– Потоковый барьер, – моментально подхватил Кирилл, – одна из самых сильных магических защит, преодолеть которую не в силах почти никто. А даже если кому-нибудь это вдруг удастся, незамеченным он не останется. – И в чем подвох? – уточнила я. – В том, что такой барьер черпает силу из создателей, – опередил Кирилла Герман. – Чем больше магов участвует при его создании, тем меньший поток энергии требуется от каждого. Не сказать, что мне стало все ясно, но суть я уловила. – Но я ведь не маг, – перевела взгляд с Германа на Кирилла. – И к тому же понятия не имею, как все это делается. Госпожа Санли, до этого момента хранящая подозрительное молчание, громко фыркнула. Я бросила на нее беглый взгляд, но она его демонстративно проигнорировала и обратилась к Кириллу: – Ты же понимаешь, что это в любом случае рискованно? Я, разумеется, костьми лягу, а защищу этот Дом, но все-таки дополнительная помощь для нас лишней не будет. Духи для такого не годятся, а вот наши лоботрясы вполне подойдут. Их потоки минимизируем, но какую-никакую пользу они все ж таки принесут. Даром у нас медиумы да захудалая ведьма работают? – Нет, – отрицательно покачал головой маг. – Каждый лишний участник равен возможной бреши в барьере. Действовать будем вчетвером. Говоря «вчетвером», он снова смотрел прямо на меня, отчего я начала чувствовать себя немного неуютно. Да что там немного… очень неуютно! Юля-Юля, и во что ты опять ввязываешься? – Вы так и не ответили на мой вопрос, – невольно поежившись, напомнила я. – Что мне придется делать, учитывая, что я ни разу не маг? – Кирилл, – с угрозой в голосе произнес Тэйрон. Но маг остался к угрозе безучастен и с неизменным спокойствием ответил: – Будешь находиться рядом с Германом и все поймешь. На самом деле в установке барьера нет ничего сложного. По крайней мере, для тебя. Я была убеждена… нет, даже уверена, что сейчас заклинатель духов взорвется, и прямо в опочивальне ныне беззащитной девушки-кошки завяжется нешуточная потасовка. Но ошиблась. Недовольство Тэйрона было ощутимо буквально на физическом уровне, но он все-таки сумел оставить его при себе. Глава восемнадцатая О барьерах установленных и разрушенных Чем занимаются все порядочные девушки глубоким вечером, стремительно перетекающим в ночь? Правильно, ходят вокруг гостиниц вооруженные большой кистью и ведром белой краски! Я очертила уже добрую треть территории вдоль изгороди и начала думать, что присоединиться меня попросили не потому, что я обладаю какими-то там необычными способностями, а чтобы повесить самую скучную работу. В самом деле, кому еще доверить ответственную миссию – помечать границу Большого Дома краской, как не начинающему иллюстратору? – Уи-уи! – пропищал семенящий за мной цыпленок. – А ты вообще предатель, – согнувшись в три погибели, обронила я. – Как гулять, так это к Юле, а как что серьезное, так сразу к господам заклинателю и безымянноборцу! – Уи-уи, – прозвучало с неподдельной досадой. Я вздохнула: – Ладно, ты не виноват. Это просто я не гожусь ни на что, кроме уборки и разрисовывания травы. На этот раз в писке отражалось категоричное несогласие и воинственное желание приободрить. Воинственность заключалась еще и в том, что цыпленок начал выписывать вокруг меня круги и умудрился вляпаться в краску, став при этом частично белым. Я улыбнулась: – Дух называется. Стал бы неосязаемым, и все дела. Обидеть цыпленка совершенно не хотела, да и он, в общем-то, обижаться даже не думал. В его компании мне стало веселей, и дело теперь продвигалось значительно быстрее. Когда с поставленной задачей я справилась, вернулась в гостиницу, где сразу же отправилась в излюбленную подсобку. Вошла в нее, по привычке не включая свет, опустила на пол ведро с краской и сняла перчатки. Наблюдательница не показывалась мне уже давно, и увидеть ее сегодня я никак не ожидала. Поэтому фигурка, скукожившаяся у старого шкафа, буквально застала меня врасплох, и я едва не вскрикнула. Спустя мгновение устыдилась своего порыва и приветливо ей улыбнулась. Конечно, после случившегося с Джеей нервы шалят, но это вовсе не повод портить дружеские отношения с одиноким духом. Уж не знаю, считала ли Наблюдательница меня своим другом, но, по крайней мере, я искренне на это надеялась. Ее внезапный порыв со мной заговорить удивил не меньше, чем само появление этого замкнутого духа. По правде сказать, я не была уверена, что она пытается мне что-то сказать, но иного объяснения протянутым вперед рукам и беззвучно открывающимся губам придумать не могла. – Что с тобой? – Я сделала шаг в ее сторону, и она тут же отпрянула. – У тебя что-то случилось? На короткий миг показалось, что она сейчас ответит, но этого так и не произошло. Она отошла в тень, слилась со стеной, и до меня донесся лишь приглушенный протяжный вздох. – Тупиц… в смысле, Юля! Где тебя носит?! – настиг меня гневный вопль госпожи Санли. – Живо сюда! Опомнившись, я бросила еще один быстрый взгляд на то место, где скрывалась Наблюдательница, и покинула подсобку. Голос управляющей доносился из холла, куда я и вошла, не без удивления обнаружив, что никаких зевак здесь нет. Наверное, госпожа Санли обеспечила порядок, велев никому не высовываться из своих комнат. Это она умеет – кому надо пригрозит, а кого-то сопроводит в апартаменты с услужливой улыбочкой. Вся верхушка была уже в сборе, и, по правде говоря, я в такую могучую кучку совершенно не вписывалась. В голове творился полнейший кавардак, из которого на первый план выбивался вопрос: «что сейчас будет?» и напоминание: «не забыть выпытать у Германа подробности о звервоне». Да, этот грязный, вонючий, а к тому же редкий и сильный дух упорно продолжал занимать мои мысли. Кажется, вторгся в самые недра сознания и даже там успел наследить. – Ну что, приступаем? – скорее не спросил, а призвал к действию Кирилл, вслед за чем все встали на начерченный на полу круг. Этот круг я заметила ровно в тот момент, когда управляющая вновь окатила меня волной недовольства, призывая занять место рядом с ними. Я не без опаски подчинилась, попутно пожалев изгвазданный краской пол, ступила на белый контур и… И началось! Воздух как будто сгустился, став плотным и осязаемо вязким. Я не понимала, что именно происходит, но не прочувствовать изменения было попросту невозможно. Еще некоторое время видимых проявлений творящейся магии не было заметно, но в какой-то момент появились и они – сначала едва уловимое свечение, исходящее от каждого из участников круга, а затем ставшее гораздо ярче. Вскоре я с изумлением заметила, что такое свечение исходит и от меня – правда, совсем тусклое, почти незаметное, но все-таки! Оно было бледно-золотистым, точно сотканным из множества мелких мерцающих крупинок. Невероятно… Маг, заклинатель духов, безымянноборец и ведьма вытянули перед собой руки, и я интуитивно сделала то же самое. Теперь свет струился сквозь пальцы, сливаясь в единый переливающийся сгусток, с каждым мгновением становящийся все больше и больше. Он пульсировал, вбирал в себя энергию, и я просто поверить не могла, что участвую в таком… таком… чуде! По ощущениям, прошло несколько минут, перед тем как образовавшийся шар вдруг пришел в движение и полетел прямо к выходу. Все тут же отправились следом, вышли на улицу, где почему-то не горел ни один садовый фонарь, и остановились там же, где переливающийся шар, – в центре переднего двора. Если бы не разные оттенки, этот шар можно было бы принять за миниатюрное солнце. Мне даже казалось, что его легкая пульсация – это дыхание, а он сам – живое существо. Нестерпимо хотелось до него дотронуться и проверить, такой ли он горячий, как мне думается, но я, конечно, это желание сдерживала. Мы снова стояли вокруг шара, и снова некоторое время ничего не происходило. А затем шар внезапно стал распадаться на огни поменьше, которые срывались с места и разлетались по всему периметру двора. Они летели, оставляя за собой длинные хвосты, какие бывают у падающих звезд, и я невольно вспомнила о звездах других – тех, каким загадывала желания. И ведь последнее сбылось… У меня есть самая потрясающая в мире работа, возможность заниматься любимым делом, каждодневное созерцание чудес и, какими бы недостатками она ни сопровождалась, им ее не испортить! Тэйрон, Кирилл и госпожа Санли разошлись в разные стороны, а нам с Германом выпало идти на запад. Мы шагали молча, и я с интересом наблюдала, как он управляется с встречающимися на пути шарами. Стоило безымянноборцу протянуть к ним руку, как они взмывали вверх, обращались сияющей завесой, а как только мы удалялись, становились невидимыми. Таким образом, прямо на моих глазах появлялся тот самый барьер – невидимый, но невероятно сильный. – Кто такой звервон? – Я не была бы собой, не попытайся разговорить Германа, тем более когда мы остались наедине. Мне не ответили, но это меня не остановило: – Слушай, у вас, у мужчин, есть хоть какая-нибудь логика? Впрочем, учитывая то, что всегда говорят только о женской, вероятно, нет. Но в любом случае это очень странно: постоянно меня игнорировать, но в то же время приходить на выручку – заметь, когда не звали, – а потом еще просить посодействовать в установке какой-то там защиты. Выпалив все это на одном дыхании, я шумно выдохнула и попыталась успокоиться. Все же такое отношение задевало, как бы я ни старалась убедить себя в обратном. А особенно задевало безразличие Германа… безымянные его забери! – Ты не нравишься Тэйрону. – Эти слова буквально застали меня врасплох. – Точнее, он не хочет, чтобы ты была моей напарницей и вообще работала в Большом Доме. Я уже открыла рот, но Герман меня опередил: – Не знаю почему. – Ты поэтому меня игнорируешь? – Во мне боролись недоумение и негодование. – Потому что я, видите ли, пришлась не по вкусу великому заклинателю духов? Герман резко остановился и, обернувшись ко мне, посмотрел в глаза. Это было нечто. Правда. Проступившая сквозь темноту фигура, блестящие в полумраке глаза и светлые волосы, на которые легли блики огней. Он был значительно выше меня, смотрел сверху вниз, но в этом взгляде, как ни странно, не было ни снисхождения, ни превосходства. Взгляд походил на тот, что я видела на ярмарке духов, в злосчастный момент полета над костром. Почему злосчастный? Потому что с него все началось. Для меня начался противоречивый безымянноборец по имени Герман. – Я обязан Тэйрону жизнью. Больше чем жизнью, и это тот долг, который мне никогда не вернуть, – произнес он с не свойственной ему горячностью. – Но я никогда не стану слепо выполнять чьи-либо указания, если не считаю это нужным. Я усмехнулась, пряча кипящий внутри меня ведьмовской котел чувств. – А, так значит, ты избегаешь меня по собственной инициативе? Что вдруг нашло на Германа, мне было неведомо, только на его лицо набежала тень, вызванная вовсе не погасшим поблизости огоньком. – Все, кто мне так или иначе дорог, погибают. – Что? – нахмурившись, переспросила я. – Какой бред ты говоришь. Не знаю, что ты вбил себе в голову, но даже, будь это так, я ведь тебе не дорога. Мы знакомы-то всего ничего.