– В таком случае приступим? – Приступим, – повторил Хорт, выронил бесполезный палаш и пустил в ход припрятанный за спиной дрот. Левшой он не был, но палки умел крутить обеими руками. Послушный дрот змеей обернулся вокруг запястья противника, выбил оружие и, прочертив на голой груди красную полосу, уперся в дрожащее горло. Рука дернулась, готовая к добивающему удару, но Обр сумел удержаться. – Ты че, обалдел?! – завопил противник. Снисходительность и хладнокровие слетели с него вместе с хорошими манерами. – Ах ты!.. – Нечестно! – заорали в толпе зрителей. – Не по правилам! – Честно, честно! – хохотнул очень довольный Рад. – В настоящем бою вам будет не до правил. Убил он тебя, Валериан. Может быть, еще кто-нибудь хочет? «Я не хочу», – подумал Хорт, но его не спрашивали. Новый поединщик нашелся быстро. У этого усики были тонкие, бородка шильцем, черные волосы убраны в хвост. Узкий и ловкий, он тенью выскользнул из-за чужих спин, и Обр понял: с этим будет непросто. Некоторое время они кружили друг против друга, примеривались. Хорт покручивал свое оружие, принимал пробные удары на кованый наконечник, держал оборону. Дрот, ясное дело, длиннее палаша, но рубить-то им нельзя. А вот древко перерубить тем самым палашом – проще простого. Горько пожалел, что не взял что-нибудь потолще. Топор пригодился бы. Оп-па! Зацепил-таки, гад, по запястью. Теперь на правую руку надежда плохая. Убить, конечно, тут не убьют, но все-таки обидно. Пришлось принять удар на древко, на котором появилась отчетливая зазубрина. Скоро таких зазубрин было уже две. Рубить, значит, нельзя. А что можно? Известно что. Это ж дрот. Обр прыгнул назад, разрывая расстояние, пробежал несколько шагов под свист зрителей и, обернувшись, швырнул легкое копьецо. В последний миг спохватился, кинул тупым концом вперед. С такого расстояния промахнуться трудно. Древко угодило шустрому противнику прямо в грудь. Тот пошатнулся, но устоял, отбросил ногой упавший дрот, насмешливо поднял брови. – Как это понимать? – Ты труп, – ухмыляясь, растолковал Хорт. Чернявый противник иронически оглядел себя, поднял руки, приглашая остальных полюбоваться полным отсутствием видимых повреждений. – Напрасно гогочете, – разъяснил продравшийся в круг Рад, – если бы он бросал как положено, эта штука, Корнелиус, сейчас торчала бы у тебя в груди. – В горле, – поправил его Обр, – я в горло метил, да только когда так кидаешь, он и летит неправильно. – Мда, так ты мне всех бойцов перепортишь! – А мне со всеми драться? – ехидно оскалясь, осведомился Хорт, которому надоели эти детские игры. – Так чего ж они по одному подходят? Эдак я до вечера провожусь. Наваливались бы все сразу. Подопечные Рада заволновались. Новичок окончательно зарвался, и наглеца следовало немедленно проучить. – А что, это любопытно, – одобрил Рад, две-три минуты послушав громкие возмущенные вопли. – Только не увлекайтесь! Господин очень огорчится, если его новообретенного племянника прикончат в первый же день. Обр ждал, покачивая в руке верный дрот. Он знал, в общей свалке эти бодрые ребята будут очень мешать друг другу. Далее началось такое безобразие, что многоопытный господин Рад только хмыкал и почесывался. Временами ему казалось, что дерзкий мальчишка и его вертящееся копьецо просто порхают туда-сюда над лезвиями палашей этаким черным стрижом, ухитряясь находиться во всех углах двора одновременно. Конечно, через четверть часа и древко ему разрубили, и самого загнали в угол, приставив к груди целых три палаша, но рубашки у нападавших уже не были белыми и целыми, а тонкие дворянские лица украсились вульгарными гулями и фонарями. – На сегодня достаточно, господа! Умойтесь и переоденьтесь. Вы в этом, несомненно, нуждаетесь. А ты иди сюда! – Чего еще? – проворчал недовольный Оберон. Так полюбившаяся ему теплая рубаха была порвана в двух местах, испачкана кровью, и рукав, разумеется, снова держался на честном слове. Зашить отдать кому-нибудь? Нюська бы зашила. Меленькими такими стежочками. Да что ж это такое! Какая еще Нюська?! Теперь дела пошли такие, что об этом надо забыть. Накрепко. – Я спрашиваю, палашом вовсе не владеешь? Эй, заснул, что ли? – донесся до него раздраженный голос Рада. – Владею. Но плохо, – признался Обр. – Да на кой он мне сдался! Топором или там дубиной гораздо сподручней, и раздобыть их проще. – Господин приказал обучить тебя благородному бою. Так что завтра с утра придешь сюда. Можно подумать, тебя не солдат учил, а разбойник с большой дороги. Повелитель смотрел на пешку. Пешка скромно стояла на своем месте, исчезать не собиралась, самостоятельно никуда не стремилась. Как и подобает порядочной пешке, она находилась полностью в его власти. «Что ж, – размышлял Повелитель, – если нельзя уничтожить, не лучше ли превратить непокорную фигуру в ферзя?» И это… Да, это выход. Одним ударом, почти мгновенно можно вернуть все потери и получить то, к чему он шел столько лет. Правда, ферзем потом придется пожертвовать. * * * – Парень – прямо находка. С Корнелиуса спесь сбил в два счета. А ведь это у меня лучший. Я все гадал, как наших красавцев в настоящем бою попробовать. Так теперь я этого вашего родственника новоявленного каждый день на них натравливать буду. Узнают, почем фунт лиха. – Ты выяснил, на что он способен? – Палашом, мечом, саблей не владеет. С кинжалом обращается как разбойник с большой дороги. Но встретиться с таким на этой самой дороге я бы не хотел. Метательные ножи – блестяще. Сказать по чести – никогда такого не видел. Шест, копье, рогатина – как будто он с ними в руках родился. Топор, бердыш, алебарда – умеет. Тут ему, правда, силенок пока не хватает. Но это дело наживное. – Арбалет? – Сам не проверял, с его слов знаю, что может. Говорит, птицу бил влет со ста шагов. И я ему верю. – Превосходно, друг мой Рад! Лучшего и желать нельзя. А что еще он любит, кроме оружия? – Э-э… он не любит оружие. Полировать до одурения любимый меч, давать ему имя, беречь и лелеять, как дорогого друга, не станет. Ему что нож, что копье, что алебарда – все едино. Не будет алебарды, выдернет топор из поленницы, не будет топора – обойдется поленом. Он дерется для того, чтобы выжить. А уж чем драться, ему наплевать. – Но все-таки, что его привлекает? Вино, деньги, женщины? – Не пьет ничего, кроме воды, да и ту сам из колодца набирает. Похоже, не может забыть, как его опоили. Деньги? Ну, не знаю. Выдал ему месячное содержание, так он поблагодарил сквозь зубы, сунул куда-то и даже пересчитывать не стал. А женщины… Хм… зелен он для этого. Еще ничего не смыслит. – Не думаю. Шестнадцать лет. Возраст вполне подходящий. Деньги же ему пока не на что тратить. О чем еще мы забыли? Власть? Поручи ему гонять своих парней. Может, ему понравится. – Им это наверняка не понравится. Они с ним и так не ладят. Он годами-то мальчишка еще, а бьется, как старый ветеран, сорок раз во все места раненный. Будто всю жизнь на войне провел. – Почти уверен, что так оно и было. – Гложет его что-то. – Да. Пошли его ко мне. * * * Обр переступил через порог кабинета и снова увяз в золотистом сиянии, в шорохе качающихся под потолком оберегов, в шелесте песка, скользящего в больших песочных часах. С трудом нашел взглядом господина Стрепета, гревшего руки у печных изразцов. Дернул головой, обозначая поклон, посмотрел выжидающе. Мол, зачем звали. Господин Стрепет усмехнулся про себя, оценив и скупость поклона, и тяжесть взгляда. – Друг мой, почему ты опять в таком виде? Хорт повел плечом. Вид как вид. Рубаху, в которой пришлось драться три дня назад, он собственноручно застирал и заштопал как сумел, выпросив иглу у какой-то служанки. Получилось немного криво, но рубаха-то снова целая. Штаны и жилет тоже в порядке, а сапоги ему какой-то холоп ежедень чистит, надо и не надо. – Я же приказал принести тебе приличную одежду в достаточном количестве. Мое приказание исполнили? – Да. – Так в чем же дело? – Неудобно. – Что неудобно? – Жить, – кратко разъяснил Обр. – О, видимо, ты не стремишься следовать моде и предпочитаешь простой охотничий стиль. Хорт в стилях не разбирался, но на всякий случай кивнул. Предпочитаю, мол. – Вечером тебе принесут другую одежду. – Премного благодарен, – озадаченно пробормотал Обр, убежденный, что теперь придется-таки ходить в шуршащем и тесном. – Напоминаю еще раз, не следует говорить «премного благодарен». – Ну, это… я очень вам признателен. – Превосходно. Однако умение носить камзол все же необходимо, так же как и умение вести беседу, не употребляя слов грубых или неуместных. Через два месяца, во время зимних собраний, я намерен представить тебя князю. Хорт кивнул, сдерживая ликование. Ради беседы с князем он был готов целый год проходить наряженным как паяц на ярмарке. – Утром ты занят на ристалище[40], - продолжал господин Стрепет, – но я бы желал, чтобы после дневной трапезы ты приходил сюда. Насколько я понял, ты грамотен. – Да, – признался Обр, с отвращением вспоминая о своем промахе.