– Выходит, сам товарищ Сталин знает, что есть такой, служит Мишка Донских? – Аха, знает. А еще знает, что этот Мишка чуть капитана с подполковником из пулемета не пристрелил. – Командир! Не собирался я стрелять-то! Пугнул только слегка! – Выражение лица Казака стремительно изменилось, став немного растерянным, как у незаслуженно обиженного ребенка. – Пугнул?! Ты какого хрена вообще в караулке делал? И, кстати, Барс! Где там начкар был? – Да он одновременно со мной прибежал, просто я ему велел из караулки не выходить, и без него там столпотворение перед воротами было. – Ну ладно, коли так. Вообще, по большому счету это моя недоработка. Привыкли вы в лесу жить и в собственном соку вариться, а тут столица под боком. Недостаточно хорошо, похоже, я донес до вас мысль, что такие вот игры с оружием ставят под удар само существование бригады. А если бы не расколи вы этого урода? И что бы тогда делали?.. Молчите?! И правильно молчите. Чистое везение. И как, ты там говорил, пса зовут? – Балбес. Ну и Задира отличился. – Скажи ему, что принят в штат, и натаскивай по физухе. К маю определимся с ним. – Хорошо. Это его обрадует лучше всякой благодарности. Куда сейчас? К мостам? Командир остановился и, не торопясь отвечать, стал разглядывать овчарку, которая так и шла за ними на удалении нескольких метров, не проявляя признаков агрессии, но и не отставая. – Эти вообще не лают? – Очень редко. Так что с Балбесом действительно повезло. – Вот чтобы больше такого везения не повторялось, выходить с оружием за территорию базы запрещаю. Перелезут забор – бей на поражение, а размахивать перед носом гостей нечего: неизвестно, кого сюда может занести. – Я тут думал, почему так случилось, и считаю, что нужно изменить кое-что в обустройстве прилегающей к КПП территории. – Андрей, ты здесь хозяин, считаешь, на пользу – изменяй. Но если тебе интересно мое мнение, излагай, чего удумал. – Понимаешь, Командир, у нас тут все устроено так, чтоб реальное нападение отразить. А надо, наверное, больше демонстрационно, ну, напоказ, и пушку, и пулемет выставить. Чтобы, кто ни приехал, желания права качать даже не возникало. Шлагбаум поставить можно. – В целом согласен. Верно. Шлагбаум не нужно: кто его открывать будет? Вместо него расставь на дороге бревна, так, чтоб могли только змейкой медленно подъехать. Пушку оставь, а пулемет перенеси на крышу, мешками с песком обложи. Или вообще найди ствол от авиационной пушки, пусть хоть неисправный, главное, чтобы вид имел внушительный. И еще знаки предупреждающие расставь. Типа «Стой, зона повышенной опасности!» или «Опасность химического заражения!». «Часовой стреляет без предупреждения!» тоже вроде ничего смотреться будет. – Ясно. А может, «осторожно, мины» добавить? – Хм. Думай сам, но это скорее по периметру, чем перед КПП. Слушайте, а чего у вас псы на одном месте лежат? Я думал, они бегать должны. – Так это Гав предложил, говорит, так собак труднее заметить и рассчитать интервалы, когда проскочить можно. Кстати, Командир, не помнишь, кто Борису такое прозвище дал? – Гы, а если их в белые маскхалаты одеть, то вообще, пока не наступишь, не заметишь. Барс с Командиром одновременно посмотрели на Казака, который, было похоже, еще находился под впечатлением от полученной информации. – А что, проверим. Интересная идея. – Барс достал толстую и уже потрепанную записную книжку и быстро что-то черкнул туда. – Так… старший лейтенант Донских, вдоль периметра, пока мозги не проветрятся, бегом марш! Проводив взглядом удаляющуюся спину Казака, командир ткнул тростью в сторону скопления инженерной техники: – А мы потихонечку вон туда прогуляемся. Не торопись, Андрей, тут всего пара километров, а новостей у меня целый ворох. Подстроиться под шаг опирающегося на трость собеседника Барсу труда не составило. – Как там наши, Командир? – Хочешь спросить, не забыли ли еще тебя? Нет. Девки голосят навзрыд, парни украдкой смахивают со щеки скупую мужскую слезу. – Да ты что! И Пласт смахивает? – Ерофеич-то? Ерофеич нет, он сокрушается, что мало чему научить тебя успел, и дрын свой ясеневый при этом в руках вертит. А если серьезно, ты же видел, из самолета в машину твою зеленую мешки перекладывали. Там и письма для вас, и корзина с пирожками, и подарки всякие. Вообще, люди почему-то решили, что вы не к цивилизации поближе уехали, а минимум, как челюскинцы, на край света. Сам потом посмотришь. – Хорошо. – Тяжело без вас, кто остался, зашиваются, и я не могу на базе чаще быть. Сейчас наверху такие движения идут, титанические, я бы сказал. Пока результаты не видны, да и неясно, куда кривая вывезет, но чтоб вывезла в нужную нам сторону, приходится соответствующие усилия прилагать. – Ясно. Я тоже тут верчусь, как в одно место ужаленный. Хорошо с Испанцем мне повезло, вообще не представляю, что бы без него делал. А на стройке у нас этот, как его, триумвират. Казак, Чингиз и Макар втроем еле справляются. Как подумаю, что через два месяца еще двести чужих гавриков приедут, волосы дыбом. – Справишься. За жизнь вечером народ соберем и поговорим. А сейчас информация для твоих ушей. Слушай и запоминай. Командиры рефлекторно подобрались и по привычке осмотрелись, фиксируя окружающее их пространство. – По Геладзе. Оказалось, он кокаинист, так что пел соловьем, сдавая подельников. Следак из военной прокуратуры, который дело вел, говорил, что процесс будет погромче Шахтинского. – Говорил? А сейчас не говорит? – Геладзе вчера повесился в камере. – Он же должен был на Лубянке сидеть! – Там и сидел, в одиночке. Барс, пораженный не столько смертью малоприятного ему человека, сколько тем, что произошло это во внутренней тюрьме НКВД, где, казалось, и мышь не должна пищать без особого разрешения, остановился. – Как это могло произойти? – Андрей, да откуда я знаю-то. Проведут внутреннее расследование, накажут кого-нибудь. Но дело, считай, развалилось; конечно, кого-то посадят, кого-то с работы турнут. Да, полковника этого, Аспина, в Киев перевели – считай, понижение. – И что теперь, Командир? – А ничего. Будем служить, как служили, но ты теперь видишь, насколько тут все серьезно? Постарайся, чтоб больше таких инцидентов не было. И на всякий случай запомни, что в Москве остались люди, которым ты крупно насолил, и эти люди могут достать человека в спецтюрьме НКВД. Вряд ли они что-то против нас предпримут, смысла нет, но зарубочку в памяти сделай. – Сделаю. И Казаку, и всем остальным втык дам, пусть проникнутся. – Поехали дальше. У тебя казарма для курсантов на какой стадии готовности сейчас? – Да в общем-то ни на какой. Хочу сначала мосты, хотя бы парочку, сделать. – Оставь мосты и все силы бросай на казармы – стены, крыша. И делай навырост, чтоб в случае чего и четыреста человек смог принять. – Четыреста! Командир, а тренировать где? Мы тут уже по всей границе в колхозы уперлись. Зачем такая спешка? – В верхах настроения меняются. В войну этим летом все еще не верят. Молотов и практически все промышленные наркомы прямо спрашивают: вы, товарищи, ухи переели? У нас перевооружение в разгаре, а вы план хотите в унитаз спустить. Но в некоторые военные головы все же закрался вопрос: а если вдруг, то насколько мы готовы? Наверно, меня все-таки выкинули бы из армии, если б не, как говорят капиталисты, мощное лобби. Жуков, Шапошников и Мехлис, скажем так, обеспокоены. Да что Георгий Константинович, даже Тимошенко ко мне подобрел. – Дела. Барс остановился перед доской, брошенной на перепаханную гусеницами землю. Которая, в свою очередь, являлась началом разветвленной системы переходов, накрывших грязно-коричневое пятно стройки. – Тут дальше только гуськом по доске, иначе сразу сапоги потеряешь. Сейчас-то тут получше, что-то подмерзло, что-то утоптали, а вначале не подумали, гусеницами в месиво все превратили. Еще ключ сковырнуть умудрились. В общем, весело было. – Давай тут постоим. В общем, все эти бурления наверху могут привести к тому, что курсантов ты получишь больше, но зато раньше. Ясно? – Да куда уж ясней. А с территорией как быть? – Нарисуй план, чего бы ты хотел себе урвать, попробую помочь твоему горю. – Нарисуем, нарисовать-то не проблема. Справимся даже без Валеры. Кстати, как он там? Не в курсе, Командир? – В курсе. Там такая ситуация – не знаю, смеяться или плакать. Командир потыкал тростью в уже покрытую несколькосантиметровым слоем снега и успевшую застыть грязь. – Женился Валера. – Да ладно?! – Вот тебе и ладно. Помнишь, я про лаборантку Оксану рассказывал? – Конечно, помню, – Барс изобразил руками футбольные мячи в районе груди. – Именно. Эти конструкторы… – Командир на несколько мгновений задумался, подбирая правильный эпитет, – недоделанные так Валеру загрузили, что у него на работе времени чихнуть лишний раз не было. – А чего он их не послал? – Знаешь же, что он про все забывает, когда рисует. – Ну это да.