У Мишки все поплыло перед глазами... ...Идя по улицам родного города, ставшего вдруг таким чужим, и, зажимая в кулаке «эстафету», в которой было написано: «Дорогой папаша! Прошу не удивляться и без особых вопросов накормить Мишеля. Вскоре буду сам. Ваш сын, подпоручик Побирский», парень думал: «Попался, как ворона в суп... А если я сейчас сбегу? Но где схорониться? Хоть бы Александр Гаврилович, встретив меня, осерчал, надавал оплеух и выгнал...» Однако владелец извозного дела, увидев Мишку, почему-то не рассердился, а молча распечатал послание и, нахмурившись произнес: — Чего это Прохор фантазирует? Потом Мишка, умытый и причесанный, сидел за кухонным столом рядом с кухаркой Катериной и, уплетая за обе щеки лапшу с требухой, ругал себя за то, что смиренно выстоял перед Александром Гавриловичем и выслушал все его рассуждения. А Катерина, подливая в Мишкину тарелку добавку, каждый раз удивленно восклицала: — И неужто ты, Михаил, тушил пожары? Наконец, облизав ложку, Мишка с достоинством громко объявил: — Благодарствую, тетка Катерина! Лапшица у тебя отменная... — Кушай еще, Михаил, — расцвела довольная кухарка. — В горшке не полтарелки, чай, осталось... Так снова, что ли, к Ляксандре Гаврилычу робить? — Кто его, тетка Катерина, знает, — неопределенно ответил Мишка, а сам подумал: «Пожалуй, пора удочки сматывать...» Однако «сматывать удочки» не пришлось: в кухню вошел Прохор. — Ага! Вот мы и закусили,— весело сказал он. — Уверен, что на сытое брюхо разговор у нас получится интереснее... Прошу, Мишель! Александр Гаврилович с газетой в руках ждал Мишку и Прохора в горнице. — Чего не печатают в этих газетах, голова кругом идет, — со вздохом заявил он. — И откуда что берется... — Ладно, дорогой папаша, ближе к делу!— оборвал отца Прохор и повернулся к Мишке. — Кобыла Тонька отныне в твоем ведении, Мишель... Все! Выполняй приказ! — Так у меня, Прохор Александрович, — несмело прошептал Мишка, оглушенный словами подпоручика, — хорошая должность в пожарной части имеется. Я же не безработный... — Должности там у тебя больше нет, — отрезал Прохор и повернулся к Александру Гавриловичу. — Папаша, где его кучерская униформа? Но, гляди, Мишель, без баловства... XIV. ТОВАРИЩ КОРЫТКО ОДОБРИТ НАШ СГОВОР Утром Мишка, по холодной погоде облачившись в кафтан на вате, запряг в экипаж караковую кобылу Тоньку и, получив благословение и напутствие от Александра Гавриловича, выехал за ворота. Парню хотелось спать: поздней ночью ему пришлось развозить по домам захмелевших гостей... Плюнув на напутствия хозяина, Мишка решил прежде всего отправиться на вторую пожарную часть и посоветоваться с дядей Колей и Геннадием Сидоровичем, как быть дальше. Тянуть вновь лямку в заведении «Побирский и сын» он не хотел. Правда, извозчики встретили своего бывшего напарника радостно, а один из них даже признался, что без Евлампиевича на конюшне было скучновато. Но теперь Мишку все это волновало мало, он уже по-настоящему свыкся с жизнью в пожарной команде и никакой другой не представлял себе. Свернув с Госпитального переулка, Мишка около старообрядческой часовни неожиданно увидел Леву Похлебаева с маленьким железным сундучком, с которым железнодорожники обычно отправлялись в дальние рейсы и который почему-то все звали «шарманкой». — Господин паровозный машинист, ваше степенство! — заорал обрадованный Мишка. — Дозвольте с ветерком! Лева вздрогнул, а Мишка, подкатив к обледенелому тротуару, продолжал, но уже серьезно: — Сам бог тебя сюда послал... — Довезешь до товарной станции? — тихо спросил Лева и, оглянувшись по сторонам, быстро залез в экипаж. — Трогай! Когда Мишка стеганул Тоньку вожжами и кобылка потащилась по булыжной мостовой, покрытой талым снегом, Лева, устраивая в ногах сундучок, сказал: — В чем дело, Мишук? Рассказывай... Почему у тебя извозчий экипаж? Что за чехарда? — Все расскажу, — ответил Мишка. — Но сначала о дяденьке Федорыче хочу знать, как он?.. – Думаю, что дяденька Федорыч в безопасности, — произнес железнодорожник. — Можешь мне верить. — Чё смеяться-то! — воскликнул обрадованный парень. — Конечно, верю! С твоего слова, что с золотого блюда... У меня вот беда великая... — Рассказывай, дружище, рассказывай!.. И, когда парень подробно выложил все, что произошло с ним со вчерашнего дня, Лева задумался. — Печально, — сказал он наконец, — что ты опять угодил к старым хозяевам. — Помоги мне, Лева, — вздохнул Мишка. — Я тебя, Мишук, понимаю, — ответил Лева. — Только ты не удивляйся тому, что сейчас услышишь... — Чё смеяться-то! Я ко всему готов... — Ко всему? Согласен... Но только не к моему предложению... Ты вот мне про офицеров говорил... Вчера вечером Александр Гаврилович заставил Мишку прислуживать за ужином. У Побирских собрались начальники отрядов, целый день безрезультатно искавших «бандитов с Сибирского тракта». Стол был уставлен закусками и графинами с разноцветными водками. Графины эти быстро развязали языки и поручикам, и штабс-капитанам, и капитанам. И вот тут впервые Мишка услышал, что офицеры ругали то самое правительство Урала, которое они обязаны были защищать. Один из капитанов со слезами в голосе кричал: — Ведь есть же в русской армии умные генералы... Почему они ничего не предпринимают? — Вы правы, Василий Алексеевич, — поддержал кричащего длинноносый поручик с красно-черным шевроном на рукаве. – И я не могу уразуметь, почему молчат наши генералы?.. Ведь таких, как мы,— много... Скажи нам хоть одно истинно призывное слово — и мы готовы на все, даже на смерть! После ужина по приказу Прохора Мишка запряг Тоньку и повез в Оравайские казармы двух офицеров. Офицеры всю дорогу честили господ союзников, которые никак не могут понять, что истинно русские люди ведут борьбу не ради своих национальных и эгоистических интересов, а пытаются сломать хребет общему врагу — большевикам. А эффективной помощи от союзников пока мало. Видимо, не очень-то и они доверяют всяким областным правительствам... — И понимаешь, Мишук, — толковал сейчас Мишке Лева, — по-настоящему нужно, чтобы ты пока остался у Побирских. — А зачем? — опешил Мишка. — Память у тебя замечательная! — ответил Лева. — Так вот: все, что ты там разведаешь, мне говори... — Тебе говори?.. А зачем это? — Много будешь знать —скоро состаришься, — засмеялся Лева. —Только учти, прошу я не ради пустой забавы... Большому делу послужишь. Ну как? Согласен? — Ну... коли надо...— подумав, с важностью сказал Мишка.— Но где я тебя найду? — Держи связь через Люсю. Она меня отыщет. — Ну а как дяденьке Сидорычу объяснить? Он, поди, глаза вылупит, когда узнает, что я желаю служить у Александра Гавриловича. — Я ему, Мишук, потом сам все объясню, — успокоил парня Лева. — А ты лишь намекни: мол, получил особое задание от товарища Корытко. — Почему от товарища Корытко? — удивился Мишка. — Потому что товарищ Корытко одобрит наш сговор. Знаю точно. Только честно признайся: не трусишь? — Кого пужаешь? — с вызовом ответил Мишка и, приподнявшись, гикнул на Тоньку: — Поддай, поддай, родная! Не умирай... Я, Лева, теперь самого сатаны не боюсь. За квартал до товарной станции Лева попросил остановиться. — Подумают, сдурел Похлебаев, — пояснил он, вылезая со своей «шарманкой» из экипажа, — дежурить на извозчике едет... Сколько я тебе должен? — Чё смеяться-то! — обиделся Мишка. — Не сердись,— улыбнулся Лева,— я пошутил... Значит, Мишук, до встречи, связь держим через мою сестренку. — Ладно! — буркнул Мишка... Ехать назад одному было скучно. Но брать ездоков не хотелось, и, когда какой-то толстый господин в бобровой шубе и в котелке, размахивая тростью, крикнул: «Извозчик! Давай на Клубную!», Мишка молча промчался мимо. Парень жалел, что не расспросил Леву более подробно о задании: все ли надо будет запоминать или только самое интересное, а может, кое-что стоит и записывать. Во второй части около главного входа в надетом поверх шинели овчинном тулупе часовым стоял дядя Коля. Увидев на козлах подъехавшего экипажа Мишку, старый пожарный чуть не зазвонил в небольшой медный колокол, висевший в полосатой будке, однако вовремя опомнился: — Слава богу! Слава богу! — обрадованно произнес он и стиснул парня. — Сыскался!.. А мы тут упросили Виктора Сергеевича в комендатуру по телефону брякнуть... — И что там сказали? — едва переводя дыхание, спросил Мишка, освобождаясь из медвежьих объятий дяди Коли. — Мол, подпоручик Побирский отпустил вашего кучера на все четыре стороны... Так ли это? Не соврали! — Да почти так... — Где же ты тогда шатался, откуда у тебя, слышь, кобылка, упряжь?