Я молчу, пользуясь короткой передышкой. Он на секунду отходит, чтобы потом продемонстрировать мне щипцы. – Эта штука – следующая на очереди, – поясняет он. – Могу рассказать, как буду ее применять, но зачем? Так потеряется эффект неожиданности. – Нет. Пожалуйста, больше я просто не выдержу. Я скажу. Я не ведьма. Нет, пожалуйста, не начинайте! Я не то имела в виду. Я не просто ведьма. Я – демон, создание Тьмы. – Демоны выглядят не так, как ты. – Я просто в человеческом теле. Это совсем несложно, ну, то есть не слишком сложно, если тебя прислал сам князь Тьмы. – Хорошо, – прошептал граф, хотя, помимо торжества, я заметила в его глазах еще и страх. – Очень хорошо. И зачем он тебя прислал? – Вредить людям. Вредить семейству Блейд. Извести их, если получится. – Я тяжело дышала, а перед глазами снова возникла кровавая пелена. – Я расскажу, вы можете проверить. Я спустилась на землю три месяца назад. И сразу убила человека. Потом нарушила священный обряд, пробудила разврат в стенах монастыря, убила второго человека, потом еще нескольких. Избежала костра и поселилась в этом городе. Я с огромным трудом приподняла голову. Палач и стражники неистово рисовали на лбах знак круга. Граф лишь слушал, плотно сжав губы. – Я убила святого и подтолкнула к смерти кардинала. Вступила в сговор с другим демоном. Уничтожила тайное озеро. Отняла у этого мира ключ от райских врат. Признания сыпались из меня, как спелые яблоки с яростно раскачиваемого дерева. – Хорошо. Очень хорошо, – полусказал, полупрошипел Торнфолк. – Но этого недостаточно. Принц Света якобы заступился за тебя при всем честном народе. Это только мы с тобой знаем, что он никогда не стал бы спасать такую, как ты. Так что теперь признание ты тоже сделаешь публично. Завтра на главной площади. Сделай это – и умрешь быстро. Станешь упорствовать – и сегодняшние пытки покажутся тебе ерундой. – Обойдемся без пыток, – выдохнула я. – Все может быть, – кивнул граф. – Но чтобы ты точно не передумала, я напомню тебе, каково это. Дальше мне оставалось только кричать, извиваясь в тщетной попытке вырваться из захвата ремней. Лишь когда Блейд наконец натешился, меня протащили по коридору и бросили на каменный пол, самую малость присыпанный соломой. Удар вышел весьма чувствительным, а между тем дверь камеры захлопнулась, оставляя меня наедине со своим приговором. Ну, не совсем наедине: в камере сидели еще двое узников, оба примерно в таком же плачевном положении, что и я, с той разницей, что привели их сюда раньше. – Воды, – прохрипела я, еще не разобравшись в природе тьмы перед глазами. Это объективная нехватка освещения или отражение моего внутреннего состояния? Один из заключенных не шелохнулся, второй, напротив, дотянулся до деревянной кружки, подошел и поднес ее к моим губам. Я принялась жадно пить, остановившись, лишь когда в сосуде оставалось не больше пары глотков. – Ублюдки. Ладно мы, они еще и женщин пытают, – процедил тот, что дал мне напиться. Я не могла как следует его разглядеть, отметила лишь крепкое телосложение, кучерявые волосы и старый шрам у виска. Это, конечно, не считая свежих гематом и кровоподтеков, которых у всей нашей троицы имелось предостаточно. – Готова поспорить: именно пытки женщин доставляют графу особое удовольствие, – заметила я, расправляя плечи и откидывая голову. Это подействовало: шейный позвонок с тихим хрустом встал на место. – Что правда, то правда, – буркнул узник. – Слишком много болтаете, – подал голос второй, до сих пор сидевший неподвижно. – Дайте насладиться тишиной напоследок. Я постаралась сфокусировать зрение. Этот тоже не мог пожаловаться на тщедушность, но волосы у него были прямые и почти доходили до плеч. В правом сапоге зияла длинная узкая дыра, будто его разрезали ножом. – В гробу успеешь насладиться, – мрачно пошутил кучерявый. – Под землей, небось, тихо. Его приятель, похоже, не был настроен на юмор. – Тихо в чертогах Света, – отозвался он. – А в объятиях Тьмы – нескончаемые вопли и треск пламени. Почти как здесь. – Не все так однозначно, – возразила я. И с любопытством спросила: – А ты уверен, что попадешь во Тьму? – Куда же еще? – фыркнул тот. – Тебе, детка, невдомек, сколько людей я убил на своем веку. Принц в мою сторону даже смотреть не станет. – А ты что думаешь? – повернулась я ко второму. – Куда собираешься? – Туда же, куда и он. Мы оба солдаты, оба служили графу. И крови у нас на руках одинаково. Блейд, конечно, мерзавец, и я бы с удовольствием перерезал ему напоследок глотку. Одним убитым больше, одним меньше, для моей души уже все равно. Да только на покой в посмертии нам с приятелем и правда рассчитывать не стоит. – Я вам не судья, – констатировала я, растягиваясь на полу. Жестковато, но сойдет. – Но, если хочешь знать мое мнение, думаю, у тебя шансы есть, а вот твой товарищ сам себя тянет вниз. Да и вообще не так все однозначно в тех мирах. Можно и во Тьме уцепиться за Свет. Так или иначе, завтра из нас троих умрет только один. – Кто? – встрепенулся узник с порезанным сапогом. – Завтра узнаем, – пообещала я и погрузилась в полусон-полузабытье. Площадь была полна народу. Поднимаясь на помост, я даже посочувствовала тому из своих сокамерников, что так мечтал о тишине. По-моему, здесь было ощутимо шумнее, чем в чертогах Тьмы. Моя регенерация проходила быстрее, чем у людей, поэтому с утра я проснулась во вполне приличном состоянии. И все-таки кое-какие следы побоев сохранились, что не укрылось от глаз собравшихся на площади горожан. Вооруженные до зубов стражники рассредоточились вдоль помоста на равном расстоянии друг от друга, готовые в случае необходимости утихомирить толпу. Однако народ, привычный к зрелищам такого рода, реагировал на происходящее не слишком бурно. Если, конечно, не считать отдельных личностей. Только особое чутье позволило мне отыскать Эйтана среди смешения нарядов и лиц. Он до сих пор не окреп, был невероятно бледен и опирался о плечо не менее мрачного Авива. Я досадливо прикусила губу. Лучше бы Эйтан не приходил. Лучше бы он не видел, а просто узнал потом с чужих слов. Но тут я уже ничего не могла поделать. Нас вывели на помост одновременно, троих преступников, и каждого привязали к столбу. Из толпы раздались удивленные выкрики. – Смотрите, это же Арафель! – Сказительница! Стражники продолжали стоять с каменными лицами, держа руки на рукоятях мечей. Самый весомый аргумент, который они могли представить в пользу графского произвола. И аргумент работал. Помимо столбов на помосте располагалось несколько кресел, где восседали особо почетные гости. Среди них – Энтони Вильям Блейд, его сын и наследник Яир, а также неравнодушный к мужчинам племянник, новый глава местной церкви, принявший эту должность после кончины кардинала, и еще несколько незнакомых мне, но, без сомнения, весьма уважаемых людей. Впрочем, сам граф долго на месте не усидел. Он, как я и предвидела, пожелал быть главным действующим лицом в сегодняшнем представлении. И направился прямиком ко мне. – Эта женщина обвиняется в служении князю Тьмы! – зычным голосом объявил он. Толпа заколыхалась, люди принялись перешептываться, но снова затихли, стоило правителю Торнфолка продолжить. – Вам кажется, что перед вами – милая молодая девушка. Но это ловушка. Лживое обличье, которое принял демон! Этот демон пришел на нашу благословенную землю, в наше мирное графство, чтобы сеять зло, смущать верующих и убивать невинных! Вам трудно в это поверить? Пусть она скажет сама! Демоница, называющая себя Арафелью, признаешь ли ты свою вину? И взгляд, тяжелый взгляд из-под густых бровей. О, сколь многое он обещает! Здесь и каленое железо, и разрывающие кожу плети, и экзотические щипцы, и дыба, не оставляющая шансов на молчание. Я расправляю плечи и, глядя не на него, а на притихшую внизу толпу, заявляю: – Нет! Все это ложь! Я ни в чем не виновата! Удар по лицу заставляет меня замолчать. Толпа гудит, но стражники наполовину вытягивают клинки из ножен, и людское море успокаивается, будто нахлынувшая на берег волна вновь отступает, движимая законом природы. – Значит, мы все начнем сначала, – прошипел Блейд. – Привяжите ее к плите! Меня перетаскивают на каменную плиту, расположенную на возвышении, так, чтобы всем собравшимся было хорошо видно. Вот мы и вернулись к вчерашнему, только на сей раз надо мной не низкий потолок, а синее небо, глубокое и безграничное. Редкие облачка белым-белы, и дождь из них не польет. На сей раз не будет чудесного вмешательства принца Света. Я так и смотрю в небо, когда меня пронзает первый приступ боли. Второй. Третий. Сегодня действительно хуже, чем вчера. Граф воистину неистов. Он зол на меня за те амбициозные планы, которые я сумела сорвать. Он зол за то, что я не приняла его условий и отказалась от публичного признания. Ему необходимо вырвать у меня это признание, и он не скупится на «аргументы». Я кричу, корчусь, рыдаю, но не произношу того, что ему нужно. Я не вижу толпу, но иногда мне удается сквозь боль уловить ее реакцию. Нарастающий шум. Крики, полные возмущения. Скрежет стали: охране все-таки пришлось обнажить оружие. Но чем более недовольна толпа, тем сильнее необходимость в моем признании, и граф забывает всякую меру. Из моего рта вытекает кровь, и я начинаю ею захлебываться. Мое тело истерзано, и душа устала от боли. Я больше не вижу неба и не слышу криков, даже своих собственных. Я чувствую, что конец рядом. И, стоя на самом краю, поднимаю веки и смотрю прямо в глаза склонившемуся надо мной мучителю. В моем взгляде – торжество. В следующую секунду я умираю. Поэтому я не вижу того, как замирает толпа, с задержкой в несколько секунд поняв, что произошло. Не слышу полный отчаяния крик, вырывающийся из груди Эйтана. Не вижу того, как побледневший Авив внезапно выхватывает меч и первым бежит на стражников. Как его почти сразу нагоняет вооруженная не хуже охраны Йуваль, а за ней следуют семь вольных дев. К ним присоединяется Таль, мой бывший сосед по «Ковчегу», и кузнец, любивший перехватить в трактире кружечку эля, и даже мясник, вооруженный острым, но не предназначенным для битвы ножом. И торговец тканью, жена которого стала с моей подачи частой гостьей в заведении Элены. – Сказительница! Они убили сказительницу! – кричит кто-то. – Она спасла Йуваль! – раздается с другого края площади. – Они и мою дочь так же казнили! – ревет крепкий рыжеволосый мужчина в простой одежде, хватает с ближайшего прилавка здоровенный молоток и тоже несется к помосту. Стражники пытаются оттеснить толпу, но их попросту сметает людской поток. Горожане взбираются на помост, освобождают приговоренных, сносят столбы, нагоняют растерявшуюся «элиту». Граф Энтони Вильям Блейд падает замертво, получив, помимо удара молотком, три ножевых ранения. Слишком много женщин было сожжено на этой площади, и родственники были у всех. Племянник графа пытается спастись бегством, но несколько человек стаскивают его с коня и валят на землю. Говорят, среди них был совсем молоденький юноша в одежде, какую носят послушники из монастыря Андрия Испольского. Родовое дерево Блейдов поникло, теряя последние сухие листья. Я – далеко, в царстве Самаэля, и не могу ни увидеть, ни услышать того, что творится на площади. Но я все равно знаю. Ибо именно ради этого я и спускалась на землю. Глава 10 Сын графа тоже пытался уйти, но не успел спуститься с помоста, когда дорогу ему перегородил по-простому одетый паренек с усыпанным веснушками лицом и крайне недобрым, против обыкновения, взглядом. Яир был не робкого десятка и приготовился защищаться. – Кто ты такой? – процедил он, оценивающе рассмотрев противника и придя к заключению, что тот ему не ровня. – Меня зовут Авив.