Алекс сделал жест рукой – изображение, едва развернувшееся на книжке, появилось на большом настенном экране. Это не было ни документальной съемкой, ни художественным фильмом, ни компьютерной имитацией – это было всем понемногу и одновременно чем-то бо́льшим. Реконструкция – синтез фактов и записей, домысленных искинами, с ветвящимся сюжетом и возможностью прослеживать ту или иную линию. При желании реконструкция могла стать максимально документальной, а могла превратиться в художественно обработанную историю кого-то из зрителей или музыкантов. В школах обычно изучали историческую версию, но Тедди в свое время посмотрел еще пару. – Посмотрим с точки зрения Джоан Баэз? Она ждала ребенка, и музыканты из «Криденс» ее прикрывали от толпы своими телами, Джон Фогерти какого-то психа убил гитарой, а другого задушил струной… – Да, круто, – согласился Тедди. – Но я видел. Может, про Харрисона? – предложил он. – Я один кусочек смотрел, пробирает до печенки. Когда Джордж умирает и просит передать остальным, чтобы «Битлз» продолжили играть… – Все равно после семьдесят шестого «Биттлз» ничего толкового не написали, – сказал Тедди. – А как же «Война и Мир»? А «Красный альбом», на крыше «TSUM department store»?3 Алекс подумал и кивнул. Согласился: – Давай. Устроившись на койках поудобнее, кадеты принялись смотреть «Бетельский кошмар» в версии «от лица» битла Джорджа Харрисона. Как прекрасно знали все любители старинной классической музыки, в 1969 году прославленная группа переживала не лучшие времена и была уже на грани распада. Все члены ливерпульской четверки оказались слишком талантливыми и, как следствие, видели свое будущее в музыке по-разному. Вот и на Бетельский-Вудстокский рок-фестиваль «Битлз» не поехали, хотя их туда настойчиво звали. Леннон отказал наотрез – то требовал, чтобы вместе с «Битлз» выступала Йоко Оно, то утверждал, что у него проблема с американской визой. Пол Маккартни, чья жена Линда ждала их первенца, тоже не проявил интереса. Ринго Старр, как и подобает ударнику, поддержал позицию остальных музыкантов. Только Харрисон, узнавший, что на фестивале будут его друзья Рави Шанкар и Джо Коккер, поехал в Бетель инкогнито. Первый час фильма камера показывала Джорджа, тусующегося с друзьями, слушающего выступления, покуривающего травку (человек, не употребляющий наркотики, был в это время и в этом месте исключением из правил). Стотысячная толпа мужчин, женщин, детей не обращала внимания на периодически начинающийся дождь и оккупировала сцену. Все было весело, беззаботно и на удивление дружелюбно, несмотря на алкоголь и наркотики: и организаторы, и зрители хотели доказать, что хиппи и рок-музыка – это мир и любовь. Но что-то гнетущее, казалось, носилось в воздухе. Даже в музыке, даже в задумчивом взгляде Харрисона чудилась грядущая катастрофа. И одна за другой складывались воедино детали подступающей трагедии. Вот подвыпивший электрик, готовящий оборудование на сцене, жалуется напарнику на сокращение космических программ НАСА, где он раньше работал. Увлекшись разговором, электрики не проверили заземление… Вот плотный грозовой фронт приближается к Бетелю, но фестиваль продолжается… Вот, после долгой задержки, во время которой зрители совсем уж набрались и во множестве просто спали в грязи перед сценой или, не стесняясь окружающих, «делали любовь вместо войны», готовятся выйти на сцену музыканты из группы «Грэйтфул Дэд» – «Благодарный мертвец». А вот в последнюю секунду тот же самый пьяный электрик предлагает им выпить вместе, получает отказ и – в порыве чувств щедро орошает музыкантов крепким кукурузным виски. Вот «Благодарный мертвец» снова на сцене… Вот Джерри Гарсия начинает петь «Темную звезду»… Темные звездные катастрофы, Вливают в пепел свой свет… Причины порваны в клочья, Силы срывает с осей…4 И вот, одновременно с близким ударом молнии, плохо заземленная аппаратура на сцене начинает искрить. Искры срываются со струн, полыхают провода под ногами музыкантов. Разряд входит в руки Гарсии, пропитанная спиртом одежда музыканта вспыхивает – он бросает микрофон, начинает бегать по сцене, друзья пытаются ему помочь, загорается кто-то еще, Боба Уэйра бьет током, он дергается и кричит от боли – прямо в микрофон, звук разносится над всем полем, ничего не понимая, просыпаются спящие зрители, страшно и громко визжит женщина у самой сцены, размахивает руками и бросается бежать через толпу… Начинается паника. Начинается бетельский кошмар. Видимо, не было и не могло быть иного развития событий. Грандиозный рок-концерт, на который съехались прославленные музыканты, собрал слишком много людей на слишком маленьком пространстве. Наркотики, алкоголь, общая усталость и сонливость, отвратительная погода – все это внесло свой вклад. А горящий Гарсия на сцене послужил спусковым механизмом. На музыканта уже набросили мокрые полотенца, и огонь погас (потом экспертиза показала, что ожоги были несерьезными). Но толпа металась во все стороны – кто-то пытался пробиться к эстраде, то ли желая помочь, то ли видя в ней островок безопасности, кто-то стремился убежать прочь. Людей сбивали с ног, втаптывали в грязь, крики раненых и умирающих только нагнетали панику. Многие теряли рассудок и принимались драться. Плач и крики о помощи несчастных детей, которых родители привезли послушать музыку, окончательно сводили зрителей с ума. Камера следовала за Джорджем Харрисоном и Рави Шанкаром. Организовавшись с несколькими крепкими мужчинами в единую группу, они выхватывали из толпы женщин и детей и подсаживали их на эстраду. Увы, как выяснится позже, когда эстрада запылает, это было не лучшим решением, но в тот момент никто еще не представлял себе размаха трагедии. Камера вдруг показала маленькую девочку в розовом платьице и с белыми бантиками на голове. Девочка, окаменев от страха, прижимала к груди плюшевого мишку и смотрела на Харрисона. В углу экрана замигал значок – буква «i» в круге, обозначая недостоверный, домысленный характер этого эпизода. Впрочем, история про спасенную Джорджем девочку была во всех школьных учебниках и не менее пяти выживших девочек (от года до пятнадцати) претендовали на то, что были спасены Харрисоном. Ну а почему бы и нет, кстати? Может быть, он спас и пятерых… Харрисон метнулся в толпу, выхватил ребенка из-под ног озверевшей толпы и передал на руки Шанкару. Тот – Коккеру. Девочка поплыла над головами беснующихся людей на руках, и на миг показалось, что паника прекратится… Но нет. Толпа не остановилась. Джорджа сбили с ног, и лишь через пару минут стараниями друзей и присоединившихся к ним музыкантов из Криденс Клиэруотер Ривайвл его вытащили к трибуне. Настал кульминационный момент – умирающий, переломанный Джордж на руках Шанкара и Коккера смотрел в небо печальным и мудрым взглядом. Дождь смывал кровь с его лица, рев толпы затихал и казалось, что Харрисон сейчас смотрит в глаза каждому человеку на Земле, предвидя будущее и пытаясь сказать что-то очень важное… – Рави… – прошептал Джордж. – Джо… – Молчи, молчи, друг! – воскликнул заплаканный Шанкар. – Все будет хорошо. Не трать силы, не говори ничего! – Передайте Полу и Джону… – прошептал Джордж. – Ну и Ринго, конечно же… Пусть «Битлз» живет. Мы не сделали еще того, что должны. Они должны… должны записать альбом… «Война и мир». – Что? – не понял Коккер. – Альбом про войну и мир, – четко произнес Джордж. – И еще поехать в Москву. И записать «Красный альбом». – Зачем? – удивился Шанкар. – Чтобы все было хорошо, – умиротворенно сказал Джордж. За его спиной вспыхнула сцена и послышались новые крики ужаса, но он будто этого не замечал. – Вместе поедете! – сказал Коккер твердо. – Я уже не поеду, – сказал Джордж. – Нет… Скажите Полу и Джону… – И Ринго? – уточнил Шанкар. – Да, и Ринго… Пусть возьмут вместо меня… – Джордж сглотнул, закашлялся. – Пусть возьмут… Джо и Рави затаили дыхание. – Эрика пусть возьмут… Клэптона… он лучший… Глаза Джорджа закрылись. – Клэптона… – с горечью прошептал Джо Коккер. – Клэптона? Рави Шанкар тихонько запел: Oh, oh, my George, Krishna’ pal in his eternal watch. Where’s this island, made of corals, Where the beetles sing their chorals? And the puddles, can you tell why Look like sard’s of the blue – blue sky?5 Камера медленно удалялась от друзей, склонившихся над мертвым музыкантом, а вокруг продолжался ад бетельского кошмара. В ту ночь от травм, шока и огня погибло сорок три тысячи сто восемнадцать человек. И это навсегда изменило историю мира.6 – Жуть, – сказал Алекс. – Кто знает, каким был бы наш мир, если бы не случился Бетель… – Гораздо лучше, – предположил Тедди. – Факт, – кивнул Алекс. – Черт, мороз по коже. Давай, что-нибудь повеселее глянем? Глава шестая Как и в прошлый раз, в другой реальности, Горчаков шел по станции Ракс, следуя «открытым дверям», – станция сама вела его, оставляя один-единственный проход и запирая лишние двери. Но в прошлый раз, то ли с целью произвести впечатление, то ли выгадывая время на подготовку, станция Ракс заставила его пройти куда больший путь. Благо теперь командир «Твена» знал, что станции Ракс – вовсе не монолитные сооружения, а конгломерат отсеков, перестраивающихся по мере необходимости и закрытых снаружи голографической проекцией. Так что путь Валентина занял всего пару минут. Он вошел в последнюю открытую дверь и оказался в небольшом, ярко освещенном зале, больше всего напоминающем мастерскую художника. У стен стояли холсты, прикрытые легкой тканью, на большом мольберте было закреплено полотно размером два на два метра. Половина зала была прозрачной – и стены, и пол, и потолок, – впуская свет далекой звезды, демонстрируя вытянувшийся вдоль оси станции «Твен» и поверхность Крайней – безжизненной вымороженной планеты, прикрывающей станцию от обитателей системы. Прима стояла у холста, держа в руках овальную палитру. – Позволите рисовать вас во время разговора, командир? – спросила она. – Вы же знаете мое хобби. – В иной реальности, – заметил Валентин. – Да, конечно. – Станьте здесь, – Прима плавным жестом руки указала место у прозрачной стены.