– Я собираюсь объявить всему классу, что нам не надо было провозглашать независимость. – Вот верная оценка событий, – сказал Дворецкий. – Подумайте, сколько было бы у вас преимуществ, если бы вы не подняли мятеж и остались колонией. – Это, например, какие? – Вы не только научились бы говорить грамотно, – например, избегали бы нескладных и обрывочных неполных предложений, – но и открыли бы для себя все выгоды сотрудничества, а заодно успокоительный эффект умело заваренного чая. – Наверное, когда у нас шла Война за независимость, про чай мало кто вспоминал. – Да, во время мятежей такое, видимо, случается, – сказал Дворецкий. – Среди глубоких тревог и больших горестей нужно иметь душевное благородство, чтобы делать мир вокруг себя добрее, пусть даже ваши попытки кажутся слабыми и мизерными. – Опять какая-то ваша фраза, в которой должно быть больше смысла, чем кажется? – Опять какая-то фраза, которая станет понятна, если всю жизнь читать Диккенса и Троллопа. Но если учесть, как скудна программа по литературе в американской школе, утешимся тем, что жизненный опыт и даруемая им мудрость, а также верность правилам хорошего тона – прекрасные наставники. Я посмотрел на Дворецкого. – Похоже, вы все еще стараетесь обратить меня в свою веру. В смысле, сделать из меня джентльмена. – Благодарю, – сказал Дворецкий. Вот с такой мыслью я в тот день вошел в школу – пытаясь понять, чего хорошего в какой-то дурацкой верности каким-то там дурацким правилам хорошего тона. Кстати, я бросил ждать ответа от отца. Наверное, что-то мне подсказывало: ответа не будет. Скорее всего, он тоже не знает, что это за дурацкие правила хорошего тона. 17 Нога перед калиткой Если бетсмен предотвращает попадание мяча в калитку, заслонив ее ногой или корпусом, судья вправе вывести бетсмена из игры за нарушение правил. Оно называется «нога перед калиткой». И вот что случилось после моего устного доклада «Декларация независимости и американский мятеж». Мистер Соласки только присвистнул. Такое долгое, басовитое «фьють». А потом сказал: – Что ж, ознакомиться с альтернативной точкой зрения – это обычно ценно. Патти Троубридж подняла руку и спросила, что патриоты делали с предателями тори. Райан Мур обернулся ко мне и сказал: – Мазали дегтем и вываливали в перьях. Ну, точнее, даже не «сказал». А прорычал. Билли Кольт глянул на меня и покачал головой. И шепнул: – Да будет земля тебе пухом. Урок тянулся бесконечно. Патти Троубридж перед тем, как начать свой доклад о Бетси Росс, сказала, что ее предки сражались при Банкер-Хилле[25] и отдали жизнь за нашу свободу, «не то что некоторые». Дженнифер Уошбёрн перед тем, как начать свой доклад о бое у Старого Северного моста[26], сказала, что один ее родственник помогал Аврааму Линкольну тайно добраться на инаугурацию в Вашингтон[27] – «не то что некоторые». А Райан Мур перед тем, как начать свой доклад о Бостонской бойне, сказал: как здорово, что Криспус Аттакс[28] и другие настоящие американцы подняли восстание – «не то что некоторые». – Подумаешь, большое дело, – сказал я Билли Кольту в полдень в столовой. Он вскрывал мой пакет с завтраком – хотел посмотреть, что туда положил Дворецкий. – В смысле, с тех пор прошел уже миллиард миллиардов лет. – Ты будешь эти плюшки с изюмом? – спросил Билли. – И все эти люди давно умерли. – Или они с голубикой, не с изюмом? Райан Мур задержался у нашего стола. Я обернулся к нему. – Тори. Изменник, – сказал он. Схватил обе плюшки и ушел. Билли Кольт вытащил из пакета вареные яйца. И спросил: – Ну тогда… можно я хоть это съем? Дворецкий приехал за нами на Баклажане. Энни, Шарли и Эмили тараторили так, словно сладкого объелись. Энни сказала, что на пробном футбольном матче забила три гола, а могла бы и четыре, если бы не запрещенный прием в последнюю секунду, а за диктант получила девяносто баллов из ста, а могла бы и сто, если бы не забыла поставить в конце одного предложения точку, а тренер Крозоска сказал на пробном футбольном матче, что мяч она бросает с прирожденной ловкостью. Шарли поручили прочесть по школьному радио Клятву на верность флагу[29], и миссис Свитек, директриса, сказала, что она отлично справилась, и поручила ей читать Клятву каждый день до конца недели для всей школы, а ее доклад про Э. Несбит понравился всем, кроме мальчишек, но что они понимают, эти мальчишки, – правда ведь, ничего не понимают? А Эмили сказала, что Мэрисвиллская пожарная часть – это очень круто, и им разрешили включать сирены и вообще все делать, и она попросила разрешения съехать со второго этажа по столбу, но ей сказали, что это разрешают только пожарным, и, наверное, она когда-нибудь станет пожарным и сможет съезжать по столбу сколько захочется. А потом они вернулись в школу, и всем выдали новые наборы восковых мелков, и не какие-то там обыкновенные, по шестнадцать цветов, нет, там целых шестьдесят четыре цвета, есть даже золотой, серебряный и бронзовый. – А как провели день вы, молодой господин Картер? – спросил Дворецкий. – Замечательно, – сказал я. – Ваша интонация свидетельствует об обратном, – сказал он. – Ну, раз меня обозвали тори и изменником, то, наверное, могло быть и лучше. Дворецкий перехватил мой взгляд в зеркале заднего вида. – А вы, разумеется, разъяснили своим несведущим товарищам, что американцы не могут состоять в британских политических партиях. – Угу. Вот прямо этими словами и сказал. Прошла целая минута. – И аквамариновый, – сказала Эмили. – Вы же понимаете, молодой господин Картер, что разногласия необязательно должны сопровождаться ссорой, – сказал Дворецкий. – В шестом классе очень даже сопровождаются. – Стиль поведения, который закладывается в ранние… – Мистер Боулз-Фицпатрик, мне сейчас совершенно ни к чему про это слушать. Остаток дороги мы проехали молча, и только Шарли спросила: – А почему все такие злые? – Сердитые, – сказал Дворецкий. – «Злой» – негативная черта характера. – А-а, – сказала Шарли. – И вишневый, – сказала Эмили. А я не сказал ничего. Я был зол.