– Знаю ли я, кто такой Вирендер Севаг? – переспросил Дворецкий. – Молодой господин Картер, это равносильно вопросу, знаю ли я, кто такой Дональд Брэдмен[31]. Я вытер сковородку. На ужин были сосиски по-английски – поджаренные с картофельным пюре, и отскрести сковородку оказалось ой как непросто. – Ну, значит, знаете. – В 2004 году он набрал триста девять очков в матче против Пакистана – одно из величайших достижений, которые я имел честь видеть собственными глазами. – Вы были на матче? – Я был на тестовом матче, молодой господин Картер. – В команде «Индия» я – Вирендер Севаг, – сказал я. – Этому высокому стандарту нелегко соответствовать. Пожалуй, мы попозже высушим сковороду на горелке. Не могли бы вы переключиться на столовые приборы? – Так почему же вы приехали к нам именно сейчас? Дворецкий посмотрел на меня. Его руки все еще что-то нашаривали под водой в мойке. – Молодой господин Картер, вы отличаетесь манерой задавать неожиданные вопросы в неожиданный момент, – сказал он. – Потому что вы знали, что он не вернется? Дворецкий глубже погрузил руки в мойку. Искал, что бы такое еще вымыть – и уйти от ответа. – Это не гугли, – сказал я. – Простая подача без подвохов. – Молодой господин Картер, – сказал он, – чтобы ответить на этот вопрос, пришлось бы… мне самому не верится, что я вот-вот произнесу это слово, но все другие кажутся слишком тусклыми… пришлось бы кое-что слить. – Слить? Про кого? – О ком. И для ответа на этот вопрос тоже пришлось бы кое-что слить. – Когда вы узнали, что мой отец не вернется домой? Дворецкий промолчал. Нашел в мойке два ножа и вымыл их. Передал мне. – А знаете, – сказал я, – вы уже кое-что слили. Лучше скажите мне все как есть. – Значит, вы хотите, чтобы я их сдал? – Лицо Дворецкого вдруг исказилось от ужаса. – Я только что произнес слово «сдал»? Я кивнул. – Таковы последствия жизни в Америке. – Да ладно, это ерунда, – сказал я. – Нет, это совершенно не «ерунда». – Дворецкий вытащил пробку из слива мойки, уставился на утекающую воду. Застегнул манжеты рубашки, надел пиджак. – Молодой господин Картер, – сказал он, – Дональд Брэдмен был выдающимся бетсменом, возможно, величайшим бетсменом в истории. Однако в качестве боулера он иногда выполнял короткие подачи[32] к ножному столбику, а некоторые считают это подлой и недостойной тактикой, как вы прекрасно знаете. – Угу, – сказал я. – Даже хороший и порядочный человек порой может опускаться до низких поступков. – Что это значит? – Это значит, что я определенно слил уже предостаточно. Полагаю, вас ждут домашние задания по математике? – Значит, у него теперь новая женщина. Дворецкий смолчал. – Новая семейка? – «Семейка» – это просторечие. – Новая семья? Дворецкий смолчал. – Там, в этой дурацкой Германии? Дворецкий еще раз заглянул в мойку. Нашел еще один нож, ополоснул. Передал мне, и я вытер нож полотенцем. – А мама знает? – Молодой господин Картер, у вашей матушки проницательный ум, а также сильный характер и любящее сердце. Что бы она ни знала, она держит это в себе. – Как он мог найти себе новую семью? – Как можно выполнять короткие подачи к ножному столбику? – Это разные вещи. – Да. Разные, – сказал Дворецкий. – Так почему же вы не сказали мне раньше? Дворецкий вымыл мойку. – Правила хорошего тона, – заключил он. – Что ж, думаю, на сегодня хватит. Я повесил полотенце на гвоздь. И сказал: – Иногда вы хуже геморроя. – Таков один из моих многочисленных талантов, – ответил Дворецкий. 19 Йоркер Йоркер – заковыристая подача. Боулер выполняет длинную подачу в сторону бетсмена, рассчитывая, что мяч после отскока пройдет под битой и поразит калитку. Новость про крикетный матч разнеслась по всей школе Лонгфелло. Не знать было невозможно: входишь в вестибюль – а с лестничных перил свисает здоровенный британский флаг, а рядом с ним красно-синий транспарант с геральдическим львом – ну вот, опять львы – и надписью «ПРАВЬ, БРИТАНИЯ, МОРЯМИ». Пока я стоял и смотрел, как флаг развевается на сквозняке – а сквозняк был оттого, что ученики входили в школу толпами, – ко мне подошел сзади Райан Мур. И сказал: – Что, тори, любуешься? Я посмотрел на него. – Слушай, ты никогда не задумывался, каково было бы говорить о том, в чем ты хоть немножко понимаешь? – Тори, – сказал он и пошел дальше. – Ага, не задумывался! – крикнул я ему вслед. Тут подошел Билли Кольт и тоже уставился на флаг. – Когда «Индия» обставит вас на миллион очков, этот флаг покажется дурацкой тряпкой. – Нет, Картер, где уж «Индии» обставить нас на миллион очков – мы сшибем все ваши калитки. Я посмотрел на Билли. – Вы живете иллюзиями, друг мой.