– А может, не надо? – Че не надо? – Может, останемся там, где мы есть? – Да не бойся, – утешал Хорт, – сейчас никуда не поедем. Я же вижу – тебе окрепнуть надо. Поправишься – и двинем. Леса тут большие, ночи теплые. Хорошо будет. – Хорошо, – соглашалась Нюська и тянулась погладить его по щеке. Он хитрил, успевал подставить губы, поцеловать ладошку. Нюська стеснялась и руку прятала, а Обр думал, не рискнуть ли, не стащить ли для нее алмазную корону или, на худой конец, ожерелье с бирюзой. * * * Постепенно он не то чтобы всякий страх потерял, но сжился с ним, привык. Расписных стен, высоченных потолков, пустых окон уже не пугался, бродил где хотел. Жилых покоев вроде Нюськиного оказалось множество, и все пустые. Только раз наткнулся на чью-то спальню. По юбкам и платьям, повешенным за занавеской, и все тому же всклокоченному вязанию догадался – комната женская. По запаху понял – рыжая назола тут обитает. Хм, прислуга, а дорогих вещиц много. И платья очень даже распрекрасные. Вот только беспорядок, как в сорочьем гнезде. Нюська такого бы не потерпела. Наконец, как и следовало ожидать, Обр все-таки нарвался. Однажды на самом верху лестницы обнаружил многооконный, светлый зал, тут же по обилию книг понял – библиотека, и выскочил оттуда как ошпаренный. Хватит с него книг, на всю жизнь хватит. Сунулся в соседнюю комнату, чуть пониже – вышло и того хуже. Жуть страшная. Настоящий приют колдуна. Под потолком – травяные веники, на длинных столах и полках коробочки, кубышки, темные бутыли, стеклянные трубки кольцами. Посреди всего этого, как положено, череп на подставке. Вот только солнце мешает бояться. Бьет в окно широким лучом, отражается в стекле, рассыпается мелкими радугами. Из любопытства Хорт потянул с полки крайнюю коробочку. Уж очень хороша. На крышке лесные цветы вырезаны: купена и марьин корень. До того похоже, что сразу в лес потянуло. Ну ничего, вот Нюська поправится – и тогда… Потряс шкатулочку. Попробовал подцепить ногтем крышку. – Замри! – Сказано было тихо, но настойчиво. Обр вздрогнул. Немного сухой смеси просыпалось на руки. – Здесь полно ядов, – донеслось из глубины комнаты, – некоторые нельзя даже нюхать. Гад ползучий, лекаришка белобрысый, сидел за столом, уткнув подбородок в поставленные друг на друга кулаки, глядел на бледное пламя, качавшееся под круглой склянкой с широким горлом. В склянке что-то солидно булькало. – Осторожно закрой и медленно поставь на место, – не отрывая глаз от пламени, посоветовал он. Оберон подчинился, поспешно отряхнул руки и собрался немедленно ускользнуть. Кто их знает, этих колдунов! Один взглядом убивает, другой людей по доске гоняет, у третьего отрава везде валяется. Лекаришка-колдун, коротко дунув, загасил пламя. Встал, осторожно, поднял склянку за толстое горло. Шагнув в широкий солнечный луч, принялся рассматривать ее на свет. Длинные белые волосы, собранные в хвост, упали чуть ли не до пояса. – Ну че, – сказал он не то Обру, не то зеленоватой жидкости, которая вела себя явно не так, как хотелось бы, – пошли выйдем! – Пошли! – обрадовался Обр. Вот это он понимал. Давно бы так. Белобрысый избавился от склянки, качнул головой, приглашая внутрь, и пошел вглубь комнаты. Хорт с некоторой опаской последовал за ним. Миновали полутемное помещение, битком набитое сушеными травами и острыми пряными запахами. Вышли наружу и попали, как определил Обр, в огород. На черных по-весеннему грядках что-то зеленело, курчавилось, хотело расти. Что-то непонятное, посложней, чем обычная репа. Перед огородом – широкая площадка, поросшая молодой травкой, за площадкой – обрыв, под обрывом – все та же пустошь, уже совсем зеленая. Похоже, и лето не за горами. На площадке белобрысый красавчик остановился. Обр пустых разговоров не любил, а потому развернулся и… Не тут-то было! Рука повисла бессильной плетью. – Трус! Колдун проклятый! Честно подраться и то не можешь. – Могу, – нехорошо усмехнулся белобрысый, – день и ночь мечтаю, как бы тебе врезать. – Угу, – с горечью огрызнулся Обр, – с этакими штуками и я кому хочешь врежу. – Ладно, обещаю, драться будем честно. – Ну?! – Только я сначала поговорить хотел. А без этих… кхм… штук ты слушать не станешь. – Ну, говори, – рука оживала, и Хорт почувствовал себя увереннее, – говори, говори! А я уж подумаю, слушать тебя или нет. Лекарь стоял спокойно. Глядел непонятно. Глаза синие, в волосах солнце костром играет. За одну улыбочку убить можно. – Жданка сказала, ты Анну отсюда увозить хочешь. – И увезу, – стиснул зубы Обр. – У тебя спрашивать не буду. – А она хочет уехать? – Хочет-хочет. Чего мы тут не видели-то! – Нельзя ей уезжать. – Еще чего скажешь? Лекаришка прищурился. – Давай так. Деремся честно. Я без этих наших штук. Ты без всякого железа. Заточка, небось, есть? – Нету. – Вижу, не врешь. Я думал, раздобыл уже. – Тебя не спросил! – Короче так. Ежели ты меня побьешь – сам вам коня с телегой приведу. – Годится. – Ну а если мой верх – никуда она не поедет. – А я? – А ты как пожелаешь. Насильно тут у нас никого не держат. Идет? – Идет, – хмыкнул Обр. – Как деремся? – До первой крови? – Не, так не пойдет. Кровь – дело случайное. Может, у меня нос слабый. Давай так, кто ляжет и встать не сможет – тот проиграл. – Смотри, у меня рука тяжелая. – Да уж смотрю. Этот красавец, конечно, и годами постарше, и на полголовы повыше, и в плечах, может, пошире. Только чистенький уж очень. Рубашка вон белая, аж светится. Сразу видно, дома возрастал, при няньках-мамках, на молоке и сдобных булочках. Да и занятие у него – смех один. Подумав об этом, Обр снова разогрелся до нужного градуса и, наконец, врезал, метя в точеный нос. И промахнулся. Оказалось, что сдобные булочки красавчику не повредили. Дрался он ловко, и достать его было трудно. Уворачивался умело и удар держал хорошо. Поднаторел где-то. Только раз удалось с ног сбить, да и то вскочил сразу, как подброшенный. Утерся рукавом и с ходу врезал не ждавшему такого Обру коленом под дых. Пришлось самому судорожно глотать воздух. Прямой слева – ушел, прямой справа – принял на сгиб левой, а правой таки достал Обра. Крепко так достал, аж звезды в глазах. Палку бы сюда. Попробовал пару подлянок из запасов Маркушки, но оказалось, что белобрысый тоже не лыком шит. Губу ему раскровенить удалось, но что толку. Так, рубаху испачкал. Оберон начал чувствовать, что еще не отошел от своего горного похода. Но надо держаться. Он дрался за Нюську и никаких слабостей позволить себе не мог. Руки у гада длиннее, да и тяжелее он, потому что выше. Повалить его надо, вот что. Обр собрался – и подсечка удалась на славу. Красавчик, ясное дело, не устоял и повалился спиной вперед, прямо в пустоту над зеленой травкой пустоши. Только ахнул, взмахнул руками и пропал за краем обрыва. От неожиданности Хорт и сам рухнул на колени. Про обрыв этот он и думать забыл. А ведь там высоко, костей не соберешь. Да. Точно. Отвесная стена саженей в тридцать. Потом каша из каменных сколов и глубоких трещин. Обра скрючило. Аж в голове помутилось. Убивать-то он лекаришку никак не собирался. Ну, проучить, чтоб к Нюське не лез, ну, рожу ему подпортить. Но чтоб вот так…Теперь снова бежать придется… Нюська слабенькая совсем… Он подтянулся вперед, согнулся пониже, отыскивая окровавленное тело в белой рубашке. Может, живой еще? Может, вытащить можно? – Эй, на что смотрим? Обр дернулся и сам едва не сыграл головой вниз. Но его вовремя ухватили за пояс и поставили на ноги. Белобрысый гад, усмехаясь в лицо, вежливенько стряхнул пыль с Обровой рубахи. – Нечестно! – выпалил Хорт. – Ты ж обещал не колдовать. – Ты хотел меня убить? – Нет! Но… Все равно нечестно! – Пошли сядем. Обра всего трясло, поэтому подчинился он без возражений. Уселись прямо на земле, под скалой, подальше от края. Последыш Хортов тяжело дышал, не зная, злиться ему или радоваться, что все обошлось. Белобрысый красавчик спокойно щурился на солнце. Ни стесанная скула, ни быстро распухавшая губа, ни пятна крови на белоснежной рубахе его не расстраивали. – Я думал – в два счета тебя уделаю, – сообщил он. – Это почему? – Обр сразу понял, что скорее злится, чем радуется. – Ну, я старше тебя. А ты голодал долго и еще не оправился, – объяснил белобрысый. – Хромаешь немного. Хотел бы поглядеть на того костолома, который ногу твою лечил. – А я думал – тебя с одного удара собью, – нехотя признался Хорт. – Это почему?