Но угадайте, что случилось. В тот день я играл неплохо. С четвертого мяча поразил калитку Яна. С девятого – калитку Челла. А Хеттинга? Я подавал так, что он выбыл из игры, не набрав ни одного очка. Правда-правда. Это называется «утка»[33]. И тогда встал Карсон Кребс. – А ну-ка, торопыга, – сказал он. И пару раз невысоко взмахнул битой. Я выполнил длинную подачу. Он отбил мяч дальше, чем любой «Минитмен» из школы Лонгфелло смог бы бросить футбольный мяч. Я выполнил подачу подлиннее. Он отбил намного дальше, чем любой «Минитмен» из школы Лонгфелло смог бы бросить футбольный мяч. Я выполнил короткую подачу. И снова мяч был отбит намного-намного-намного дальше, чем любой «Минитмен» из школы Лонгфелло смог бы бросить футбольный мяч. – Таким способом мою калитку не возьмешь, – сказал Кребс. Я подал еще два мяча, быстро-быстро. Он взмахнул битой так, словно вышел прогуляться, и улыбнулся: мячи просвистели мимо мид-оффа. И тогда я подал йоркер. Он выпорхнул из моей руки так, как надо. Завертелся так, как надо. Ударился о землю почти у ног Кребса и полетел к его калитке – как и должен лететь йоркер, если калитка настоящая. Кребс ни на долю секунды не выпускал мяч из виду и отбил его каверам. И улыбнулся мне: – Не худшая попытка. Я запулил два гугли, закрученные внутрь. Их он отбил, по-моему, вообще одной рукой – в смысле, биту держал одной рукой, а не двумя. И тогда я приготовился к следующей подаче. Ощупал мяч, пока не почувствовал, что держу его за швы именно так, как надо. – Это тебе не поможет, – сказал Кребс. Я несколько раз вскинул руку над головой. – Все равно не поможет, – сказал Кребс. Я начал разбег. Кребс покрепче взял биту прямыми руками. И я присмотрел точку для отскока, и крутанул рукой, и подал мяч так быстро, как человек вообще в силах подать крикетный мяч, и выполнил самую длинную подачу в этот день, и в этот раз мяч полетел прямо к внешнему столбику калитки Кребса – полетел, не закручиваясь, и отскочил прямо у его ног. Йоркер. Самый настоящий йоркер. Скажу только, что, когда перекладины свалились, я побежал назад к другой калитке, заскользил по траве на коленях, скинул рубашку, поиграл бицепсами и завопил так, словно мы только что выиграли чемпионат мира. И что вы думаете? То же самое проделали все слипы и все каверы. Все до одного. Мы вопили, скинув рубашки, играли бицепсами – между прочим, на холодном ветру, и это кое о чем говорит. А Карсон Кребс стоял у своей калитки, держа в руке перекладины, опираясь на биту, и улыбался. – Парни, когда вам надоест, снова возьмемся за дело. Похоже, мы наконец-то нашли себе второго боулера. Индийский флаг три дня развевался на ветру, и по нему как бы перекатывались пологие волны, а потом, поздно вечером, его кто-то снял. Миссис Свитек не стала проводить расследование. Ведь она могла снова пользоваться флагштоком. Да и вычислить того, кто снял флаг, было бы несложно. Как и того, кто его поднял. Но мистер Дельбанко, наш завуч, все равно ходил довольно хмурый, и, думаю, вовсе не из-за индийского флага. Думаю, его стал здорово раздражать крикет, в основном потому, что теперь все разговаривали только о матче «Британия» – «Индия». В последние недели октября в школе Лонгфелло всем полагалось бы разговаривать только о футбольных матчах «Минитменов». А теперь о футбольных матчах «Минитменов» вообще разговоров не было. Например, утром в классной комнате на занятиях у миссис Хокнет, пока Дельбанко объявлял по радио, что в эту субботу «Минитмены» примут на своем поле «Сетонских барсуков». – Значит, ты все время будешь на подаче? – спросила Патти Троубридж. – Соперники встретятся в четырнадцатый раз, – сказал из репродуктора Дельбанко. – Весь матч, – сказал я. – Мы с Челлом будем подавать по очереди, половину оверов – он, половину – я. – На данный момент преимущество «Барсуков» над «Минитменами» составляет восемь к шести, – сказал Дельбанко. – Оверов? – переспросила Патти Троубридж, как глупая шестиклассница. – Овер – это шесть подач, – сказал я. – Но в этом году наше нападение набирает в среднем двадцать четыре очка за матч, – сказал Дельбанко. – А Кребс когда будет отбивать? – спросила Дженнифер Уошбёрн. – По этому показателю мы на втором месте в своей конференции, – сказал Дельбанко. – Он пока не решил, но, наверное, он выйдет третьим, – сказал я. – И мы совершенно уверены, что «Минитмены» с разгромным счетом обыграют своих заклятых соперников. – Но ведь, если он играет лучше всех, ему следовало бы выйти четвертым? – сказала миссис Хокнет. – Итак, приходите поддержать свою команду. В десять утра вводим мяч в игру! – Третий номер – самый важный, – сказал я. – К четвертому боулеры выматываются, а хорошенько их измотать – задача третьего бетсмена. – А кто же будет отбивать первым? – спросила Дженнифер Уошбёрн. – Приходите поддержать свою команду! – Кребс нам пока не сказал, кого из бетсменов выставит первым. Возможно, первым будет Челл, а вторым Бриггс. – Приводите родных! – В эту субботу? – спросила миссис Хокнет. – В эту субботу! – сказал мистер Дельбанко. – В десять. Не забудьте! – В эту субботу, – сказал я. – В восемь. – Вперед, «Минитмены»! – крикнул мистер Дельбанко. – Я приду, – сказала миссис Хокнет. Скорее всего, в восемь утра в субботу она будет на трибунах одна-одинешенька. И все же приятно знать, что на матч придет твоя классная руководительница. Наверное, тут тоже не обошлось без правил хорошего тона. 21