– Я Ивар Ар-Моран. Крайн из белых крайнов Пригорья. А ты кто? – Я Эжен, – сообщил мальчишка. Потом вспомнил что-то и солидно добавил: – Князь Пучежский и Сенежский. Ивар присел на корточки. Крылья погасли. Тихо растворились в небесной синеве. – А скажи мне, Эжен, ты мальчик или девочка? – Мальчик! – Правда? Людвик опомнился, рванулся к ним, но на полпути споткнулся и упал носом в травку. Подняться почему-то не смог, так и копошился, как жук в сене. – Ты что, не видишь?! – возмутился ребенок. – Я воин! Вот, гляди, у меня и шпоры есть. Девчонка воином быть не может. – Жаль, – улыбнулся Ивар. – Девочке я бы перо подарил. В воздухе повисло сияющее белое перышко, медленно опустилось к нему в ладонь. – У кого это перышко, того я буду охранять и лелеять до конца своих дней. Но раз ты мальчик, тебе это не нужно. – Хочу перышко! – тряхнув кудряшками, заявило дитя. Князь Людвик все еще возился на земле. Благородное чело побагровело, растеряв часть своего благородства. Его люди вели себя ничуть не лучше сенежской черни. Раскрыв рот, пялились на настоящего живого крайна. Иные даже спешились. Кое-кто, стянув шлем, стал на колени. Обр ехидно подумал, что битва, кажется, отменяется. – Вот я и говорю, жаль, что ты не девочка, – мягко сказал Ивар. – Мне девочкой быть нельзя! – громко поведал ребенок. – Вот как! А почему? – Дедушка не позволяет. Он говорит, девчонкам земли не дают и править народом не разрешают. Правда-правда! Ты что, не знаешь? – Я много чего знаю. На, держи перышко! – На ручки хочу! – заявило кудрявое дитя, прижимая к груди перо, подумало и добавило: – Ты красивый. – Точно, девочка! – выдохнула Жданка. – Интересно, как он узнал? – Ну девочка, и чего такого? – удивился Обр. – По закону сенежский престол переходит к старшему мужчине. А старший сейчас Липка, старший и единственный, как ни крути. Тут снизу что-то щелкнуло. Обр таких звуков не любил. Мельком увидел парня с розаном на шапке, напряженную руку, сжимающую новомодное оружие – короткую тупорылую пищаль. Блестящий ствол, направленный в сторону ристалища. Вокруг стояли спокойно, наверное, никогда таких штук не видели. Никто даже не понял, что это оружие. * * * Оберон выдохнул и молча обрушился со своей ветки прямо на черный картуз с красным розаном. Грохнуло страшно, но он знал – пуля ушла в землю, расплющилась, стала безобидным кусочком свинца, никогда не вопьется в тело лесного певца, не загубит белые крылья. Мужик, прижатый к земле тощим Обровым телом, отчаянно заругался и взвыл, потому что Обр вцепился зубами в руку, сжимавшую красиво изогнутую деревянную рукоять. Запоздало взвизгнула Жданка, а потом над головой будто костер вспыхнул. С шумом распахнув рыжие, золотые, цвета закатного солнца крылья, девчонка слетела с дерева, цепляя по головам пригибающихся людей, рванулась к ристалищу, к поднявшему на руки ребенка травнику. Обняла за плечи, громко крикнула: «Я твой щит!» «Ну это… – подумал Обр, – это уже ни в какие ворота». Ничего более умного он подумать не успел. Противник вывернулся и схватил его за горло: – Люди! Держите его! Он хотел убить крайна! Ой, вяжите его, люди! А то всех нас обвинят – беда будет. – Врешь! – прохрипел полузадушенный Хорт. – Ты сам! Но дело было плохо. Они оказались в плотном людском кольце. Рядом на земле валялась пищаль – бесспорная, беспощадная улика. – Хватайте его! Я чудом успел, по руке его вдарил. Уйдут от нас крайны – совсем пропадем! – Это не я, – вякнул было Обр, – это он. Но тут ему выкрутили руки и стали вязать. Бодро, рьяно, с большой сноровкой и подлинной ненавистью. – Кто тут на крайнов?! – вывалился из толпы весьма упитаный и уже хорошо пьяный дядя. – Да я за господина Ивара всех порву! Он мою… ик… доченьку мою любимую на ноги поставил! – Это не он! – раздался отчаянный крик. – Не трогайте его! Это тот, другой! Нюська каким-то чудом выбралась из своего гнезда и теперь кидалась в толпу, колотя кулачками по плотным мужским спинам. Кто-то двинул локтем, и она отлетела, как кукла, упала, скорчилась у подножья березы. Обр извернулся до хруста в спине и впечатал обе ноги в плотное пивное брюхо. Пьяный поклонник непонятных крайнов рухнул назад, как раз на двух подоспевших стражников, которые тоже повалились с громким кастрюльным звоном. Добрее они от этого не стали. Когда изрядно помятого Обра повели по дороге к замку, под его связанные руки были просунуты два скрещенных копья. При каждой попытке остановиться или оглянуться в спину чувствительно впивалось холодное железо. Нюську он больше не видел. Зато увидел, как навстречу с грохотом несется замковая конница, а отряд из Заозерья во главе с предводителем на могучем коне поспешно покидает ристалище. Тут его снова пихнули в спину. Больно-то как! Нет ему места на земле. Что по ту сторону гор, что по эту – никакой разницы. И тут и там хватают, сажают и под конвоем водят. Обр понимал, что оправдаться не удастся. Он тут чужой. Да еще на рыжую с ножом набрасывался. А она, оказывается, вон какая, рыжая-то. За попытку убийства, может, и не казнят, но в подземелье точно посадят. Возможно, без суда и, возможно, навечно. Может, этот кусочек синего неба над кровлей ворот – для него последний. * * * Замок оказался под стать его настроению – мрачный. Весь двор покрывала глухая черная тень. Зато все было на месте: и конюшни, и казармы, и мощная цитадель с узкими тюремными окнами. Однако в цитадель его не повели, свернули к одной из башен. У самого входа вдруг засуетились. Наскоро перерезали путы. Один стражник деловито стряхнул с Обровой куртки приставшую пыль, другой расправил ворот рубахи. Ни наверх, ни вниз не потащили, впихнули в круглое полутемное помещение, расположенное чуть ниже уровня земли. Здесь было еще мрачнее, чем во дворе. Вначале Обр увидел только гладкий, широкий стол. Посредине, в луче света, лежала улика – короткая тупорылая пищаль с полированной рукояткой. По ту сторону стола сидел горбатый колдун, не поднимая глаз, разглядывал свои сплетенные пальцы. От высокого бледного лба, от струящихся по щекам светлых прядей веяло горным холодом. Все ясно, допрашивать будут. – Ну, проси, чего хочешь, – тихим усталым голосом вымолвил колдун. Так. Не будут допрашивать. Судить тоже. Уже приговорили. Вежливые какие. Последним желанием интересуются. – Чтоб тебя подняло и прихлопнуло! – едва не сказал Обр, решивший было, что терять ему нечего, но вовремя опомнился. – Не оставьте Нюську! Колдун, похожий сейчас на старую больную чайку, разглядывал его задумчиво. Потом вздохнул и снизошел до объяснений. – Ты спас жизнь крайна. Проси чего хочешь. Крайны должны исполнить любое твое желание. Таков обычай. – Не любое, – донесся из темноты голос господина Илма. – Ежели хочешь, чтоб у соседа корова сдохла, ничего не выйдет. Месть врагам, власть над миром и прочую чушь в этом роде тоже не проси. – Э-э… Кого-кого я спас? Горбатый колдун снова вздохнул, всем своим видом показывая, что его терпение бесконечно. – Господина Ивара, поющего крайна, лучшего из нас. – Полагаю, убить хотели Филиппа. От Варкиной смерти им ни пользы, ни удовольствия, – вставил господин Илм. – Ты заметил, куда он целился? – Не, не успел, – буркнул Обр. – Филипп, конечно, был в полной безопасности, но это не умаляет ценности твоего поступка. В настоящее время мы, крайны, у тебя в долгу. – А вас, чего, много? – Не так много, как хотелось бы. – В полосу света из узкого окна вступил князь Филипп, он же Липка. – Собственно, ты лично не встречался только с моей женой. Хелена, позволь представить тебе господина Оберона Александра.