И от удивления застыл с открытым ртом. – Добро пожаловать в мой сад, – сказала Филина и гордо ухмыльнулась. Я потрясённо осмотрелся. Среди грациозных буков и величественных дубов сверкали и переливались всеми цветами радуги бесчисленные растения, большинство из которых я видел в первый раз. Каждый вдох приносил мне новые запахи: моха и маффинов с голубикой, еловых иголок в апельсиновом сиропе или древесной смолы с ноткой кокоса. – Ты слышишь это? – спросила Филина. Я попробовал сосредоточиться, но пока не понимал, что она имеет в виду. – Что? – спросил я. – Ничего, – сказала она с благоговением. – Здесь так тихо. Ни маленьких детей, ни воплей, ни криков. Только немного ветра и иногда пение птиц. Здесь самое лучшее место на Земле. И я с ней согласился. Сад был прекрасен. Я выкарабкался из туннеля и с восторгом огляделся. Филина проложила маленькие тропки между клумбами, и мы могли спокойно переходить от одной к другой. Многие растения оказались миниатюрными, как лиановое дерево, которое я сразу же узнал. Другие были размером с комнатный цветок. Но, конечно, здесь возвышалась и парочка крупных кустов размером с гортензии в нашем новом палисаднике. Некоторые могли похвастаться пёстрыми листьями или экзотическими цветами, а другие демонстрировали опасные шипы или губкообразные наросты. Видимо, Филина уже давно покупала растения в «Волшебных объявлениях» и выращивала их здесь. Сколько же она сделала! Она и правда очень талантливая. – Это львиные цветы? – спросил я, кивнув на жёлтые соцветия, похожие на львиные гривы. – Ого, неплохо, профессор биологии! Может, у тебя больше таланта, чем ты думаешь. А это сердечный корень, – она показала на маленькую клумбу с красными цветами, на лепестках которых серебрился прекрасный рисунок. – Нам нужен один из них. – Достав из рюкзака топорик и перчатки, которые сразу же надела, Филина решительно схватилась за стебель и со всей силы потянула его вверх. Но вместо корешков из земли показалось красно-коричневое, бешено бьющееся сердце. Оно выглядело таким живым, что я машинально задержал дыхание и отступил на шаг назад. – Не бойся, – успокоила меня Филина. – Это просто клубень, но он не любит света. Как только его достают из земли, он сразу теряет всю свою магическую силу. Поэтому сердечные корни нужно обрабатывать немедленно после сбора урожая. Для холодного чая я использовала только лепестки, но для настоящего любовного волшебства нужен свежий корень. – Но нам ведь не нужно любовное волшебство, – в ужасе ответил я. – Да. Конечно. Не переживай. Филина отделила ножом клубень от стебля и объяснила, что черенки очень ядовиты. Потом положила клубень на пенёк, взяла топорик и разрубила сердце на части. Разрубленные части сердца продолжали биться, и это выглядело жутко. Собрав все кусочки, она повела меня в отдалённую часть своего чудесного лесного сада. Мы остановились перед настолько высоким растением, что его гигантское цветочное лицо оказалось вровень с нашими. Жёлто-лиловая чашечка цветка действительно напоминала лицо со ртом и парой глаз сверху и источала невероятный аромат, сладкий, как у попкорна. Этот непреодолимый запах привлёк меня ближе. – Стой, – сказала Филина и взяла меня за руку. – Контрариум Магиа – всеядное растение, и оно небезопасно, когда голодное. Мы должны подождать, пока оно насытится. – Она взяла кусок сердечного корня и бросила его растению так, будто кормила тюленей в зоопарке. Чашечка раскрылась, как голодная пасть, и проглотила кусок с громким «Ам!». – Здорово, правда? Такая лакомка, – сказала Филина. Потом она протянула мне парочку всё ещё трепещущих кусочков, и я храбро продолжил кормить чудовище. Между тем Филина, вытащив из рюкзака пузырёк и подождав, пока цветок всё послушно съест, осмелилась подойти ближе и стала собирать стеклянной бутылочкой красную жидкость, которая вдруг побежала по щекам цветка, как кровавые слёзы. – Эта жидкость называется «любовное томление», – объяснила она. – Появляется при поедании сердечного корня, и ею можно снять действие любовного зелья. – Она сверилась с рецептом и, довольно кивнув, сорвала пару листьев с разных растений. – А из этого мы сварим лечебный чай для твоих родителей. Глава 17 Якоб По дороге назад я попытался представить себе, что происходит дома. Но реальность оказалась гораздо хуже. Уже издалека я увидел отца в палисаднике Альфреда Боненбергера. Капитан играл на аккордеоне. Оба во всю глотку распевали песню «Eine Seefahrt, die ist lustig»[8]. Перед конурой на траве лежала мама, положив затылок на живот Колумбу, как на подушку, и тоже громко подпевала. На тротуаре уже стояла пара прохожих, раскачиваясь в такт музыке. Филина засмеялась: – Прости, Тоби! Но это очень забавно. Мне было не смешно. Если чай не поможет, то происходящее станет частью моей новой жизни. И в ней, кажется, для меня места нет. К тому же я ни за что не стал бы петь моряцкие песни в общественном месте. Зачесалась кожа на голове. Сегодня стресс решил оставить мои руки в покое и донимать меня в другом месте. Но это тоже было ужасно. Я попытался незаметно почесаться – так, чтобы это не напоминало сражение со вшами. Родители настолько погрузились в свои любовные восторги, что даже не заметили нас, когда мы прошли мимо. И это расстроило меня ещё больше. На кухне Филина сразу же занялась волшебным чаем. Она вскипятила воду и заварила листья, а потом капнула туда пару капель любовного томления. Я в это время приготовил кофе герру Боненбергеру, и мы вынесли горячие напитки наружу. – Тоби, откуда ты здесь? О, да с тобой ещё и маленькая подружка! – воскликнул папа с восторгом. Мне стало неловко оттого, что он назвал Филину моей подружкой. Я покраснел. – Ты так заботишься о нас сегодня. Сначала кофе, теперь чай, – продолжал радоваться папа. – Альфред, давай выпьем ещё чаю! И ты снова расскажешь мне о торнадо у берегов Флориды, когда чуть не погиб ваш корабль. – Он взял капитана под руку, и они вместе подошли к изгороди. Чтобы план опять не сорвался, сначала я передал чашку герру Боненбергеру, а потом протянул папе его волшебный чай. – Чай? Для чая слишком жарко, – заявила мама и нежно подула Колумбу в шерсть. Тот ненадолго поднял голову, но, увидев, что ему не принесли ничего вкусного, снова лениво её опустил. – Напротив, фрау Хоппе, – заметила Филина. – Вам стоит попробовать этот чай. Он из трав, которые я вырастила специально для биологического исследования, и мне необходимо мнение эксперта! Маму это заинтриговало. – Интересно, – сказала она и встала. В ней проснулся инстинкт биолога. Пока она шла к своей чашке, папа уже сделал несколько глотков и с каждым становился всё бледнее, а свет в его глазах начал потухать. – Знаешь, Тоби, у твоей мамы и у Альфреда день рождения в один день. Через две недели им обоим вместе будет сто десять лет, – сказал он и потёр виски. – Он пригласил нас на вечеринку уже несколько дней назад. Он сказал, ты получил от него записку. Что ты с ней сделал? – Тут он схватился за изгородь. – Что-то мне нехорошо. Мама после первых же глотков стала выглядеть так, будто подхватила тяжёлый грипп. Она начала потеть и вскрикнула, когда Колумб лизнул её босые ступни. – Боже, я так устал. Мы, пожалуй, пойдём, Альфред… эм… герр Боненбергер, – сказал папа и перелез через изгородь. Мама растерянно кивнула и, качаясь, последовала за ним. – Не забудьте о вечеринке в честь дня рождения! – закричал капитан им вслед. – Мы обо всём договорились. Будем праздновать вместе! Шатаясь, родители направились домой. Мама добралась только до холла и рухнула на пол, а папа дошёл до кресла в гостиной. И оба тут же захрапели, будто соревнуясь друг с другом. – Это нормально? – забеспокоился я. Но Филина уверенно кивнула: – Они просто заснули. Думаю, во сне их любовное опьянение пройдёт и всё снова будет хорошо. Вот увидишь. Прозвучало не очень обнадёживающе. Но я всё равно поблагодарил её. – Ты очень старалась! Спасибо за спонтанную акцию спасения. Филина серьёзно посмотрела на меня: – Теперь насчёт твоего итогового теста. У меня есть отличная идея. Чуть позже я стоял перед домом 86 на Кайзерштрассе и звонил семье Байер. Домофон был сломан, но шумовой сигнализатор загудел, и я смог открыть дверь. – Эй, что ты тут делаешь? – удивился Чан, стоя в проёме двери, когда я, задыхаясь, добрался до пятого этажа. Он был в фартуке и весь осыпан мукой. Я испытал облегчение оттого, что он мне обрадовался. Иногда я сомневался, действительно ли Чан и Момо охотно приняли меня в клан или им просто хотелось заполучить мои мягкие игрушки. – Я хотел спросить, не можешь ли ты одолжить свою шляпу. – Шляпу? Но ты ведь знаешь, что она сломана? Она опасна, эта штука. – Да, но она всё равно мне нужна. – Под твою ответственность, – кивнул Чан и впустил меня внутрь. На стенах прихожей повсюду висели постеры с каратистами, посреди коридора стоял гребной тренажёр, а с потолка, покачиваясь, свешивалась боксёрская груша. – Это что, спортивный коридор? – весело спросил я. – Да, здесь есть всё для занятий боевыми искусствами, – ответил Чан. – Мы с папой просто повторяем сцены из фильмов, а вот мой брат тренируется по-настоящему. Я тоже пытаюсь, но это действительно сложно. – Он впихнул меня в маленькую уютную кухню, в которой вкусно пахло свежеиспечённым пирогом: – Подожди здесь. Я за ней схожу. На столе лежали кексы, ещё выдыхающие тепло духовки. Рядом тесто в миске ожидало погружения в пустые формочки. Меня удивило, что Чан умеет печь. Никогда бы не подумал. – У кого-то день рождения? – спросил я, когда он вернулся и протянул мне фетровую шляпу с пером. Чан покачал головой: – Нет, но мне больше нечего загружать. Подумал, что попробую с пирогами. В конце концов, ингредиенты достаются мне бесплатно. – Он наклонился и вытащил из-под стола бельевую корзину со множеством упаковок муки и сахара, банок какао и различных украшений для пирогов. Всё это показалось мне смутно знакомым. – Папа всё время приносит это с работы, а печь здесь никто не умеет. Кроме меня! Вот я и… ну, по крайней мере, я попробую. И тут я кое-что вспомнил. Какое странное совпадение! После той поездки я часто думал о симпатичном водителе такси. Почему-то мне стало очень приятно, что продукты, принятые в оплату от его старого друга, сейчас превращаются в пироги. Это определённо порадовало бы пекаря. – Твой папа случайно не таксист? – спросил я, чтобы удостовериться. Лицо Чана помрачнело. Он тут же схватил ложку и принялся угрожающе размахивать ею перед моим носом: – Только попробуй назвать меня таксолухом – сразу получишь! – Нет-нет, – поспешил я его успокоить. – Я совсем не это имел в виду. Я недавно ехал в такси твоего папы вместе с этим набором для выпечки – узнал сейчас эти листья и сердечки. Чан опустил ложку. – А, – пробормотал он. – Я думал, ты надо мной смеёшься. Но ты, похоже, действительно ехал с моим отцом. От сильного смущения неожиданно для самого себя я надел шляпу. Чан ухмыльнулся.