Дверь дома с голубями неохотно раскрылась. Наружу выпорхнули не одна, а целых две служанки с кошелками и здоровенный лакей, грозно оглядевший пустую улицу. К счастью, он остался в доме. В утренней тишине Обру даже послышалось щелканье засова. – Ну и чего теперь делать? – Все то же самое, – заторопился Варка, – так даже лучше. Узнаешь больше. Я тебя буду ждать у собора, на паперти. Ты его не пропустишь, его там отовсюду видно. Все, беги, а то спуститься не успеешь. Заодно пожрать чего-нибудь купи. Оберон кивнул, отодрал себя от шиповника и ежевики и не торопясь полез вниз по склону. Подкатываться к девицам прямо на пустой улице не стал. У красавчика Варки это, может быть, и прошло бы. А от такого, как Обр, любая убежит с воплями. Поэтому выждал в кустах, пропустил их подальше и незаметно проводил до самого рынка. Рынок оказался не шибко богатый, но народу, несмотря на раннее время, толкалось много. Тут Обр подобрался к заспорившим над пучками редиски девицам вплотную, вытянул у одной раззявы кошель и, вежливенько придержав за торчащий из-под оборок локоток, спросил: – Простите, это не вы потеряли? Дальше все пошло как по маслу. Через два часа, вдоволь нагулявшись с девицами по рынку, осчастливленный обещанием нового свидания, он пробился к собору, выстроенному на той же площади, но в отдалении, и свысока взиравшему на рыночную суету. Варки не было. В изобилии имелись только пешие стрелки, то есть нищие всех мастей. Жмурились на хорошо поднявшемся солнышке, ожидали начала службы. Наметанным глазом Обр моментально отделил настоящих несчастных и хворых от поддельных. Последних, как водится, оказалось больше. Сидеть в такой компании не хотелось. Пойти, что ли, пока прогуляться. Он двинулся было прочь и едва не клюнул землю носом, споткнувшись о выставленную палку. Палку держал закутанный до самых глаз прокаженный с жестяным колокольчиком, прикрепленным к капюшону. На ступеньки его, видно, не пустили. Пришлось устроиться поодаль, прямо на земле. – Подайте, добрый господин, – загнусил он, – со вчерашнего дня не емши! Обр, являя собой образец милосердия и сострадания, сейчас же присел рядом на корточки, протянул сверток с пышными теплыми лепешками, проложенными кусками остро пахнущей ветчины и ноздреватого сыра. Все это сейчас же исчезло под капюшоном. Послышалось невнятное чавканье. Похоже, голодный нищий лопал все сразу, особо не разбираясь, где там сыр, а где ветчина. – Ну? – невнятно спросил он. – Узнал что-нибудь? – А как же, – доложил Оберон, – только насчет чужой жены ты поторопился. Никакая она не жена. Она еще невеста. – Как невеста? – поперхнулся Варка. – Чья? – Говорят, какой-то хмырь из столицы. Не шибко молодой, не так чтоб очень красивый, но жутко важный. Дуры толком объяснить не сумели. Вроде первый человек при новом короле. – А у нас чего, король есть? Надо же, а я и не знал. – Говорят, есть. И этот жених то ли здешним наместником будет, то ли в столицу вернется с молодой женой. – Госпожа Илана рада? – Да кто ж ее знает. Они про нее доброго слова не сказали. Капризна, говорят, сама не знает, чего ей надо. То рыдает, то обновки меряет, то туфлями бросается. – Угу. А когда свадьба? – Да сегодня. – Че?! – Не, напутал. Сегодня это, обручение. Во дворце наместника. Сначала бал, потом обручение в тамошней часовне. А венчаться уж в столице будут. Завтра после бала отбывают. И мамашу ейную с собой прихватят. Так что в доме радость. Кошки нет – мышам раздолье. – Вот дура! – Кто? – Да Ланка. Совсем ума нет. Весь в волосы ушел. Так, ладно, она от рождения дура. Но мы-то с тобой умные. – Ага, – охотно согласился Обр. – Значит, говоришь, бал. – Бал. Эти сороки только про бал и трещали. Все знают. Кого пригласили, а кого нет. Кто во что одет будет. Чего на ужин подадут. Три роты гвардейцев посылают дворец и сады охранять. Потому как ворья в городе много, а под городом и разбойники вовсю шалят. – Так-так. Сейчас я встану и пойду. А ты за мной. Но только не сразу. – Понял. * * * Тащиться за фигурой в плаще было нетрудно. Тем более что колокольчик звякал при каждом шаге, заставляя прохожих шарахаться в стороны. Город Липовец, как видно, разоряли долго и с удовольствием. Развалины, пожарища или просто заколоченные дома попадались нередко. Но народ шнырял по улицам как ни в чем не бывало. Грохоча по выбитой брусчатке, проезжали телеги с тесом, камнем, новым, проложенным рогожами кирпичом. Процокал копытами нарядный военный патруль. Обр по привычке покосился опасливо, но быстро опомнился. Нет здесь за ним ничего. Ну, пока нет. Пошел дальше, заглядывая в широкие чистые окна разных лавок. Некоторые, похоже, открылись совсем недавно. У одной из них Варка остановился. Незаметно поманил Оберона. За стеклом красовались два болвана: дама и кавалер в роскошных нарядах. Обр поежился. Кукольное лицо кавалера показалось похожим на проклятого господина Стрепета. В глубине за прилавком скучал плотный юноша с хитро закрученной, до хруста напомаженной челкой и усишками-стрелками. – Ага! – сказал Варка и потянул Обра за собой. Дверь, разрисованная веселенькими завитушками, раскрылась с громким радостным звоном. Юноша за прилавком встрепенулся. – Эй, – сказал он испуганно, – здесь не подают! Идите за угол. Велю, чтоб вам с черного хода вынесли. Варка выпрямился. Откинул капюшон. – А ты растолстел, Петка. Прямо не узнать. Остренькие усишки полезли вверх. – Ух ты! Красавчик! Откуда ты взялся? – Да вот, родные места навестить решил. – А чего в плаще? – Да, как я понял, мне тут не особо рады. – Ясно, ясно. А ну-ка пойдем! Покупатели наши в такое время дрыхнут еще. Заходи, тута примерочная у нас. Тут и посидеть можно. Сейчас пивка сообразим. Рановато, но ради такого случая и выпить не грех. Петка оказался шустрым, в один миг спихнул с маленького столика какие-то тряпки, принес угощение. При виде пышных шапок пены над толстобокими кружками Обр скривился, но делать нечего. – Лавку, я вижу, вы сохранили, – заметил Варка. – Да, папаша припрятал кое-что. В общем, перебились как-то. – Жив он? – А как же. Теперь я в лавке, а он заказами занимается. Мамаша по дамской части подсобляет. Торгуем помаленьку. Ну, а ты чего поделываешь? – Травник я. А этот вот помощник мой. Большой талант в нашем деле. Обр фыркнул в кружку, но смолчал. – Бродяжничаете? – посочувствовал Петка. – Говорят, в городе тебе работать не позволили. Так и ходишь с места на место? – Так и хожу. – А где Илка, не знаешь? – Знаю. Коли хочешь, могу письмо от тебя передать. – Да что писать-то. Расстройство одно. Про Ланку слыхал? – Слыхал. Слушай, Петка. Я чего пришел-то. Мне костюм нужен. – Какой костюм? – Ну такой. Чтоб жениться не стыдно было. Чтоб все ахнули. – Для этого тебе никакой костюм не требуется. На тебя хоть рогожку нацепи… – Рогожка не годится. Даже тот, что у вас в окошке выставлен, бедноват. Петка задумался. – Есть у нас один. Недавно из столицы прислали. Только у тебя денег не хватит. Да и в городе сейчас, наверное, ни у кого таких денег нет. Разве что в рассрочку, с процентами. Варка покопался в торбе, выложил на стол плотно набитый кошель. Петка уважительно присвистнул и засуетился, открывая сундуки, перекладывая короба и пестрые свертки. – Щас примерим, а ежели не подойдет, прямо на тебе все и подгоним. Чтоб не мешать, Обр пошел шататься по лавке, разглядывать кружевные воротники, шляпы и пояса. Дело с примеркой и подгонкой затянулось. Скучно было неимоверно, пока среди вееров, разложенных для пущей завлекательности раскрытыми, не обнаружился один, с картинкой. На картинке закат, море с рыбацкими парусами, на фоне заката шпили, крыши и флюгера. Точь-в-точь Усольская бухта. До того по-настоящему – аж в сердце кольнуло. Соскучился, что ли? Что ж, может, и соскучился. Нюське бы понравилось. Она-то уж точно скучает. Прикинул, хватит ли денег, как всегда зашитых в поясе. Кто его знает. Надо спросить у Варки. Ивар-травник стоял посреди примерочной неподвижно, как дорожный столб. На лице застыла мука мученическая. Петка ползал вокруг него с иглой и ножницами. Изо рта у него торчали булавки. – Ну, вот и славно, – невнятно побормотал он, расправив последнюю складочку на штанах и поднимаясь. Обошел вокруг Ивара, лучась от удовольствия. От восторга едва не проглотил всю дюжину булавок разом. В последний момент опомнился, успел выплюнуть в подставленную ладонь.