Но самый большой шок Макаров испытал, узнав, что хищение народного добра происходит, так сказать, в тесной спайке с кладовщиками, призванными это самое добро беречь. Лейтенант отнюдь не был наивным человеком, но размах и наглость существующей, можно сказать, в самом сердце государства банды поражал. Не останавливаясь ни перед чем, бандиты проталкивали на ключевые должности своих соплеменников, используя весь арсенал незаконных способов, начиная от подкупа и заканчивая убийствами. Когда уже в темноте (почти ночью) за «еще капитаном» приехали (к сожалению, не на черном «воронке», а на бледно-зеленом раздолбанном автобусе ГАЗ-03-30) товарищи из НКВД, то есть уже НКГБ; лейтенант Макаров с большим облегчением передал им арестованного, радуясь, что дальше разбираться со столь щепетильным делом будут уже без него. В нескольких десятках метров от лейтенанта, в палате лазарета радовался курсант Николай Задира. Пусть он сорвал голос, имитируя злобный собачий вой, и сейчас может разговаривать только шепотом, зато как на него смотрел Барс, как двинул в плечо Чингиз. «Молоток», – успел бросить на ходу спешащий куда-то комиссар. Целый день ребята таскали ему всякие вкусности, а Задира, красный от смущения, так и не решился сказать, что глотать сейчас ему не то что пищу – слюну очень больно, вот и стоит прикроватная тумбочка, заваленная едой. Но еда не главное, главное – боевое братство. Еще двумястами метрами южнее в своем вольере спала самая небоевая восточноевропейская овчарка на свете по кличке Балбес. Кинолог, старший сержант со смешным позывным «Гав», махнул на Балбеса рукой и отчаялся бороться с врожденным дружелюбием и пофигизмом пса. Поэтому днем Балбес оказался единственной собакой, находящейся в вольерах и не занятой на патрулировании границ базы. Собачий ум не мог связать воедино нежданно свалившееся на него поощрение в виде мозговой кости с приличным кусом мяса и чуть ранее произошедший эпизод, где ему не дали поиграть с «Большим», оттащив буквально в последний момент. Впрочем, это нисколько не мешало Балбесу видеть сон, где он все-таки добрался до человека и, повизгивая, к их обоюдной радости, вылизывает его лицо своим шершавым мокрым языком. Глава 5 Барс. Первые шаги Конец февраля 1941 г. Подмосковье. 2-я база ККУСС Дум!.. Дум!.. Дум! Резкий звук ударов металла о металл вывел уже несколько минут стоящего у окна военного из задумчивости, и он чуть раздраженно посмотрел на часы. «Вот сделали молотилку на свою голову. Весь день долбают, уже и не замечаешь, а тут что-то особенно звонко. Хотя у нее работа такая, а мне пора ехать, встречать гостей». Неделю назад, пока лейтенант Макаров заканчивал фиксировать показания Геладзе, Барс смог связаться с Командиром и вкратце обрисовать сложившуюся ситуацию. Командир обещал разобраться и посоветовал на всякий случай усилить бдительность: аппаратные игры, они такие, кажется, еще секунду назад был на коне, а уже мордой по самые уши в этом самом. А вчера пришла ответная радиограмма – «Порядок. Прилетаю завтра, подробности при встрече». Волнительно? А как же! История с «танкистом» Геладзе – это одно, а показать, что они за это, прямо скажем, короткое время сделать успели – совсем другое. А успели-то ой как немало. Главное, провели электричество, благодаря чему обеспечили людей нормальным жильем. Для личного состава построена небольшая, но теплая казарма с кухней, лазаретом и баней. Оборудован периметр и забором, и полосой отчуждения. Овчарки из закавказской школы служебного собаководства ГУМ НКВД, опять же, натаскиваются, и вольеры у них теплые: собака не человек, ее беречь надо. Хотя натаскиваются – громко сказано: сильные, выносливые, прекрасно вышколенные псы скорее знакомились со спецификой нового места службы. Только вот шутка кинологов – Балбес, единственный восточноевропеец среди немцев, нагло игнорирует график боевого дежурства. Да и черт бы с ним, заслужил. Построены и уже эксплуатируются две ремонтные мастерские. Одна, побольше, для видимости, для налаживания «мостов» с местными, там ремонтируется не только бронетехника, но и трактора, и даже автомобили ближайших колхозов. А куда деваться? Не можешь спрятать – выстави напоказ; зато теперь каждая собака (за исключением Балбеса) в округе знает, что «строють» склады для хранения опасных инженерных припасов. Хранить будут даже не взрывчатку, а очень опасную химическую дрянь. Потому-то и строгости такие. Вторая, поменьше, мастерская укрыта в ложбинке, за высоким забором. А там потерявшие всякий стыд техники ваяют всякие «кракозябры», то есть на корпуса танков ставят самое разнообразное оборудование. По неизвестно как сложившейся традиции на танки семейства БТ больше ставят что-то гражданское: цистерны, мощные лебедки, разнообразные отвалы и тралы. А на Т-26 почему-то предпочитают ставить вооружение, начиная от зенитных пушек и пулеметов и заканчивая направляющими для реактивных снарядов. Получается, как правило, не очень, все-таки техник – это не инженер-конструктор с высшим образованием. Но многие идеи, в принципе, выглядят очень даже интересно. Об этом тоже нужно рассказать Командиру, у него-то на такие дела нюх. А вишенкой на торте будут самоходные минометы: 82-мм на базе танкетки Т-27 и 120-мм на базе танка Т-26. Сделанные самоходные минометы постоянно ломались, но Барс нутром чувствовал их потенциал. Чувствовал он и непередаваемую словами сопричастность к величию Родины. На фоне того, что прямо здесь и сейчас под его руководством рождается новый тип военной техники, история с Геладзе теряла значимость и переходила из разряда событий в разряд мелких инцидентов. Когда Барс узнал об исключительном статусе бригады и ощутил, как жмут ему капитанские петлицы, он ничего, кроме навалившейся ответственности, не почувствовал. А вот сейчас его распирало чувство всесилия: казалось, протяни руки – и сорвешь шапки с горных вершин, нахмурь брови – и генералы шеренгой вытянутся во фрунт. Для того чтобы Барс наконец осознал себя не просто капитаном-разведчиком, а одной из ключевых фигур новой компоненты армейской оперативной разведки, месяц руководства подмосковной базой дал больше, чем все время его знакомства с Командиром. Теперь непосредственно в лагере командовали Казак, Чингиз и сразу впрягшийся в дела базы, а вернее стройки, лейтенант НКВД Макаров. Барс с комиссаром, Балаковым Федотом Никифоровичем, уже получившим позывной Испанец, почти все время проводили в каких-то переговорах-разговорах с местными. Оказалось, база уже на стадии строительства пожирает просто колоссальное количество самых разнообразных ресурсов, начиная от муки и заканчивая гвоздями. Только здесь Барс осознал, насколько тепличные условия у него были на прежней базе и сколько еще нужно вложить организаторского таланта, чтобы и тут все заработало как часы. И порадовался, что у него есть Испанец. Позывной пришелся Федоту Никифоровичу по душе, хотя он сразу при первом знакомстве, вкратце рассказывая о себе, пояснил, что в Испании он пробыл ровно четыре дня. Три из них – в госпитале с аллергической реакцией на что-то местное. Потом самолетом был эвакуирован в Советский Союз, где еще неделю провалялся на больничной койке, пока не спал отек легких. С комиссаром Барсу откровенно повезло. От роду Федоту Никифоровичу было 37 лет, отличался он житейской мудростью и умением найти общий язык с любым собеседником. И, пожалуй, в отличие от Рашида Рашидова, которого за въедливость и принципиальность начсостав бригады между собой иначе как Клювом и не называл, более снисходительно относился к проявлению человеческих слабостей. Без Испанца вряд ли получилось бы так быстро договориться с работниками Запрудненского стекольного завода. А он еще и с Толдомским горсоветом договорился и даже до Дубны дотянулся. Ну и, само собой, с близлежащими колхозами у нас теперь полная спайка. И это всего за месяц! Незаменимый человечище! На этот раз от размышлений Барса оторвала тишина, наступившая за очередным «дум». Прекращение работ по забиванию свай значило, что пилот самолета радировал о подлете, а радист, принявший сообщение, подал сигнал строителям. Следовало поторопиться. Выскочив на крыльцо, капитан Октябрьский встал перед выбором, на чем ехать. Пешая прогулка исключалась сразу: взлетно-посадочная полоса находилась на другом конце базы, да и месить грязь желания не было. Как и любая стройка с земляными работами, да еще зимою, территория части в центре представляла собой черно-коричневую с вкраплениями белых пятен полосу препятствий разной степени проходимости. Личный состав там передвигался исключительно по ниткам настеленных досок или на гусеничной технике. Ехать на мотоцикле с большой вероятностью значило изгваздать форму, а сделать хоть один квадрик так и не дошли руки. Оставалось два варианта: на танкетке напрямик по колдобинам или с комфортом, но в объезд центра вдоль забора. Комфорт обеспечивал ПТКП (передвижной тактический командный пункт) – так группа техников обозвала свое слепленное на основе грузовика ЗИС-6 детище. Убрав кузов, умельцы на всю длину базы продолжили кабину, заодно сделав ее выше. Покопались во внутренностях, усилили рессоры, поставили лебедку и еще одну мощную фару на крышу кабины. Все это покрасили в бело-зеленую клетку и назвали «Арктический крокодил». Внутри установили модернизированную радиостанцию РБ, два откидных столика (поменьше для радиста, побольше – для работы с картами), четыре комфортных сиденья, провели освещение и даже впихнули электрогенератор. Вооружен «Крокодил» был пулеметом ДШК, установленным на крыше, для чего там пришлось установить люк и поставить усиленный каркас. Барс посмотрел на танкетку, поморщился, вспоминая прошлую поездку, и решительно направился к «Крокодилу». Встречать Командира у трапа выстроилась целая делегация. Барс, Казак, Чингиз и стоявшие вроде бы рядом, но наособицу политрук с особистом. Прислушиваясь к себе, Андрей с удивлением понял, что уверенность и даже некоторая бравада сменились тревожным ожиданием, как будто в ожидании результатов важного экзамена. С другой стороны, так оно и есть – экзамен, чего уж; приняв эту простую мысль, Андрей даже несколько успокоился. Первый и единственный раз Командир приезжал сюда, когда в чистом поле стояла одна палатка да пыхтел рядом генератор, не давая замерзнуть группе рекогносцировки. А сейчас пусть недостроенная, но обжитая боевая часть, и спрос тут за все с него, с капитана Октябрьского. По трапу (хотя чего там, того трапа – две ступеньки), Командир спустился тяжело. Впрочем, скорее всего, никто, кроме Барса, этого не заметил. Спрыгнув на землю, Командир бодро, хотя и чуть прихрамывая подошел к встречающим. – Здравствуйте, товарищи. Здорово, Андрей. Как вы тут? Справляетесь? – Ну, вроде того. Хотя иногда возникает желание, знаешь, взять что-нибудь и вот так вот об колено – хрясь! Чтоб брызги во все стороны. – Я тоже без вас совсем запарился. Еще пальцы крутит, старею, наверно. Ладно, лирику в сторону, времени мало, давай знакомь. Эти две морды захочешь – не забудешь, – кивнул Командир в сторону лыбившихся Казака с Чингизом, – а вот с остальными товарищами я знаком только заочно. – Знакомьтесь: батальонный комиссар Балаков Федот Никифорович. Позывной «Испанец». – Майор Самойлов Виктор Степанович, для своих Командир. Мужчины пожали друг другу руки, а Барс указал глазами на второго, стоявшего левее комиссара, военного. – Лейтенант государственной безопасности Макаров Михаил Тимофеевич. Позывной «Макар». – Майор Самойлов Виктор Степанович, можно Командир, – прилетевший пожал вторую руку, удивляясь редкому, прямо-таки васильковому оттенку глаз безопасника. Тратить время попусту Командир не собирался и уже через несколько минут, обменявшись с встречающими едва ли парой фраз, отправил Чингиза, комиссара и особиста на «Крокодиле» обратно. А сам, прихватив Казака и Барса, решил прогуляться по базе на своих двоих. – Значит, так, – Командир с видимым облегчением воткнул трость в снег, давая отдых обмороженной в финскую ноге, – в целом все для нас закончилось благополучно. Можно сказать, ва-банк пошли и выиграли. Посмотрел на расплывающиеся в улыбке лица подчиненных и добавил: – Рано радуетесь. Сначала по официозу. Старшему сержанту Ивлеву и сержанту Свиридову объявляю благодарность. Доведешь потом сам, Андрей. А вот вам, субчикам, я бы с радостью взыскание влепил. На ваше счастье, победителей не судят. Бывает, что игрок срывает банк и потом, если у него хватает ума завязать с игрой, живет долго и счастливо. А вот те, кто продолжает играть, кто раньше, кто позже неизбежно теряют всё. Исключений не бывает. Согласны? – Согласны. – А вон, – Командир ткнул тростью в показавшиеся черные точки, – песики? Я правильно думаю? – Да. Похоже, шум самолета не понравился. Ушли, а сейчас возвращаются. Барс перехватил укоризненный взгляд майора и кивнул: – Исправим. Посадим парочку, чтоб безвылазно тут находились. Да и откуда было знать, первый борт сейчас приняли. Из всего аэродромного оборудования стационарно, можно сказать, только шест с конусом имеется. – Хорошо. Так о чем я? С этим Геладзе мы, считай, банк сорвали. История такой фортель дала – получилось, что я генерал-лейтенанту Федоренко неслабую услу-гу оказал. – А какую, Командир? Если не секрет. – Секрет, но не от вас. Предупредил я его, в какую ситуацию он влип через своих подчиненных и что об этом доложено лично товарищу Сталину. А мог бы не предупреждать. – Погоди, Командир! А это-то ты откуда знаешь? – Так я сам и доложил. Когда преступник называет себя родственником вождя, это дело политическое, тут лучше перебдеть. Да и помощники твои, Макар с Испанцем, уверен, через свое руководство доложили. – О… хренеть! А что товарищ Сталин? – А что товарищ Сталин? Недоволен был товарищ Сталин. Разберемся, сказал товарищ Сталин. Внезапно Казак остановился и замер, причем губы его пришли в движение, пытаясь вытолкнуть изо рта какие-то слова. Наконец старший лейтенант Донских вздохнул, сглотнул и смог членораздельно сформулировать свою мысль.