Сон слетел буквально в один миг! Распахнув глаза, я резко обернулась и буквально нос к носу столкнулась с лежащим у меня под боком Германом. Хотя, скорее, это у него под боком лежала я, инстинктивно прижимаясь к источнику тепла и даже не задумываясь, откуда это тепло, собственно, исходит. Это еще… что вообще за?! Откуда он тут взялся?! Каким бы образом господин безымянноборец ни изволили ко мне явиться, уходить тем же способом они явно не собирались. Да и вообще не собирались, если верить насмешливому, направленному на меня взгляду и рукам, вдруг крепко меня обнявшим. Наверное, в другой раз я бы плюнула на удивление и позволила себе растаять, но только не сегодня. Только не после того, как он от меня отгораживался на протяжении всего последнего времени! А сейчас Герман вел себя так, словно ничего не случилось, и меня это откровенно разозлило. Упершись руками ему в грудь, я высвободилась и отстранилась, после чего снова поймала его внимательный взгляд. – Так не делается, – сообщила ему. – Я знаю, – просто ответил Герман. – Так же как знаю, что со мной бывает тяжело. – Очень, – не стала врать я. – Я был не прав. – В чем? – спросила, не отводя глаз. – Во всем, – абстрактно ответил он мне, но, когда я продолжила молчать, конкретизировал: – Мне с самого начала не нравилась затея Кирилла в отношении псионика. А когда я увидел вас целующимися… – Напрягшись, Герман на миг замолчал, но вскоре продолжил: – Я должен был поговорить с тобой следующим утром. – Утром, не сразу же? – Мне не удалось сдержать язвительность. Герман усмехнулся: – Боюсь, заговори я с тобой сразу же, ситуация сложилась бы гораздо хуже той, что сейчас. Поспорить с таким утверждением было трудно.