– Да, мистер Боулз-Фицпатрик, я спущусь через пятнадцать минут, – сказал я. – Гораздо лучше, – сказал он. А потом увидел на полке над моим столом пустое место. И посмотрел на меня. А я – на него. – Помогло? – спросил он. – Чуть-чуть. – Вы разговаривали с матушкой о…? – Да так, чуть-чуть. Ей слишком больно… Дворецкий кивнул. – Только ей? Я промолчал. Дворецкий вошел, подошел поближе. – Вам будет больно оттого, что вы на него сердитесь, но вы все равно будете на него сердиты – с этим ничего не поделать. – Я на него не злюсь, – сказал я. – А по-моему, все-таки сердитесь, – сказал Дворецкий. – Не злюсь и не сержусь. – Молодой господин Картер, если только вы не замаскированная мать Тереза, я крайне удивился бы, если бы вы не сердились. Совершенно не зазорно… – В общем, я спущусь через пятнадцать минут, – сказал я. Дворецкий кивнул, но подошел к мусорной корзине. Достал из нее скомканный берет. – Итак, через пятнадцать минут, – сказал он. – Угу, – сказал я. Дворецкий ушел, забрав с собой берет капитана Джексона Джонса. Я лежал на кровати. Упирался пятками в спинку кровати. Упирался ладонями в другую спинку кровати. И бился головой об подушку. И бил ногами по матрасу. Потому что он кого-то любит сильнее, чем любит нас. Кого-то там другого в этой своей дурацкой Германии. Потому что он уехал в эту свою дурацкую Германию и больше нас не любит. Уехал – и все. Если это не йоркер, даже не знаю, что тогда назвать йоркером. 20 Блок-яма «Блок-яма» – ямка, появляющаяся на питче под конец матча оттого, что бетсмен ударяет битой по земле. Глубокими блок-ямами может воспользоваться боулер: если он подаст йоркер, бетсмену при защите калитки придется, как говорят крикетисты, «откапывать мяч». Вы ведь помните, что в октябре с субботними крикетными тренировками на футбольном поле школы Лонгфелло была одна загвоздка: в тот же день в десять утра начинались футбольные матчи «Минитменов», команды школы Лонгфелло. Вот почему по субботам мы вставали раньше, чем в будни, – чуть ли не затемно. Вдобавок Дворецкий считал, что перед тренировкой я должен выгулять Неда вокруг квартала, и потому по субботам мне приходилось вставать ну очень-очень рано. – А знаете, – сказал я в предпоследнюю субботу месяца, – Энни тоже может выгуливать Неда. – Мисс Энн – ваша младшая сестра, – сказал Дворецкий. – А это тут при чем? – Ни ваша матушка, ни ваши сестры не должны выгуливать собак. – Потому что… – Как любопытно, молодой господин Картер, что вы не только начинаете фразу с составного союза, присоединяющего придаточное предложение, но и обрываете ее, словно я должен закончить ее вместо вас. – Но почему же Энни не может выгуливать Неда? – Ваша сестра не может выгуливать Неда, потому что она юная леди. – Разве девочки не могут выгуливать собак? – Если у них есть старшие братья – не могут. – Мистер Боулз-Фицпатрик, по-моему, в наше время такие взгляды против закона. – О да, именно так. Вот поводок Неда. Вы успеете довести его до загубленных лилейников прежде, чем ему станет невтерпеж. Вот так при Дворецком проходили субботние утра перед крикетными тренировками. А вот как проходили дневные тренировки на последней неделе перед матчем «Индии» с «Британией». Кребс отбивал примерно тысячу мячей слипам «Индии» и заставлял их поскорее бежать назад с мячами. А потом Кребс отбивал примерно тысячу мячей каверам «Индии» и заставлял их поскорее бежать назад с мячами. А потом Кребс отбивал примерно тысячу мячей мидам «Индии» и заставлял их поскорее бежать назад с мячами. А пока слипы, каверы и миды играли в догонялки с тысячами мячей, мы, остальные игроки команды, поочередно совершали перебежки между калитками, как будто мы бетсмены. – При первой перебежке не жалейте сил – может, успеете еще несколько раз сбегать, – кричал Кребс. И мы при первых перебежках не жалели сил, и так продолжалось, пока Хеттинга не стал переползать между калитками вместо того, чтобы перебегать, и тогда Кребс сжалился над нами, взял биту и велел нам подавать по очереди. – Помните, – сказал он, отбивая все наши подачи, – тут у нас настоящая калитка. Бетсмен имеет все преимущества. – И еще: – Стойте, заступив одной ногой за линию криза. – И еще: – Когда боулер подает в хорошем темпе, мяч летит быстро и у филдеров меньше времени на подготовку. Значит, будьте готовы поймать мяч в любую секунду. – И: – Руку вскинь над головой. Над головой. Нет – над головой! И: – На поле не зевать! Не зевать! Кто ловит мяч, тот и выигрывает матч! – А знаете, – сказал Хеттинга, пока Челл подавал, а Кребс отбивал все мячи далеко-далеко, дальше каверов, – по-моему, «Британия» проводит время повеселее. – Будешь филдером на позиции галли, – сказал Кребс. – Когда мы завоюем кубок, им будет уже не до веселья. – А разве в нашем матче будет кубок? – Вы поняли, о чем я, – сказал Кребс. – Челл, достаточно. Будешь одним из боулеров. Джонс, теперь ты попробуй подавать. Играть на подаче не так-то просто, согласны? Играть на подаче – совсем непросто, особенно когда на флагштоке перед школой неторопливо разворачивается индийский флаг, и от ветра по нему как бы перекатываются пологие волны, и тебе чудится, что весь мир международного крикета смотрит на тебя во все глаза. Держи мяч так, чтобы пальцы касались швов. И вот бежишь на бетсмена, а это все равно что спринтерский забег, который повторяется снова и снова, и разница только в том, что в середине забега ты, боулер, поднимаешь руку, замахиваешься, вскидываешь руку выше головы – так, как в обычной жизни никто никогда не делает. И, пока ты все это проделываешь, ты должен выбрать место для отскока своего мяча. И вдобавок, если ты не метишь прямо в калитку, проку от подачи не будет. И подавать надо по-быстрому, иначе бетсмен, знаете ли, отобьет мяч далеко-далеко, дальше границы поля. Но вы уже все это знаете, да? Короче, это непросто.