Впрочем, довольно скоро они выбрались туда, куда хотел Хорт, на высокий откос. Здесь южный тракт, тянувшийся от замка, расходился надвое, в горы, к перевалу и через Сетунь-Скрепы, в Угорье. – Ну и куда теперь? – подумал Обр, мрачно глядя с обрыва на три дороги. В Сетунь-Скрепах, понятно, делать нечего. В замок нельзя. Письмо-то он из замка принес, значит, там его и искать будут. Так что к перевалу, и только туда. Так ведь и Маркушка говорил. А Маркушка плохого не посоветует. Спрыгнул в снег, сразу провалился по колено, ухватил Змея за повод, потянул за собой, заставил съехать по крутому скату чуть ли не на крупе. Змей послушался, хотя вид имел при этом до крайности озадаченный. Первым делом Хорт осмотрел дорогу и понял, что пока по ней никто не проезжал. Его утренние следы красовались на подтаявшем снегу в гордом одиночестве. Вот и славно. Значит, дорогу к перевалу еще не перекрыли. Все хорошо. А как же Нюська? Ничего, господин Стрепет присмотрит. Да, присмотрит он! Сошлет на кухню куда-нибудь. А ей вредно, ей отдыхать надо. А еще там Валерианы, Харальды, Корнелиусы всякие. К замку-то тоже никто не проезжал. А это значит, можно, можно добраться до замка раньше погони, забрать Нюську… Вот тут-то их и схватят. Тепленьких. Оберон решительно тряхнул головой. Да что это он! Он же не кто-нибудь. Внучатный племянник господина Стрепета, и оный господин Стрепет не раз обещал ему всяческую помощь и защиту. Спрячет их в замке или вовсе поручится, что обознался тот караульный или кто-то еще, кто опознал последнего Хорта. Не Хорт это вовсе, а некий Свен, воспитанник и родня. Главное, чтоб на дороге не схватили. Обр прислушался. Звука погони не услышал и, вскочив в седло, погнал Змея к Твердыне Туманов. Глава 7 Всадник понукал, просил, уговаривал, и Змей слушался, себя не жалел, делал все, что мог, и даже больше. Погони они за собой так и не услышали, но Обр чуял: она там, сзади. Тоже несутся, не щадя коней. У замка, близ деревни дорогу уже успели затоптать, так что следы они потеряют, но в замок все равно заявятся. В замковом дворе он подлетел к самым конюшням. Покрытого пеной, тяжко дышащего Змея наскоро поцеловал в морду и сдал с рук на руки лично старшему конюху. Распорядился сурово: – Поводи немного. Воды пока не давай. – Да знаю я, не первый раз замужем, – отмахнулся конюх, принимая повод усталого коня. – Чего ты гнал-то как на пожар? Неужто война? – Хуже, – отмахнулся Обр и опрометью кинулся к цитадели. Сейчас главное – Нюську найти, велеть собираться, а уж потом к господину Стрепету, растолковать ему, как и что. Посреди двора, как всегда неожиданно, напоролся на Рада, который, видно, получал удовольствие, подстерегая нерадивого ученика. – Откуда ты взялся?! – Оттуда! – рявкнул Хорт. – Пустите! – Неужто война? – Нет. Хуже! – Хуже? Угу, – здоровенный воин развернул Обра к себе, заглянул в лицо и выговорил тихо, едва шевеля губами: – Говорил я, беги! Может, еще не поздно. Оберон вывернулся и вправду побежал дальше. В свою комнату он влетел прямо в облепленных снегом сапогах, в распахнутом полушубке, с порога заорал: – Нюська, собирайся! – Я не Нюська. Туська я. Стукнула крышка сундука. Девица, копавшаяся в Обровых вещах, разогнулась, посмотрела умильно, но с удивлением. – Ты чего здесь делаешь? – Прибираюсь. Господин Стрепет приказали вещи ваши собрать. – Зачем? – Так ведь уезжаете вы. Мы-то думали, вы уж в дороге. Снаружи донеслись неясные крики. Хорт метнулся к окну. Орали у ворот, караульный на надвратной башне перегнулся вниз, размахивал руками. Похоже, погоня добралась до замка. Сразу их, конечно, не впустят, но в конце концов впустят обязательно. – Так, – стиснул зубы Обр. – А Нюська где? – А ей господин Стрепет замок показывает. Теперь, я видала, в подгорные покои повел. – Где это? – Так туда без господина Стрепета никому ходу нет. Дверь не откроется. – Ничего. У меня все откроется. Показывай! Я срочные вести привез. – Неужто война? – Да что вы все заладили, война да война. Хуже! Показывай давай! Пока Туська, суетливо оборачиваясь, вела его к неприметной двери в конце коридора, наискось от хозяйского кабинета, Хорт отошел от бешеной скачки и немного успокоился. Все, кто ему нужен, сейчас вместе. Значит, дело пойдет быстрее. Никому ничего по отдельности объяснять не придется. Дверь была самой обыкновенной, резной, светлого дерева, только чуть меньше, чем прочие двери в верхних покоях. Обр с ходу толкнул ее, и она открылась под удивленное аханье запыхавшейся Туськи. Хорт живо нырнул внутрь, ловко задвинул кстати оказавшийся внутри засов. Чем больше препятствий между ним и погоней, тем лучше. Проворно обернулся, ожидая увидеть темный спуск в подземелье или что-нибудь этакое, таинственное. В подгорных покоях наверняка хранятся родовые сокровища, всякие там Лебединые полотна и прочая муть. Темноты никакой не было. Аккуратный короткий проход упирался в удобную, крытую пыльным ковром лестницу, которая вела вовсе не вниз, а вверх. На верхней площадке, там, где ступеньки поворачивали, горела ясная масляная лампа. Стены, правда, из голого камня, но гладко отесанные, сухие, чистые. Обр взбежал по лестнице, которая оказалась высокой, четыре длинных пролета. На каждой площадке – лампа. Под каждой лампой – каменная скамья для утомленных подъемом посетителей. Но он взлетел по ступенькам в один миг. На минутку приостановился, ловя ртом воздух. Высоко. Должно быть, все это выбито в скале, что нависает над крепостью. Наверху тоже не было никаких ужасных лабиринтов. Широкий ухоженный, но полутемный коридор. Тесаный камень без единого шва, единственная дверь, на этот раз узкая, почти как лаз. За дверью свет и отчетливый голос господина Стрепета. * * * – О своем так называемом муже можешь не беспокоиться. Я передал его в надежные руки. Услышав такое, Оберон замер. Охота ворваться в полуоткрытую дверь мгновенно пропала. Вместо этого он прижался к стене и стал красться, тихо и медленно, как в лесу. – В надежные? – дрожащим голосом переспросила Нюська. – Надеюсь, что так. Его судьба меня больше не занимает. А ведь какая была великолепная комбинация! Столько трудов, чтобы провести глупую пешку в ферзи! Два месяца готовил. Князя привел ему прямо в руки. А он все испортил и теперь ни на что не годен. Убрать с доски – и дело с концом. Поговорим лучше о тебе. Обр распластался по стенке у самой двери и почти совсем перестал дышать. В голове будто что-то щелкнуло, и все сложилось как деревянная головоломка: письмо, намеки господина Рада, вопли Сетуньского воеводы, дура Туська, собиравшая в сундук его вещи. Правильно говорил Маркушка, никому верить нельзя. Сдал его господин Стрепет, сдал со всеми потрохами! – Обо мне? – донесся до него растерянный голос Нюськи. – Разумеется, о тебе, дитя мое, – приятнейшим образом ответствовал господин Стрепет. – Ведь наш мужественный Хорт здесь ни при чем. Как ты это делаешь? – Делаю… что? – окончательно перепугалась Нюська. – Я ничего не делаю! – Прости, но факты говорят об обратном. – Кто говорит? Я таких не знаю. Врут они, ваши Хвакты. Я пойду. Мне… мне мужа найти надо. – Не стоит так спешить. Я же сказал, о нем позаботятся. Надеюсь, уже позаботились. А я хотел бы показать тебе кое-что. Глупо одолеть все эти ступеньки и не увидеть. Уверяю, тебе понравится. – Ой! Что это? – Красиво, не правда ли? Великолепная вещь. Поистине сказочная. И, как ты понимаешь, очень, очень древняя. Когда мой отец впервые привел меня сюда, я был потрясен. Хотя тогда все это выглядело гораздо скромнее. Отец никогда не пользовался этим. Он полагал, что это… э… такая красивая игрушка. Дед, по-моему, тоже. Прадед, насколько мне удалось установить, изредка применял ее по назначению, но только в нашем поместье. И даже он не знал ее настоящей силы. Нюська молчала, и Обр, забеспокоившись, осторожно заглянул в щель. Стена за дверью была очень толстой, так что вместо обычного дверного проема получился проход длиной в полторы-две сажени. Обр бесшумно втянулся в него, прилипнув к холодному камню, просочился к арке, из которой лился яркий свет, осторожно заглянул внутрь – и земля ушла у него из-под ног. На миг почудилось черно-белое поле, густой туман и полная беспомощность. Доска была очень велика. С перепугу она показалась ему вообще бесконечной. Свет факелов змеился, отражаясь в черных клетках, желтоватым прозрачным воском дрожал на светлых. «Шахи», – смекнул сумевший справиться с тошнотой Обр. Игру эту он видал в одном кабаке в Больших Солях. Знал, что на деньги в нее играют редко, чаще на интерес, а правила путаные, трудные, без кружки браги, как говаривал Маркушка, не разберешься. Только доска тут куда больше и фигур что-то много. Ишь, мелкие какие! Но все вырезаны очень подробно. На одеждах каждую складочку видать. Больше всего было круглоголовых ратников. Над ними кое-где возвышались фигуры поважнее. Как они зовутся, Оберон не помнил. Смутно брезжило, что тут все как-то неправильно. Вроде бы там война должна быть и два войска – черные и белые. Ну да, вон тот длинный, в шлеме, так и называется: «мудрец», или «полководец». Но тут все фигурки были одинаково темные, глубокого медового цвета. Факелы на стенах, посаженные очень часто, сияли так, что даже жарко делалось от этого света. Низкий каменный свод посверкивал искорками мелких кристаллов. Больше ничего интересного в этом обширном зале не было. Только доска. Над доской, довольно далеко от входа, склонилась Нюська в своем темном, с чужого плеча платье. Господин Стрепет наблюдал за ней с отеческой улыбкой. Обр старался не глядеть на доску, чтобы снова не закружилась голова. Голова ему нужна была для того, чтобы все обдумать. Первый порыв: по-быстрому разделаться с предателем, схватить Нюську в охапку и бежать – имел существенный изъян. Бежать было некуда. По замку наверняка уже разгуливают люди Сетуньского воеводы.