– Считается, – мечтательно произнес господин Стрепет, – что основатель нашего рода был не совсем человек. Или вовсе не человек. Отец полагал, что это глупая легенда. Но он ничего не знал о свойствах Игры. Не знал и знать не желал. Тогда шла очередная добрососедская война с Лаамами за обладание некой Коровьей топью. Он был весьма занят. А я… Я полюбил прятаться здесь. Здесь и в библиотеке. Однако в библиотеке меня часто находили, норовили усадить на коня и заставить гоняться за каким-нибудь злосчастным зайцем. Или совали в руки очередную тяжелую железяку и волокли на ристалище. Отвратительно. Но здесь… О, здесь никто не мог до меня добраться! Тишина. Покой. Одиночество. Только я и мои пешки. Только я и Игра. Тогда она была куда меньше. Немало времени прошло, прежде чем я смог разбудить всю доску. Согласись, теперь здесь есть на что посмотреть. – Ой! – вдруг пискнула Нюська, – Они что, живые? – Ну, что ты, – снисходительно отозвался господин Стрепет, – это всего лишь фигуры! – Но у них… У них у всех лица. Глаза смотрят. Губы шевелятся. Это люди! – Не совсем так. Люди бродят по лику земли, обделывают свои мелкие делишки, предаются порокам, рождаются и умирают. Обычно я им не мешаю. Зачем? Они все равно участвуют в Игре. Все. От Злого моря до самых гор. – В какой игре? – В моей. Поначалу я только смотрел. Это было забавно. Я мог видеть, что делает отец, слуги, стражники. Потом отец отправился воевать. Мне захотелось взглянуть на битву, и на доске появилась Коровья топь со всеми ее окрестностями и войско Лаамов. Они бились, и каждая битая фигура просто исчезала. Я подумал, что могу помочь нашим, и стал играть. И у меня получилось. С тех пор я понял, что могу управлять ими. Это не так просто. Играть должно по правилам. Нельзя нарушать законы бытия. Но можно их использовать. – Зачем? Нюська отвела взгляд от фигур, стиснула кулачки, подняла лицо к господину Стрепету. – Наивный вопрос! Видишь ли, милая, большинство людей не заслуживает этого высокого звания. Это просто быдло. Нюся отшатнулась. – Тупое, ленивое, корыстное быдло, – уверенно продолжал господин Стрепет. – Каждый гребет под себя и готов загрызть всякого, кто подбирается к его корыту. В сущности, это, – он плавно повел рукой над головами пешек, – всего лишь скот. А скот, как тебе известно, нуждается в пастухе. Дело это трудное и неблагодарное. Но я не жалюсь. Кто-то ведь должен следить, чтобы они не перегрызли друг другу глотки. Сделать их лучше, указать верную цель, чтобы торжествовало добро, чтобы высшая справедливость… – Это не скот. Это люди! – упрямо сказала Нюська. – Да, – согласился господин Стрепет, – люди, живущие и умирающие как бессмысленный скот. Они не знают, что им делать со своими жалкими жизнями. Зато это знаю я. Я знаю, что делать с этими людьми и с этой страной. О, какую прекрасную жизнь создал бы я, если бы мне не мешали! Недавно я потерпел досадную неудачу. Но ничего, есть еще время найти причину и все исправить. Девчонка молча смотрела на него, просто смотрела, но господину Стрепету это не нравилось. – Разве тебе никогда не хотелось восстановить справедливость, предотвратить преступление, наказать виновных? – проникновенно спросил он. – Хотелось, – бодро согласилась Нюська. – А могла ли ты это сделать? – Нет. Не могла. – А я могу. В любом месте княжества. – И в Усолье? «Во дает. Нисколько не боится! – подумал Обр. – Ну ладно, щас мы разберемся, кто тут скотина, а кто пастух». Господин Стрепет медленно пошел вдоль доски. – Вот твое Усолье. Кстати, о торжестве справедливости. Не так давно я избавил твой край от Хортов. Это было красиво. До сих пор горжусь этой комбинацией. Пока Хорты нужны были для защиты западных рубежей, я держал их там. Немного страдали те, кого принято именовать простыми тружениками, но всегда приходится чем-то жертвовать. Это одно из правил. Зато теперь страна избавлена от разбойников. Заметь, быстро избавлена. Одним ударом я, Аликсан Стрепет, покончил с разбойничьей шайкой, оказал услугу князю и окончательно завоевал его доверие, которое потребуется мне, чтобы покончить с самим князем и наконец получить власть не только на доске. И тогда… – Всем станет лучше? – О да! Нюська приблизилась к нему, склонилась над доской. – Хочешь найти знакомых? – благосклонно поинтересовался спустившийся с небес на землю господин Стрепет. – Найдешь, только смотри внимательнее. Здесь у меня все – от князя до последнего нищего. Все, кроме тебя и этого разбойничьего выродка. Трижды битая пешка! Бессмертная. Неуправляемая. Неуловимая. Я все думал: отчего доска теряет его? Догадаться было невозможно. Ведь тебя нет на доске. Нет и не было. Сейчас ты стоишь рядом с доской, а на поле тебя по-прежнему нет. Откуда я мог знать о твоем существовании? Но он сделал ошибку – привел тебя сюда. И я понял: пока он с тобой, доска не видит и его тоже, и тогда я не могу управлять им. Единственной пешкой на всей доске. Поэтому спрашиваю еще раз: кто ты? Как ты это делаешь? – И вовсе здесь не все. Антоши нет. Тетеньки Фетиньи нет. Господин Стрепет снисходительно улыбнулся. – Нет на доске – нет в живых. Этот Антоша – твой близкий родственник? Вероятно, я должен принести свои соболезнования. Нюська по поводу смерти сероглазого отца Антона не огорчилась, пошла вдоль доски, ведя над ней пальчиком, словно разыскивая что-то. Остановилась. Замерла, всматриваясь. – Ну вот. Федора тоже нет. – Кто такой этот Федор? – Сосед наш. В Кривых Угорах рядом жили. Ни его самого нету, ни его детей. Неужто все сразу померли? – Видимо, так оно и есть, – подтвердил господин Стрепет, начиная раздражаться. – Не-а, – радостно заявила девчонка, – не может быть, чтоб по всей стране малые дети померли. Кухаркина дочка сегодня с утра во дворе бегала, а кухарка на нее орала. – Мда, – призадумался господин Стрепет, – странно. Раньше я как-то не обращал внимания. Хм. Доска не видит детей. Должно быть, для Игры они бесполезны. Но ты уже не ребенок. Даже замуж успела выйти, если твой дружок не врет. Так почему, почему доска не видит тебя?! Нюська задумалась, опустила глаза, провела пальчиком по краю доски. – Я не знаю. Должно быть, мне ничего не нужно. – Чепуха! Всем что-нибудь нужно. У каждого свой крючок. Отчего, например, Радивой Каменецкий, бескорыстный герой, храбрый и верный, служит у меня личным телохранителем? Странно, правда? У нашего Рада два сына. Вот один, а вот и другой. Близнецы. Крепыши. Красавцы. К сожалению, незаконнорожденные. Согрешил наш герой с простой рыбачкой. Однако детей своих любит и на многое готов, чтоб избавить их от жалкой участи. Конечно, они в армии. Но не в солдатах, как следовало бы по рождению. Я помогаю им делать карьеру и заодно слежу, чтоб их не убили. А вот у господина Стомаха детей нет. Поэтому он сидит в изгнании, а я тихо жду, когда он дозреет и за избавление от Городища будет готов на все. – Это не то. Нужда разная бывает. Вот маленьким деткам нужно, чтоб их мама любила. И все. А этого ваша доска дать не может. Зацепиться ей не за что. И взрослые такие есть. Ну, такие, которым для себя ничего не надо. Вот Антоша… – Твой брат? – Нет. – Думаю, все-таки брат. Не ведаю, как это произошло, но, должно быть, вы тоже из нашего рода – рода творцов и пастырей. Однако ты портишь всю Игру. Я составляю композицию в расчете на твоего… хм… мужа. Пестую, направляю его, превращаю в грозную силу. И что же? В самый ответственный момент он исчезает и мчится к тебе. Что прикажешь с тобой делать? Мысль об убийстве мне претит. На доске это все гораздо проще. Но лично… О нет, на такое я не способен!.. Слишком мягкое сердце – большой недостаток в этот жестокий век. Засадить тебя в подвал поглубже? Удочерить и научить Игре? Или жениться на тебе? Хорошая мысль. Ведь у меня еще могут быть дети. Настоящие творцы, а не тупой скот. – На мне нельзя жениться, – решительно возразила Нюська, – я замужем. – Не переживай. Это ненадолго. Скорее всего, ты уже вдова. – Не дождешься! – прошипел Хорт и шагнул вперед. * * * Господин Стрепет стоял по ту сторону доски. Рука дернулась за ножом, чтобы швырнуть его и покончить со всем одним ударом. И тут Обр вспомнил, что нож остался у Маркушки. Так. Ладно. – Нюська, иди сюда! Девчонка сейчас же послушалась, подбежала, встала за спиной. Обр быстро огляделся, ища что-нибудь подходящее, но ничего не нашел. Забить бы гада голыми руками. Только чтоб Нюська не видела. – Уходим, – сказал он, не спуская мрачных глаз с малость растерявшегося Повелителя, – щас мы его тут запрем. Там снаружи засов надежный. Пусть подыхает вместе со своей Игрой. Давай, шевелись. А он тут пусть чего хочет, то и делает. – Все, что хочу, моя безумная пешка? – смиренно улыбнулся Повелитель, поглаживая рукоять лопаточки. – Благодарю за разрешение! Так-так, посмотрим, что у нас здесь. О, какие живописные прибрежные деревушки! Как их там – Пригоры, Угоры? Мягко, ласково он занес лопаточку над кучкой пешек у края доски. – А ведь я даже не знаю, что произойдет. Любопытно, что это будет. Буря? Пожар? Поветрие? – А мне плевать, – прищурился Обр. Нюська вцепилась сзади в его полушубок. Могла помешать. Кругом бежать – долго. Прыжком его достать, через доску – далеко. Под доской перекатиться, схватить за ноги – можно попробовать. Хотя все равно дел он наделать успеет. – Не говори «плевать». Следует говорить: «Для меня это не имеет никакого значения». Хорт напрягся, готовясь к нырку с перекатом, повел плечами, освобождаясь от полушубка. Господин Стрепет продолжал улыбаться. – Собственно, мне тоже плевать, – светским тоном заметил он. – О, да тут свадьба! И невеста какая красивая. На мой вкус толстовата немного. Обр чувствовал, как Нюська, уткнувшись в его спину, крепко стиснув грубую овчину, шепчет как безумная: «Не надо, не надо, не надо!» Лопаточка коснулась крайней пешки. Кто это? Хорошо, если тетка Костылиха. А если Родька, Мокша Шатун или, скажем, Верка? – Отойдите от двери, дорогие мои! Оба. И побыстрее! Пока рука у меня не дрогнула. Нюська всхлипывала, отчаянно тянула в сторону, и Хорт понял, что уже подчинился, медленно движется вдоль доски к дальней стене. Господин Стрепет обходил доску с другой стороны, предусмотрительно держа лопаточку над круглыми головами пешек. – Дальше, прошу вас. Еще дальше.