— Очень редко, — ответил Филдинг, не отвлекаясь от работы. — Но не в последнее время? — Вроде бы нет. А что? — Он вопросительно посмотрел на меня. — Мне пришлось столкнуться с одним детективом из Чесапика, и встреча получилась довольно странная. — Это как-то связано с Эддингсом? — Филдинг начал обмывать тело, и длинные черные волосы разметались по стальному столу. — Да. — Знаете, только сейчас вспомнил. Эддингс ведь звонил мне совсем недавно. Кажется, за день до смерти. — И что он хотел? — Я был занят внизу, поэтому поговорить не получилось. Жаль. — Он поднялся на приставную лестницу и приготовился фотографировать труп полароидной камерой. — Вы надолго в город? — Не знаю. — Если потребуется помощь в Тайдуотере, можете на меня рассчитывать. — Вспышка погасла, но карточка не торопилась вылезать из аппарата. — Не помню, говорил ли вам, но Джинни снова беременна и с удовольствием выехала бы за город. И океан ей нравится. Назовите мне имя этого детектива, и я с ним разберусь. — Было бы неплохо. Камера снова вспыхнула. Я думала о доме доктора Манта и о том, что ни при каких обстоятельствах не отправлю туда Филдинга и его жену. — А вам, пожалуй, разумнее остаться здесь, — добавил он. — И будем надеяться, что доктор Мант не останется в Англии навсегда. — Спасибо, — с чувством поблагодарила я. — Может быть, если вы смогли бы приезжать туда время от времени… — Без проблем. Не передадите «Никон»? — Который? — Э… N-50, с однообъективной камерой. По-моему, она там, в шкафу. — График мы выработаем, — сказала я, протягивая фотоаппарат. — Но в доме доктора Манта вам с Джинни делать нечего, уж можете мне поверить. — Там какие-то проблемы? — Он сделал еще один снимок и подал его мне. — Для Люси, Марино и меня Новый год начался с того, что нам порезали покрышки на машинах. Филдинг опустил камеру и недоверчиво посмотрел в мою сторону. — Ничего себе. Думаете, случайность? — Думаю, нет. Я поднялась на лифте на следующий этаж, вошла в кабинет и невольно замерла, наткнувшись взглядом на подаренный Эддингсом кустик рождественского перца. Оставить его на приставном столике я не хотела, но, когда взяла его в руки, застыла, не зная, что с ним делать и куда поставить. Растерянно оглядевшись, я в конце концов вернула его на место, потому что ни выбросить, ни поручить заботам кого-то из подчиненных не могла. Заглянув в приемную, я ничуть не удивилась тому, что Розы все еще нет. Моя секретарша была немолода, и поездки в центр города даже в погожие дни стоили ей немалых усилий. Я сняла и повесила на вешалку пальто и, еще раз оглядевшись, с удовлетворением отметила, что все в порядке, если не обращать внимания на пыль. Похоже, уборщики давненько сюда не заглядывали. Впрочем, работать в этом здании никто особенно не рвался, те, что приходили, долго не задерживались, а вниз их вообще было не заманить. Кабинет я унаследовала от предшественника, Кегни, но от прежних времен не осталось ничего, кроме стенных панелей. При бывшем шефе здесь преспокойно курили, судмедэксперты позволяли себе пропустить стаканчик бурбона с копами и директорами похоронных бюро и даже трогали трупы голыми руками. Ни альтернативные источники освещения, ни ДНК моего предшественника не волновали. Я вспомнила, как впервые попала сюда после его смерти, когда проходила собеседование. Вспомнила, как, увидев гордо выставленные напоказ экспонаты, в том числе силиконовый грудной имплант изнасилованной и убитой женщины, с трудом подавила желание хлопнуть дверью и вернуться в Майами. Не думаю, что бывшему шефу понравилось бы здесь сейчас — курение под строгим запретом, веселые шуточки, ухмылочки, развязность уступили место сдержанности, уважительности и строгой дисциплине. Дубовая мебель принадлежала мне лично, а не штату, выложенный плиткой пол был покрыт молитвенным ковриком «сарук», пусть и машинной работы, но ярким и жизнерадостным. Кабинет оживляли также кукуруза и фикус в пестрых горшках, а вот развешивать картины я не стала. Беря пример с психиатров, я не хотела, чтобы картины выглядели провокационными. К тому же пространство мне было необходимо в первую очередь для картотечных шкафов и книг. Что касается выставляемых на всеобщее обозрение сувениров, так называемых «трофеев», то на Кегни вряд ли произвели бы впечатление игрушечные машинки, грузовички и трейлеры, помогавшие следователям в реконструкции ДТП. Я потратила несколько минут, просматривая поднос с входящей корреспонденцией. Он был доверху заполнен свидетельствами о смерти — с красной и зеленой полосками; первые относились к случаям, где требовалось вскрытие. Некоторые бумаги ждали моей подписи, а сообщение на экране компьютера привлекало внимание к почтовому ящику. Все это могло подождать, решила я и вышла в холл — посмотреть, кто еще здесь есть. На месте, в приемной, была только Клета, но именно ее я и хотела увидеть. — Доктор Скарпетта? — удивилась она. — А я и не знала, что вы здесь. — Вот, подумала, что пора бы и в Ричмонд вернуться. — Я пододвинула к ее столу стул. — Мы с доктором Филдингом постараемся прикрыть Тайдуотер отсюда. Клета приехала из Флоренса, что в Южной Каролине. Она перебирала с макияжем, носила слишком короткие юбки и верила, что для счастья надо быть хорошенькой. К сожалению, ей это не грозило. Вооружившись лупой, Клета сортировала фотографии по номерам дел. Рядом, на салфетке, лежал сэндвич с колбасой, купленный, наверно, в соседнем кафетерии. Тут же стояла бутылочка энергетического напитка «таб». — Дороги уже оттаивают, — сообщила она мне. — Вот и хорошо, — улыбнулась я. — Рада, что ты здесь. Довольная, она достала из коробки еще несколько фотографий. — Клета, ты ведь помнишь Теда Эддингса? — Да, мэм, помню. — Девушка заморгала, как будто собралась заплакать. — Всегда был такой любезный, когда приходил. Поверить не могу. — Она закусила губу. — Доктор Филдинг говорит, что Эддингс звонил сюда в конце прошлой недели. Случайно не помнишь? Она кивнула. — Да, мэм, звонил. Я помню. Вообще-то, я все время об этом думаю. — Он с тобой разговаривал? — Да. — Не помнишь, что говорил? — Мистер Эддингс хотел поговорить с доктором Филдингом, но его линия была занята. Я спросила, не хочет ли он оставить сообщение, ну, мы и поболтали немного. Вы же знаете, каким он был. — Глаза ее заблестели, голос дрогнул. — Сказал, что я, должно быть, много кленового сиропа ем, оттого и разговариваю так… А еще пригласил меня на свидание. Она покраснела. — Не всерьез, конечно. Он всегда так говорил. «И когда мы пойдем на свидание?» Шутил так… — Все хорошо, — мягко сказала я. — И девушка у него была. — Откуда ты знаешь? — Он обещал привести ее когда-нибудь, и мне кажется, это была не шутка. По-моему, ее звали Лорен, но больше я ничего о ней не знаю. Я представила, как Эддингс ведет такие вот задушевные беседы с моими подчиненными. Ничего удивительного, что его так легко, в отличие от других репортеров, пропускали ко мне. Может быть, этот талант и привел его к смерти? Может быть… — А он не сказал, зачем ему нужен доктор Филдинг? — спросила я, поднимаясь. Клета задумалась на секунду, рассеянно перекладывая фотографии жестокого, незнакомого ей мира. — Минуточку. Да, вспомнила. Что-то насчет радиации. Насчет того, как определить, если человек умер от радиации. — Что конкретно имелось в виду? — поинтересовалась я. — По-моему, он писал какую-то статью о рентгеновских аппаратах. Ну, знаете, в последнее время об этом много в новостях говорят, потому что люди боятся таких вещей, вроде этих писем-убийц. Насколько я помнила, в квартире Эддингса не нашли ничего, что указывало бы на подготовку им подобного материала. Я вернулась в кабинет и занялась бумажной работой, периодически отвечая на звонки. Время шло. Я уже собралась перекусить у себя за столом, когда вошел Марино. — Что случилось? Хочешь половину сэндвича с тунцом? Марино закрыл дверь и, не снимая пальто, сел на стул. Лицо у него было такое, что я испугалась. — Ты разговаривала с Люси? — Только утром. — Я отложила сэндвич. — Почему ты об этом спрашиваешь? — Она звонила мне… — он посмотрел на часы, — примерно час назад. Спрашивала, как связаться с Дэнни, узнать насчет машины. По голосу — она была навеселе. Секунду-другую я молча смотрела на него, потом отвела глаза. Не стала спрашивать, уверен ли он в этом, потому что Марино разбирался в таких вещах и знал о прошлых проблемах Люси. — Мне поехать домой? — спросила я. — Нет. Она сейчас в таком настроении… рвет и мечет. Слава богу, по крайней мере, машины у нее нет. Я перевела дух. — Это к тому, что она сейчас в безопасности. Просто подумал, что тебе надо об этом знать. — Спасибо. Тревожных симптомов давно не замечалось, и я надеялась, что Люси удалось справиться со склонностью к алкоголю, что беда навсегда осталась в прошлом, что времена, когда она садилась пьяная за руль, теперь не повторятся. Но вот… Ее странное поведение утром и сообщение Марино сигнализировали о том, что что-то не так. Что-то совсем не так.