– Так вот почему ты не успел приехать, когда Карриэр… Ты был в походе с Максом и его мамой? – Не говори глупостей, Картер. Я пытался к вам вырваться. – Но не приехал. – Ты тут повнимательнее – следи за костром. А я заорал: – Повнимательнее? А ты вообще знаешь, что такое «внимание»? Ты хоть раз в жизни уделял внимание кому-нибудь? И капитан Джексон Джонатан Джонс посмотрел на меня, а я сказал: – Ни разу. Никогда в жизни. Тебя с нами не было. Ты вообще дома не бываешь. Ты не приехал домой, даже когда Карриэр заболел. Ты приехал, только когда он умер. Только когда он умер! Будь ты проклят! – Закрой рот, – сказал капитан Джексон Джонатан Джонс. – А кто такой Макс? – Мальчик. Просто маленький мальчик. Эй, видишь? Посмотри на костер. Ты облажался. – Нет, это ты облажался! – И тут я, кажется, сорвался на птичий визг: – Ты, ты облажался, ты! А капитан Джексон Джонатан Джонс отфутболил пылающие сучья в сырую траву, и с толстых листьев на них пролилась вода, и белые птицы разорались, почуяв запах дыма. – Надень сухую майку, – сказал он. – Ты не приехал. – Карриэр умер не по моей вине. – И никогда не возвращайся домой – я только рад буду. – Собирайся, уходим, – сказал он. – Молодой господин Картер! Он залезает в палатку, а я стою снаружи, мне тяжело дышать – так тяжело, как вообще может быть тяжело дышать живому человеку, и тут из низкой травы появляется змея и, извиваясь, ползет зигзагами по поляне, ее сплющенная голова чуть приподнята, и какое же у нее длинное, какое совершенное тело, и кончик ее хвоста раскачивается, и вот она слышит, как отец чем-то шуршит в палатке, и вся змея – от головы до хвоста – мешкает. Она замирает. Замирает прямо у входа в палатку, откуда должен вылезти отец. Прямо на том месте, куда он должен наступить. И тут передо мной оказался Дворецкий, наклонился ко мне – нос к носу, положил руки мне на плечи, посмотрел на меня. И вот я вижу – рука отца высовывается из палатки. А я не говорю ни слова. Ох, я – ни слова, ни полслова. Голова отца высовывается наружу. Сплющенная голова змеи приподнимается. Вот коленка отца, вот его ступня. А я – как воды в рот набрал. Потому что он невнимательно смотрит по сторонам. И до домика лесника нам не добраться. Просто не дожить – и все. И тогда я начинаю кричать. Мне кажется, я кричу. – Значит, это вас в конце концов настигло, – сказал шепотом Дворецкий. Выстрел. Все визгливые птицы взлетают, и эхо выстрела возвращается к нам снова, и снова, и снова. И отец смотрит на меня, и в глазах у него удивление, и шок, и страх, и жуткая обида, и… – Картер, – сказал Дворецкий. – И когда же ты собирался меня предупредить? – спрашивает капитан Джексон Джонатан Джонс. А я сомневаюсь, что вообще собирался его предупреждать, я сомневаюсь – и он это замечает. Дворецкий погладил меня по щеке. А я сказал: – Отец не вернется домой, потому что я его не пред… – Нет. Вы совершенно ни при чем. Я посмотрел на Дворецкого: – А вы-то откуда знаете? – Он мне слил. – Он слил? Дворецкий кивнул. – Он рассказал мне, что случилось. Перед глазами у меня все поплыло. – Еще чуть-чуть, и змея бы его укусила. А я ничего не… – Но вы его предупредили. – Но я же… – Картер, – сказал Дворецкий, – вы не «облажались». Облажался ваш отец. Он не приехал, когда в этом была необходимость, – боюсь, не в первый и не в последний раз. Он не смог признаться себе, что поступил нехорошо и продолжает поступать нехорошо. Вот почему он стал выискивать причины там, где никаких причин нет и быть не может. В таких обстоятельствах мужчины порой ведут себя… скажем так, не по-джентльменски. – Вы знаете, что я ему сказал? Дворецкий кивнул. – Я сказал, что не хочу, чтобы он возвращался домой. – Но это не так, – сказал Дворецкий. – Я это со зла сказал. – Потому что рассердились. Да, именно так – вы рассердились. Перед глазами все снова поплыло. – Но из-за того, что я…