Оберон, валявшийся на постели, закинув на спинку ноги в сапогах и заложив руки за голову, посмотрел на красавчика Валериана, ни с того ни с сего заявившегося к нему в спальню, с большим подозрением. – Чего это вдруг? – Ну как же, помнишь, с конем я тогда оплошал. – Ага. И верно, должник. – Сам-то ты как справился? Тайное слово какое знаешь или оберег у тебя? – Выведывать пришел? – Экий ты! Ни в ерша, ни в ежа, ни в дикую кошку. Того гляди, кусаться начнешь. Отблагодарить тебя хочу. – Поздновато вспомнил. – Лучше поздно, чем никогда, – благодушно заметил Валериан, присев на сундук. – Че ты, как дикий, все один да один? – А че, нельзя? – Ты ж не зверь, чтоб в норе сидеть. Обр ничего не понимал. С самого начала все подопечные Рада, у которых Валериан был признанным вожаком, глядели на него свысока. За то, что годами моложе всех, одет скверно, палашом не владеет и вообще чужой, а у хозяина в любимчиках ходит. Да и бивал их Хорт без всякой пощады. Почитай, у каждого его отметина имеется. – Одному лучше, – осторожно заметил он. – Зря ты так. Наши на тебя не в обиде. Наоборот, перенимают кое-что помаленьку. – Так и я зла не держу, – ровным голосом сообщил Обр. И то правда. На дураков не обижаются. – Вот и ладненько. Мы в город собираемся. Поедешь? – Зачем? – Хм… Я думал, ты умный. Гонцы к господину Стрепету что-то зачастили. То от Лаамов, то от Верховичей, то от самого князя. Того и гляди, начнется что-то. Заварушка какая-то намечается. – Ну и че? – Дурень! Убить могут. А мы тут вкалываем как каторжные, никакой жизни не видим. Оберон молча оглядел холеного Валериана. На каторжного тот походил мало. – Пора, пора нам встряхнуться. Хоть напоследок повеселишься. Мы тебе все покажем. Тут местечко одно есть, считай в самом Белом городе… – Нет. – Почему? – искренне удивился Валериан. – Чего я там не видел? Нельзя сказать, чтобы эта затея казалась совсем глупой. Во всяких таких местах Обр сроду не бывал и знал о них только по рассказам Маркушки. Отчего бы и не развлечься напоследок. Завить горе веревочкой. Но рисковать, появившись в самой середке Повенца, возле Белого города, где стража на каждом углу? Нет. Это полным дураком надо быть и все дело испортить. Развлекайтесь без меня, парни. «Скоро в этом мире вообще все будет без тебя, – мелькнула подлая мыслишка, – и месяца не пройдет». Обидно. Помирать собрался, а с девкой ни разу не был. Сам виноват. Раньше надо было думать, в Кривых Угорах, когда Верка на шею вешалась. От таких мыслей сразу стало жарко. Оберон покосился на восседавшего на сундуке Валериана и как можно равнодушней сказал. – Ладно. Свистните мне, как соберетесь. – Свистнем, – ухмыльнулся новый приятель, – можешь не сомневаться. Только ты это… оденься поприличнее. А то ходишь так, будто только что из боя вырвался. Есть у тебя? Хорт вяло кивнул. Но Валериан не успокоился. Сам полез в сундук, долго копался в нем, нашел-таки рубаху с кружевцами, серый камзольчик с серебристой искрой. – И шляпу непременно, – напомнил он на прощание. – А то я видел, ты вечно простоволосый гоняешь. Обр снова кивнул и прикрыл глаза, показывая, что Валериан ему надоел. Он уже жалел, что ввязался в это дело. А вдруг и правда кто узнает? Может, все-таки парик нацепить? * * * Обошлось без парика. Модную треугольную шляпу, одолженную у Валериана, Оберон нахлобучил на самый нос, волосы напудрил немного, чтоб не было видно, какого они цвета. Видок получился не самый распрекрасный, но терпеть можно. А что на себя не похож – это наверняка. После дневной трапезы собрались у конюшен: чем-то очень довольный Валериан, верткий молчаливый Корнелиус, здоровенный беловолосый Хенрик из Завеличских свеев и еще парочка принарядившихся подопечных господина Рада. На Змея и люди, и лошади косились с неудовольствием и старались держаться от него подальше. Сам Змей вел себя скромней приютской сиротки, но Обр, видевший ползучего гада насквозь, сунул ему в морду кулак и вполголоса пообещал всякие кары. В отместку жеребец пихнул его грудью, но все же смирился с тем, что повеселиться не удастся. Рыжее солнце стояло низко, над самыми крышами цитадели, но светило ярко. Первый хороший денек в этом месте. Верно люди говорят, Гнилой Кут. – Ну, на посошок! Погреемся, – предложил Валериан, извлекая на свет объемистую фляжку. Фляжка живо пошла по рукам. Оберон сделал вид, что это его не касается. Молча вскочил в седло. Валериан усмехнулся, но настаивать не стал. Треугольная шляпа и щегольский камзольчик под легким кожухом на меху сильно мешали жить, но Обр терпел, благо поездка началась бодро. Змей очень не любил скакать в общей куче, пытался кусать соседей, норовил вырваться вперед. Из-за этого тут же поднялся спор, чей конь лучше. Землю хорошо проморозило, дорога застыла, ничто не мешало устроить гонки. Хорт молча выслушал ехидные рассуждения о том, что у Змея, мол, гонору много, а толку от него мало, а потом обошел всех, как стоячих. Пришлось еще дожидаться, пока подтянутся остальные. Тут все, наконец, заметили, что у Обра нет ни шпор, ни хлыста. А уж когда обнаружилось, что и уздечка просто зацеплена за луку седла, а всадник правит коленями, гвалт поднялся страшный. Полдороги из Хорта пытались вытянуть, как он это делает. Обр ничего объяснить не смог. Делает – и все. Никакие обереги и тайные слова тут ни при чем. – Это бывает, – высказался молчаливый Корнелиус, – просто у них одна душа – у коня и всадника. Нашли друг друга и радуются. С другим конем у него ничего не выйдет. Насчет присутствия нежной души у Змея Хорт сильно сомневался и наверняка знал, что справится с любой лошадью, где угодно и когда угодно. Но не спорил. А то опять колдуном обзовут. Вновь пошла по рукам фляжка, и тут он отказываться не стал. Глотнул в очередь со всеми. Чего ж мерзнуть-то. В общем, ехали весело, почти как дома, с братьями. Под городом Змей попытался свернуть на знакомую дорогу, но Обр направил его вместе со всеми по главному тракту, к проезду через первое укрепление, высокий земляной вал. Меж бурых скатов вала они промчались бешеной лавиной, в ворота черного города ворвались, прямо как в мечтах Оберона Александра, армией захватчиков-победителей. Нужный дом стоял под самой стеной Белого города, прямо над вечно кипящим котлом громадного повенецкого порта. На вывеске, болтавшейся по соседству с ярким, хорошо заправленным фонарем, стояло: «Приют усталых душ». Коновязь здесь, не в пример «Доброй кружке», была, была и конюшня, и даже мальчики выбегали принять лошадей. Ну, Змея, ясное дело, Обр никому не доверил. Внутри тоже все было куда роскошнее. Как положено, столы да лавки, но на столах камчатые[44] скатерти, а лавки темного дуба, с резными спинками. На лавках пестрые подушки, на столах подсвечники на шесть свечей, аж жарко от свету. Или оттого, что подавальщицы одеты так, что не знаешь, куда глаза девать. Не глядеть невозможно, а глядеть совестно. Вновь прибывших приняли как родных. Девицы-подавальщицы страсть как обрадовались. На Валериане повисли сразу две: одна в черных кудерьках и розовых оборках, у другой кудерьки белые, а оборочки голубые. Прочие тоже не остались без внимания. На столе мгновенно явилось угощение. Правда, все больше соленые закуски, но Хорт живо воспрянул духом, мигом высмотрел розоватый, с прожилками кус копченого окорока и занялся им, помогая себе любимым кинжалом. Ветчина тоже оказалась соленой-перченой, но, когда перед ним возникла полная чарка, Обр решительно отодвинул вино в сторону. – Что так? – участливо спросила ни с того ни с сего оказавшаяся рядом розовая девица с черными кудерьками. – Красного не пьешь? Чего покрепче налить? – Не трожь его! – заорал с другого конца стола Валериан. – Он вообще не пьет. Его вербовщики опоили. Так с тех пор в рот не берет, боится – опять отравят. – Ой! – ужаснулась черноволосая. – Бедненький. Страсти какие! Как же ты выкрутился? – Выкупили, – буркнул Хорт. – Ну, здесь тебя не отравят. Давай так! Девица ловко подхватила серебряную чарку двумя пальчиками, сделала большой глоток, протянула Обру. – В случае чего помрем вместе. Так и схоронят в одной могилке. Возвела глазки кверху, вздохнула томно. Оберон чарку принял, отхлебнул немного. Пить все-таки хотелось. Здешнее вино оказалось вкусным, не то что пиво. И пахло приятно: садом, сладостью, солнцем. Не смог оторваться, допил до дна. На краю чарки пристало что-то красное. Вот отчего у розовой девицы губы такие. Намазаны чем-то. Да и все лицо, видно, тоже набелено, нарумянено. Брови в ниточку, под глазами намазюкано. – Чего уставился? – рассмеялась девица, повела плечиком. – Нравлюсь? Плечико было пышное, беленькое. Не говоря уже обо всем остальном. Хорт вспомнил, зачем пришел, подумал и сказал: – Ну, нравишься. – Ишь ты, строгий какой! – Девица тряхнула кудерьками-оборками, подсела поближе. – Слышь, Валериан, он у вас всегда такой? – Угу, – отозвался Валериан, который, не теряя времени, облапил девицу в голубом, – всех запугал. Плюнуть при нем лишний раз стесняемся. – Ах! Люблю таких, мрачненьких. Имя-то у тебя есть, красавчик? – Свен, – сообщил Обр. Так его звали в замке. – Из свеев? Хорт неопределенно хмыкнул. Посвящать кого попало в подробности своей сложной жизни он не собирался.