Хотя в последнее посещение Стяжкин, увидев Мишку около депо, и заявил, что нечего ему тут болтаться, парень все же решил встретиться сейчас со своими друзьями. Да и брандмейстер говорил с ним не шибко свирепо, видимо, как-то связывал теперь Мишку с Прохором. XVI. СТАРЫЕ ЯВКИ НЕ ДЕЙСТВУЮТ — Эй, извозчик! — услышал Мишка негромкий голос, едва лишь выехал из ворот. — Сколько возьмешь до товарной? И не успел парень ответить, как в сани плюхнулся Лева со своей «шарманкой». — Гони отсюда быстрее, — шепнул он. Размашисто вскидывая ноги, Тонька понеслась мимо заваленных снегом домишек и длинной полосы дощатых заборов. — Ну и натворили вы с Люсей дел! — отдышавшись, сказал Лева.— Что это за спешка такая у тебя была? И лоб почему тряпкой повязан? — Значит, добралась она до тебя! — воскликнул обрадованный Мишка. — Лоб? А лоб — ерунда!.. – Не заговаривай мне зубы, — перебил Лева Мишку.— Давай говори, зачем я срочно понадобился?.. ...На товарную станцию в это утро Лева не поехал, а вылез недалеко от Сенной площади. Мишке он на прощание крепко пожал руку: – Спасибо, дружище! Обещаю, что у нас все будет в порядке, меры примем... Но пороть горячку, пожалуй, не стоило. — А коли адресок у того подсадчика уже, в кармане? — возразил Мишка. — Чё смеяться-то! Все может быть, — согласился Лева. — Только сразу наши враги адреса ликвидировать не будут. — Как не будут? — удивился Мишка. — Если сразу нагрянут, могут никого не застать... Слежку сначала устроят, засаду... В тот же день Корытко приказал: на старых конспиративных квартирах никому больше не показываться... В ближайшее воскресенье Прохор снова устроил великую пьянку: его перевели из комендатуры в полк «голубых улан». Подпоручик давно мечтал о таком счастье: ему очень хотелось быть признанным за равного в среде «гусар смерти», лощеных гвардейцев, атамановцев не за даровые угощения, а за положение в обществе. В тонной гимнастерке, обшитой светло-голубыми кантами, подпоручик чувствовал себя на седьмом небе. — Не гневайтесь, дорогой папаша, — вертясь перед трюмо, говорил он Александру Гавриловичу, — расстаюсь я с вами: в казарме при своем взводе придется квартировать. — Что ж поделаешь, Прошенька, — вздыхал Александр Гаврилович. — Живи-поживай, будь счастлив... Мать бы, покойница, на тебя, орла-ястреба, глянула... Мишке в это воскресенье не повезло: ничего интересного от гостей он не узнал. А когда пришло время развозить их по квартирам, Прохор что-то долго вспоминал и, наконец, вспомнив, заявил: — Мишель! Если нас не подводит память, мы недавней ночью были замешаны в какой-то авантюре?.. Сиди лучше дома... Катерине помогай... Утром вновь испеченный улан торжественно переехал в казарму, и Мишка почти перестал видеть подпоручика. Как-то раза два он забегал в извозное заведение, наверное, к отцу за деньгами, но на «Мишеля» не обратил никакого внимания. Потом парень встретил его на Главном проспекте. Взвод Прохора конвоировал мобилизованных крестьян. Сам же Прохор с папиросой в зубах на выхоленном гнедом жеребце ехал впереди и гордо улыбался знакомым дамам. Мишка слышал, что недавно на одном из сборных пунктов города мобилизованные стали требовать от начальства удостоверение, в котором бы указывалось, что они призваны, а не явились на военную службу добровольно. За такую крамолу «голубые уланы» выпороли зачинщиков, а остальных долго держали потом на морозе. Среди мобилизованных члены группы Корытко в последнее время усиленно распространяли напечатанные на гектографе листовки и прокламации. И часто под пологом в своих извозчичьих санях Мишка развозил их по нужным адресам. Он очень гордился тем, что Лева доверял ему, но сам никогда не проявлял излишнего любопытства. Только переспрашивал, чтобы лучше запомнить адрес и приметы человека, который должен был взять у него пачку листовок. Поэтому Мишка удивился, когда Лева сказал однажды: — Мишук, а контрразведка, кажется, ищет с нами контакта. — Чё? — не понял Мишка. — Знакомства, — объяснил Лева. – А партизан арестованный где? — встревожился парень. — Жив ли? Лева лишь пожал плечами. У подпольной организации, кроме прикрытых сейчас конспиративных квартир, была еще одна явка. На восточном краю города, за Оравайскими казармами, в старинной Симоновской церкви во время ранней вечерни, по вторникам и четвергам, рядом с иконой Николая-чудотворца смиренно отбивал поклоны старичок-чиновник. Из левого кармана ветхой форменной шинели у него торчала газета. В Горнозаводском отряде знали эту явку: она существовала на всякий непредвиденный случай. Лева не сказал Мишке, что именно в Симоновскую церковь два раза заглядывал человек, тоже с газетой в левом кармане. Но отставной чиновник Касьянов, помогавший подпольщикам, облюбовал теперь икону Георгия Победоносца и газету больше с собой не носил. Так распорядился Корытко после Мишкиного сообщения о провокаторе... Через несколько дней Лева поведал Мишке: — Так вот, дружище... Сумели мы выследить, как тот подсадчик, о котором ты рассказывал, ночью в здание контрразведки заходил... Сомнений теперь никаких нет... – Чё ты, Лева! — перепугался Мишка и машинально дернул вожжи. Заиндевевшая Тонька решила, что ей приказывают трогаться, заржала и хотела было рвануться из узенького загородного переулка, но Лева, находившийся около саней, успел крикнуть: — Стой, милая! И, похлопав Тоньку по боку, добавил: — Оказывается, ты, парень, тово, трусоват... — Я?! — от такой обиды Мишка даже сорвал шапку и бросил ее под ноги. Лева поднял шапку с павлиньим кучерским пером, стряхнул с нее снег и добродушно улыбнулся: — Ладно, Мишук, охладись... Ты же не паровозная топка... Слушай-ка внимательно: ты нам понадобишься. Ты и лошадь... И на другой день Мишкины сани можно было приметить в районе Симоновской церкви: они то бороздили продутую ветрами Сенную площадь, то неслись, поднимая снежную пыль, по Болотной улице, то пересекали Плешивую горку. На окрики: «Эй, извозчик!» — Мишка не оборачивался. Если бы это пустопорожнее катание увидел Александр Гаврилович, его наверняка хватил бы удар. Но Александр Гаврилович, к счастью, простудился и отсиживался дома. В декабре темнеет быстро. Мишка, помня недавнее приключение, опасался появления ночных дозоров. — Извозчик, сюда! — прервал его размышления знакомый голос, и к остановившимся саням поспешил Лева с каким-то низеньким незнакомцем. — Нам в заводской поселок. Сколько возьмешь до Опалих? В заводском поселке имелось чуть ли не с десяток улиц, названных по неизвестно кем установленной традиции Опалихами: первая Опалиха, вторая, третья, четвертая... Своих ездоков Мишке надо было высадить на самой последней, дальше начинался лес. И на этом его помощь Леве сегодня кончалась... Хоть Александр Гаврилович и жаловался на простуду и на неприятные колики-в брюхе, но встречать Мишку все-таки вышел и, пересчитав выручку, заохал: — Ты, Михаил, сдурел! Грабишь меня, что ли?.. Исповедуйся, где деньги? — Чё смеяться-то! — храбро ответил Мишка. — Все тут... — Тут? Противная твоя харя!.. Катерина, этому варнаку не вздумай собирать ужин... Пусть ложится с пустым пузом... Наказан ты, Михаил!.. Катерина, коли ослушаешься, гляди!.. И, погрозив костлявым кулаком, Алексадр Гаврилович удалился. — Подумаешь!.. — буркнул вслед Мишка. — Испугались!.. Сверху легко плевать, а попробуй снизу. Парня интересовал не ужин, мысли его блуждали где-то на далекой Опалихе. Как и в прошлые дни, человек, за которым наблюдал Лева, и сегодня заявился в церковь и усердно бил там поклоны иконе Николая-чудотворца, не забывая, однако, незаметно приглядываться и к прихожанам. Правда, людей в церкви было немного. Лева после конца богослужения поджидал своего «поднадзорного» за фигурной оградой. Требовалось проверить, нет ли за ним хвоста. Но все, кажется, было в порядке, провокатор вышел один, и Лева, обогнав его, негромко назвал пароль. Тот ойкнул и чуть не споткнулся. — Не бойтесь, — доверительно прошептал Лева: — В храме встречаться не стоило: опасно. Вы ведь из Горнозаводского отряда?.. В нашей организации провал за провалом, старые явки накрылись... Я вас довезу до нового адреса. — Опасно, говоришь? — замедляя шаг, произнес провокатор и выпрямился. — Дорогой товарищ, здравствуй... Хорошо, едем! Все расскажу на месте, но заранее, дорогой товарищ, предупреждаю: удивишься... Мишка, будто случайно подвернувшийся извозчик, согласился доставить их до последней Опалихи, и кобылка его, пуская из ноздрей пар, крупной рысью помчалась через Сенную площадь. Но Мишка не знал, что Лева повезет незваного гостя в заброшенную сторожку, находившуюся версты за три от Опалихинского района. Когда-то в ней жил лесник, охранявший заводские угодья. Теперь сторожка пустовала. Летом, правда, сюда иногда забегали любопытные ребятишки. — Почему, товарищ, мы так далеко едем? — с едва уловимой тревогой поинтересовался Левин спутник, силясь что-нибудь разобрать в темноте. — Потерпите, — успокоил его Лева, — Уже скоро... В сторожке при мерцающем свете парафиновой свечи их ждали Корытко, Леонид Борисович и Половников. Первым через порог переступил Лева, за ним, отряхиваясь от снега, — незнакомец. Несколько минут все молчали. Наконец железнодорожник произнес: