– Или на серийного убийцу. – Да, есть немножко. И мы пошли в школу. Начинался наш первый день в шестом классе. 3 Граница По периметру крикетного поля обычно проводят черту белым мелом. Эта черта называется «граница» и обозначает пределы игрового поля, которое состоит из центральной площадки – питча – и «внешнего поля» между питчем и границей. В принципе первый день в шестом классе прошел почти так, как я и ожидал. Во всех коридорах на досках объявлений было написано «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, “МИНИТМЕНЫ”[5]!», а когда все собрались в своих классных комнатах[6], включилось школьное радио и мистер Дельбанко – это наш завуч – сказал: «Добро пожаловать в школу» – таким голосом, как будто это лучшее место на свете. «Все мы очень рады снова переступить порог нашей школы средней ступени имени Лонгфелло, верно? А теперь поприветствуем всех, кто пришел к нам учиться в шестой класс, ведь школа имени Лонгфелло не зря славится своим радушием! И, дорогие мои семиклассники и восьмиклассники, не забывайте, что вы сами тоже когда-то были шестиклассниками и пришли сюда впервые!» А потом микрофон передали нашей директрисе, миссис Свитек, и она сказала: «Надеюсь, нас ждет чудесный год. Мне не терпится увидеть всех вас на уроках, но я очень надеюсь в этом году не увидеть ни одного из вас в своем кабинете». (Это была типа шутка. Директорский юмор.) На уроках было не так уж и мутно – я ожидал худшего. На математику меня определили в группу мистера Баркеса, и он продемонстрировал нам, что может с первого же раза, на слух, запомнить чью угодно фамилию, имя и домашний адрес. Классным руководителем у нас стала миссис Хокнет, вроде бы нормальная тетка – так мне показалось в основном потому, что в ее классной комнате уйма книг, на зависть любой библиотеке. В спортзале пахло по-особому – есть такой запах только что отремонтированного спортзала, где все готово к первому скрипу надраенного пола под подошвами, – и так хотелось проскользить по полу, но мистер Крозоска, физрук, нарезал круги по дорожке и следил, чтобы на бесценный пол его зала не ступил ни один шестиклассник в запрещенной обуви – «можно только в спортивной!». В столовой буфетчицы наполнили кулеры клубничным молоком – раньше я его никогда не пробовал, но вроде очень даже ничего. В кабинете естествознания миссис Врубель расставила стеклянные колбы и бунзеновские горелки, как в лаборатории Франкенштейна, и сказала нам, что можно пробовать ставить любые эксперименты, только сначала рассказать ей какие, а то вдруг взрыв устроим. Мистер Соласки объявил: «Вы уже не в начальной школе, я отношусь к образованию серьезно – и вам советую». И с места в карьер стал рассказывать про «Бостонское чаепитие»[7], как будто должен отдавать американской истории все свое время до минуты. А на литературу меня определили к той же миссис Хокнет, и она раздала нам учебники, напечатанные, наверное, вчера или позавчера, – с неразрезанными страницами. Но учебники вроде нормальные, вот только между дельными текстами вклинились стихи. Короче, примерно этого я и ожидал. Похоже на линьку – весь день с тебя опадает клочьями лето. Но случилось и кое-что, чего я совсем не ожидал. Билли Кольт – вот дурак – рассказал всем про Дворецкого. Всем шестиклассникам. Целый день напролет: – У тебя есть дворецкий? Серьезно? И: – А что, дворецкие еще не вымерли? И: – А твой дворецкий будет носить за тебя учебники в школу? И: – А твой дворецкий открывает перед тобой дверь и типа все время кланяется? И: – А твой дворецкий вечером укрывает тебя одеялом? Про одеяло спросил Билли Кольт – вот дурак – и чуть не получил кулаком в лоб, но я вовремя вспомнил, кто я, и принял обдуманное решение. Тем более что завуч, мистер Дельбанко, стоял совсем рядом. Но когда уроки наконец-то закончились и я собрался домой – а австралийская тропическая гроза не кончалась, я выглянул из дверей и увидел: на площадке, где обычно стоят те, за кем приезжают на машинах, собралась целая толпа шестиклассников. И все они глазеют на что-то большое, фиолетовое. В толпе были даже те, кто возвращается домой на школьных автобусах. И тогда я пошел в начальную школу, к входу для пятиклассников, и нашел Энни, и мы завернули за угол, подошли к входу для четвероклассников и нашли Шарли, а потом к входу для второклассников и разыскали Эмили, и там мы стояли среди второклассников, как великаны, пока не подъехал Дворецкий. Мама, как и утром, сидела впереди. Мы все втиснулись на заднее сиденье. – Как первый день прошел? – спросила мама. – Я думал, ты нас заберешь на джипе, – сказал я. – Он все еще в мастерской, – сказала она. – Хоть бы до завтра починили. – Молодой господин Джонс… – Картер. Меня зовут Картер. Просто Картер. – Значит, этого вы не забыли. Отрадно слышать. Молодой господин Джонс, на самом деле вы хотите спросить у своей матушки: «А как прошел твой день?» – На самом деле я хочу сказать… – Потому что у вашей матушки день выдался очень долгий, со всевозможными неприятными новостями из области автомеханики. Прошу извинить за то, что я прервал вас, когда вы меня прервали… – Как там джип? – спросил я. – Джип при последнем издыхании, – сказала мама. – Ты точно знаешь? Дворецкий скосил глаза на меня. – Говоря простонародным образным языком механика, этот конь свое отбегал. – И что же нам теперь делать? – Картер, – сказала мама, – давай сначала просто доедем до дома. – Наш джип умер? – спросила Эмили. По ее голосу было понятно: сейчас разревется. – Ну что ты как маленькая, – сказал я. – И вовсе я не маленькая, – сказала она. – Картер, – сказала мама и включила Супервзгляд. И мы поехали домой на Баклажане, и дворники, шурша, ходили влево-вправо, влево-вправо, влево-вправо, а в остальном внутри этой дурацкой фиолетовой машины царила мертвая тишина. Когда мы вошли в дом, Нед нас уже поджидал – и он снова здорово разволновался, запрыгал на коротеньких ножках, заливисто залаял – он так спрашивает: «Где вас носило?» – и не унимался, пока его не стошнило. Я хотел было воспользоваться шансом и отнести рюкзак наверх, но Дворецкий не дремал. – Молодой господин Джонс, – сказал он и указал рукой на… на это самое… – Но это вроде ваша обязанность, разве нет? – сказал я. – В чрезвычайных обстоятельствах. В том случае, если бы я нанялся к вам уборщицей, я выполнял бы ее регулярно. Но для вас я не уборщица. – И он протянул мне рулон бумажных полотенец и пластиковый пакет. – У нас обычно мама… – И ваша матушка тоже не уборщица, – сказал Дворецкий. – А я, значит, уборщица? – В таких случаях – да, – сказал Дворецкий. Я взял рулон бумажных полотенец и пластиковый пакет. Опустился на колени. Мерзкое занятие. Когда я разделался с этим делом, Дворецкий протянул мне поводок Неда. – На улице дождь, – сказал я. Дворецкий пошел в прихожую, вернулся со своим зонтом – спутниковой тарелкой и протянул его мне. – Обычно я не выгуливаю Неда сразу после школы, – сказал я. – Люблю немножко поваляться. – А вот и наглядное подтверждение – у Неда отвис живот. Но есть и прекрасная новость: дисциплина поможет изменить привычки. – Ну ма-ам… – сказал я. – Просто обойдешь вокруг квартала, – сказала она. – Вокруг квартала? – переспросил я. – Пока дойду обратно, насквозь промокну. Энни захихикала.