Опыт привязанности постепенно встраивается в наше взаимодействие с миром: активируется в романтических и рабочих отношениях, влияет на самооценку, в некоторой мере определяет реакцию на стрессовые ситуации и ощущения небезопасности. Будучи детьми, мы не могли взглянуть со стороны на своих родителей критическим взглядом. Не могли сказать себе что-то вроде: «Ну да, в моей семье все устроено именно так. Родители не умеют оказывать эмоциональную поддержку и ругают меня, если я плачу. Поэтому с ними мне нужно стараться всегда быть в хорошем настроении. Однако есть и другие люди, с которыми будут возможны другие отношения. И там я смогу проявлять свои негативные эмоции». Не было возможности сказать себе: «То, как ведут себя родители по отношению ко мне – абсолютно неправильно и жестоко. Но это не из-за меня, не потому что я плохой. Просто у них был травмирующий опыт, в котором они научились выстраивать отношения именно так. Родители просто не могли дать мне больше, чем имели и умели сами. Но я вырасту, и в моей жизни появятся те люди, которым я смогу доверять. В отношениях с ними мне не нужно будет все время бояться или ждать, что меня предадут». В детстве наши родители и отношения с ними – это целый мир. Долгое время для нас устройство семьи = устройство жизни всех людей на планете. Мы не можем и предположить, что бывает как-то по-другому. Выходя в «большой мир» (детский сад, школу, кружки…), мы продолжаем использовать именно те стратегии и способы поведения, которые выработали в семье, живем по тем правилам, которые определили для нас родители. А потом – взросление. Мир вокруг становится шире. Появляется новый опыт, мы узнаем разных людей и выстраиваем с ними отношения, в жизни происходят различные события. Все это, конечно, дает возможность выработать другие стратегии поведения. Однако детский опыт никуда не исчезает. Он остается с нами, мы не можем перечеркнуть его. Поэтому часто именно те ранние стратегии и убеждения продолжают доминировать, определяя нашу реакцию. Мы выбираем их по привычке, на «автомате». Ведь мы не задумываемся о том, как ходим, дышим, используем ложку или вилку, пока нам не скажут обратить на это внимание. Так же мы можем не задумываться о том, как реагировать на ту или иную ситуацию. Даже не предполагаем, что у нас в принципе есть какой-то выбор. Просто двигаемся с завязанными глазами по давно протоптанной дорожке. Однажды перед Новым годом я покупала в магазине угощение для праздничного стола. В очередь за мной встала семья: мама, папа, маленький ребенок. Малыш увлеченно наблюдал за тем, какие продукты я выкладываю на ленту. Вдруг послышалось удивленное восклицание: – Мама, мама! Тетя и торт покупает, и мороженое большое! И торт, и мороженое! Так можно? – мальчик настойчиво дергал маму за рукав куртки. – Тише! Не кричи так! Покупает и покупает, – отмахнулась женщина. Смотря на мои товары, ребенок впервые задумался, что можно брать и то, и другое. Да, сейчас в его семье это под запретом по разным причинам. Но теперь мальчик постепенно осознает, что так не везде. Он вырастет и тоже купит себе и торт, и мороженое. А история эта вовсе не про сладости. Обращение к своему детскому опыту и его изучение помогает осознать эти стратегии, сделать их видимыми, проанализировать, насколько они комфортны в жизни «здесь и сейчас». Когда мы о них осведомлены и знаем, откуда они у нас появились, то уже не стратегии управляют нами, а мы ими. У нас есть выбор. Для наглядности рассмотрим цикл формирования привязанности на более глубоком уровне. Какие связи появляются у ребенка в зависимости от отклика родителей на его поведение? ЦИКЛЫ ФОРМИРОВАНИЯ МЕНТАЛЬНОЙ МОДЕЛИ * Важно отметить, что формирование ментальной модели происходит при неоднократном повторении похожего опыта. Что такое типы привязанности? Самое время вернуться к методике, созданной Мери Эйнсворт. Она поняла: для того, чтобы проанализировать, насколько надежна и качественна связь между мамой и ребенком, необходимо создать особенную ситуацию, в которой можно будет наблюдать поведение малыша во время и после разлуки со значимым взрослым. Такой ситуацией и стал лабораторный эксперимент «Незнакомая ситуация». Именно благодаря этому эксперименту удалось доказать теоретические основания Джона Боулби[13]. Состоял он из восьми эпизодов разлук – именно они активируют систему привязанности – и воссоединений, которые постепенно становились более стрессовыми. Для проведения исследования были необходимы: специально оборудованная игровая комната, видеокамера, мама, ребенок в возрасте от двенадцати до девятнадцати месяцев и незнакомый человек. Ход эксперимента Первый и второй эпизоды. Мама и ребенок входят в комнату. Ранее никто из них в ней не был. На полу лежат разные интересные игрушки: кубики, мячики, пирамидки. Осмотревшись и привыкнув к новой обстановке, ребенок начинает с ними играть. Мама участвует в игре, если это необходимо. Если же помощь не требуется, ребенок увлекается игрой самостоятельно, мама может просто наблюдать. Третий эпизод. В комнату заходит незнакомый человек. Сначала он не разговаривает ни с мамой, ни с ребенком. Через несколько минут незнакомец обменивается с мамой парой коротких фраз, а затем направляется к ребенку, стараясь вовлечься в его игру. Тут исследователи обращают внимание на реакцию ребенка: будет ли он стесняться незнакомца? Бояться? Будет ли проявлять любопытство? Позволит ли поиграть с ним вместе? Четвертый эпизод. Раздается стук. В этот момент мама должна выйти из комнаты и оставить ребенка наедине с чужаком. Мама прощается с малышом, активируя его систему привязанности. Как отреагирует ребенок? Будет ли плакать? Звать маму? Удастся ли постороннему переключить внимание и утешить его? Пятый эпизод. Спустя три минуты мама возвращается. Она берет ребенка на руки, гладит его по голове, говорит добрые слова – делает все, чтобы успокоить. Спустя некоторое время ребенок готов вернуться к игрушкам. В это время незнакомец выходит из комнаты. Шестой эпизод. Снова стук. Мама вновь выходит из игровой. Теперь ребенок остался совершенно один. Это большой стресс для малыша. Реакция на разлуку проявляется сильнее: обыкновенно дети громко плачут, зовут маму. Седьмой эпизод. Спустя три минуты в комнату возвращается незнакомый человек (точнее, не такой уж незнакомый: тот же, что участвовал в прошлых эпизодах). Он вновь пытается утешить ребенка, привлечь его к игре. Восьмой эпизод. Проходят еще три минуты. Теперь в комнату возвращается мама. Она вновь старается успокоить и приласкать своего ребенка. Спустя некоторое время малыш вновь готов вернуться к игрушкам. Эксперимент показал, что, оказавшись в одинаковой ситуации, дети реагируют совершенно по-разному. Именно на основе этих реакций и моделей поведения Мери Эйнсворт смогла выделить четыре типа привязанности, разных по качеству: надежный (безопасный), тревожный, избегающий, дезорганизованный. Последние три типа характеризуются как ненадежные, небезопасные. В таблице наглядно можно увидеть, как отличается реакция детей с разными типами привязанности в эксперименте «Незнакомая ситуация». Эксперимент «Незнакомая ситуация» показывает, что надежная привязанность помогает детям не только быстрее успокоиться после разлуки, но и обрести эмоциональную устойчивость, сформировать стабильную самооценку, получить опыт отношений, в которых высокий уровень заботы и принятия. Этот тип самым положительным образом влияет на познавательную активность. Ребенок может спокойно изучать и исследовать мир, зная, что родители – это поддержка и опора. В случае чего они помогут. Все новое и неизведанное представляет собой гипотетическую опасность. Изучение мира – это стресс, особенно для маленького ребенка. Система привязанности активируется, когда мы сталкиваемся с чем-то незнакомым, покидаем привычную обстановку. В такой ситуации растет потребность в поддержке и защите, а соответственно, и во взрослом, который сможет эту защиту предоставить. Убедившись, что родитель рядом, что он готов помочь, ребенок может вернуться к исследованию мира. Многие видели, как маленькие дети периодически оглядываются на маму или ненадолго к ней подбегают, отрываясь от игр. Так ребенок подтверждает для себя: «Все в порядке. Мама рядом. Она наблюдает за мной. Если что-то случится, она обеспечит мне безопасность. Я могу дальше покорять мир». У детей с ненадежными типами привязанности познавательная активность снижается. Это и не удивительно. Ведь огромное количество эмоциональных сил уходит на то, чтобы справиться с трудностями и постараться самостоятельно обеспечить себе стабильность в отношениях. В одном случае ребенок занят тем, что подавляет свои эмоции, старается утешиться без помощи взрослых либо убедить себя, что утешение ему не требуется (избегающий тип привязанности). В другом ребенок не уверен, будет ли родитель рядом в трудную минуту. Постоянно обеспокоенный этим вопросом, все свои силы он тратит на удерживание взрослого рядом с собой, борьбу за его внимание и любовь (тревожный тип привязанности). А при дезорганизованной привязанности ребенку в принципе сложно сориентироваться, что делать в стрессовой ситуации. Мы можем заниматься либо вопросами привязанности, либо вопросами личностного роста. Если дома постоянно тревожная, беспокойная или даже опасная обстановка, то все внимание и все силы будут направлены на то, чтобы справиться с этим любым способом. Развитие замедляется. Во взрослом возрасте эта связь остается (хотя и в меньшей степени). Вспомните, насколько сложно работать или учиться, когда мы поссорились с близким человеком? Все мысли заняты только этим конфликтом, не получается сосредоточиться ни на чем другом. Мини-версию «Незнакомой ситуации» каждый из нас может увидеть с помощью видеоэксперимента Still Face (Каменное лицо), проведенного Эдвардом Троником, профессором возрастной психологии. Он находится в свободном доступе на YouTube, и его легко найти. Эксперимент, с помощью которого легко понять, насколько сильна эмоциональная связь между младенцем и мамой, очень прост: мы видим на экране маму и ее дочь, совсем еще малышку. Нам показывают, как они взаимодействуют друг с другом. Ребенок смеется, воркует, «агукает», мама очень вовлечена в общение: она улыбается в ответ, мило разговаривает. Они словно отражают друг друга зеркально: похожая мимика, тон голоса. Дочка смеется – мама смеется в ответ. Дочка указывает пальцем в сторону, мама сразу же оборачивается, чтобы посмотреть, что там. Система привязанности в действии. Именно так работает «сонастроенность» – ощущение, что другой человек чувствует и понимает вас. Мама своими действиями показывает: «Да, я тебя вижу. Да, я тебя слышу. Да, я рядом. Я с тобой. Если тебе весело – я тоже смеюсь. Если ты укажешь рукой, я посмотрю туда, куда ты показываешь». В ходе эксперимента маме дается указание: резко перестать реагировать на ребенка, не отвечать на сигналы, которые он подает. Внезапно лицо женщины становится «каменным», не выражающим никаких эмоций. Маленькая дочка практически сразу же начинает испытывать тревогу и беспокойство. Она старается всеми знакомыми способами привлечь мамино внимание: улыбается, снова показывает пальцем в сторону, ведь раньше мама обращала на это внимание. Но женщина остается неподвижной как статуя, не собираясь ни на что реагировать. Тогда девочка начинает громко плакать. Она как будто хочет сказать: «Эй, что случилось? Что-то не так! Моей мамы нет рядом, ее подменили! Она не реагирует на меня, словно меня и нет, и это ужасно. Она очень нужна мне». Система привязанности находится в режиме повышенной опасности. Это длится всего лишь пару минут. Кажется, что не так долго, верно? Но мы уже видим, насколько мучительной и стрессовой для ребенка становится ситуация, когда самая значимая фигура недоступна. Сложно представить, что будет происходить с детьми, которых игнорировали не в течение нескольких минут, а в течение нескольких часов, дней, лет… Скорее всего, сейчас у некоторых из вас возник вполне логичный вопрос: «Получается, родители должны двадцать четыре часа в сутки находиться рядом со своими детьми? Неужели они не могут заниматься своими делами? А если мама работает, а ребенок ходит в детский сад? Даже в душ или туалет сходить нельзя? Это невозможно!» Да, вы правы, подобные ожидания были бы абсолютно нереалистичны. Эдвард Троник провел исследование и выяснил, что ребенку необходимо около тридцати процентов времени[14] чувствовать, что значимый взрослый настроен на него. Конечно, это не значит, что в оставшееся время можно применять насилие и полностью игнорировать малыша. Но мы понимаем, что родитель не должен быть идеальным, он может быть «достаточно хорошим», чтобы сформировалась надежная привязанность. В контексте этого вопроса хочется вспомнить об одном когнитивном искажении, ошибке мышления, свойственной большинству из нас. Название ее «черно-белое мышление», или мышление в стиле «все или ничего». Это когда мы мыслим двумя крайностями: плохое или хорошее, доброе или злое, прекрасное или уродливое. Никаких полутонов. Мы делим мир лишь на эти две категории: все события, теории, концепции, утверждения, собственные действия, даже людей. Либо ты проводишь сто процентов времени с ребенком и становишься для него «надежной базой», либо ты автоматически можешь претендовать на медаль с надписью «Самый ужасный родитель». На деле же важен не перфекционизм и стремление к недостижимому идеалу. Особенно учитывая, что можно физически находиться рядом с ребенком и при этом не уделять ему должного внимания (например, мама в одной комнате, но все время говорит по телефону/сидит в интернете/занята делами). Важно понимание, что ранние годы – значимое время для каждого человека. Нужно учиться распознавать сигналы ребенка, становиться к ним чуткими, эмоционально отзывчивыми, стараться понимать, какие потребности стоят за этими сигналами. Когда он плачет от голода? Когда от холода? А когда от того, что подгузник грязный? Когда ребенку больно, а когда грустно? Когда ребенок может справиться с трудностью самостоятельно, а когда нужно ему помочь? От того, насколько быстро или, наоборот, медленно мама (или другой значимый взрослый) сможет распознать и удовлетворить эти потребности (успокоить, накормить, развеселить или помыть), и будет зависеть тип привязанности. Ребенок появляется на свет чистым, как белый лист. Он не знает ничего ни о самом себе, ни о том, что его окружает. Первыми проводниками и экскурсоводами, которые помогут составить картину мира вокруг, становятся родители (или фигуры, их замещающие). В этих отношениях ребенок формирует первые представления, закладывает фундамент своей будущей жизни. По сути, эти отношения долгое время являются для него буквально всей жизнью. Он не может существовать вне них. У него нет другого примера. Каким родители увидят ребенка: умным или глупым, красивым или уродливым, любопытным или навязчивым, достойным или жалким – таким он и будет казаться себе сам. То, что родители расскажут ребенку о мире вокруг: он жестокий и опасный или он интересный и захватывающий, – станет для него правдой. Через отношение родителей к ребенку: были они внимательными или отстраненными, жестокими и злыми или надежными – формируется восприятие отношений в принципе, закладываются определенные ожидания того, что можно получить в близких отношениях. Надежный тип привязанности Если мама внимательна, эмоционально стабильна, быстро распознает сигналы ребенка и реагирует на них, готова поддержать, утешить, принять своего ребенка в любом его состоянии: в радости, грусти, в злости, то у ребенка формируется надежная привязанность: «Мама рядом. Она меня понимает. Она доступна и открыта тогда, когда мне нужно, я могу обратиться к ней за помощью. Я понимаю свои эмоциональные состояния и знаю, что выражать их – безопасно. Меня любят и ценят. Я могу доверять людям. У меня есть опыт надежных отношений». Надежная привязанность возникает, когда…