Если бы я смогла пошевелить рукой, постучать по капсуле, Бен бы узнал. И сразу же бы понял, что ког не сработал. Я пытаюсь пошевелиться, но не тут-то было, мертвец не даёт. – Доктор Пенья и доктор Пенья, мне жаль прогонять, – говорит Бен, – но вам пора к вашему дежурному в стазисные капсулы. У нас нет лишних откидных кресел… Порывистые, приглушённые слова мамы говорят о том, что она уткнулась папе в грудь. – С ними всё будет хорошо, – успокаивает папа. Звуки шагов и мамины всхлипы затихают вдали. Стойте! Не бросайте меня! Если я не засну… я так тут и застряну. Но должна же быть от этого какая-то защита. Ещё один глухой стук. Как они обратят внимание на меня, когда корабль атакуют? Я уже плачу, но с когом En Cognito и гелем мои слёзы никто не увидит. Отчаявшись, я вспоминаю Литу, воображаю, что пью горячее какао с корицей под небом Санта-Фе. Гладя меня по голове тёплой рукой, Лита тихо поёт колыбельную: Arrorró mi niña, arrorró mi sol, arrorró pedazo de mi corazón[13]. Колыбельная тихонько звучит у меня в ушах, будто Лита со мной рядом. Возвращается Бен. Я слышу его торопливые шаги и другие, полегче. Звуки перемещаются по комнате. – Сума, ты последняя. Я вспоминаю девочку в толстовке с рогом на капюшоне. – Знаю, – отвечает она дрожащим голосом. – Мама сказала, надо торопиться. – Вот-вот, – отвечает Бен. – Извини, что ей сюда нельзя. Дело срочное. Слышится ещё один громкий стук. – Вы не думайте, я не боюсь, – говорит Сума. – Я вижу. Но если и боишься, это нормально. То есть если бы боялась. – Кстати, у меня аллергия на сульфаниламиды, если они есть в геле, это может плохо кончиться. Но не бойтесь. То есть если боитесь. Голос её дрожит, но она старается не показать страха. Бен смеётся. При других обстоятельствах я была бы не против с Сумой подружиться. На мгновение становится тихо, потом Бен говорит: – Готова? Считай от десяти в обратном порядке. – Десять. Сума тяжело вдыхает и выдыхает. Мне кажется, её стошнит. – Д-девять. – Всё нормально, Сума. Ты почти спишь… Тяжёлое дыхание резко прекращается. «Стазисная капсула номер одиннадцать заполняется». Рядом со мной раздаётся хлюпанье геля, заполняющего капсулу. Наконец-то! Бен обнаружит, что я не сплю! Но вместо тихого открытия капсулы её сильно трясёт. «Приготовиться к взлёту, – говорит компьютерная система. – До старта девяносто секунд». Из коридора слышатся шаги. – Успели, Бен. Все, кто поднялся на борт, в стазисе, – говорит женский голос. Наверное, это главная дежурная. На какое-то мгновение мне становится легче. Мы успели. Но потом я понимаю, сколько других людей шло по тропе за нами. – А что с третьим кораблём? – спрашивает Бен. – Нам повезёт, если девяноста секунд хватит, чтобы покинуть старую планету. На пост охраны напали и отобрали оружие. – Включить экран, – дрожащим голосом приказывает Бен. – Показать третий корабль. – Сейчас не время, – отвечает главная дежурная. – У меня там младший брат… – умоляет Бен. Из коридора эхом доносятся звуки ударов по кораблю и топота. «До старта шестьдесят секунд». – Мне нужно идти. Голос главной дежурной слышится уже из коридора. Дверь закрывается, и сумятица исчезает. – О Господи, Господи, – бормочет Бен. – Подтвердить герметизацию детских капсул. Длинный гудок заглушает другие шумы. «Подтверждено. Капсулы к старту герметизированы. До старта сорок секунд». Кажется, от возрастающего гула, похожего на работу стиральной машины, у меня сейчас лопнут уши. «До старта тридцать секунд». Воздух свистит всё громче. Кто-то, похоже, колотит по корпусу челночной пристани. Наверное, те, кто не попал на борт. Представляю, в каком они отчаянии. – Подтвердить фиксацию капсул, – говорит Бен. Ещё гудок. «Подтверждено. Капсульные основания зафиксированы и переведены в полётный режим». Я думаю о пустых капсулах. Если бы на корабль напали на час раньше, наши капсулы тоже остались бы пустыми. Мне бы хоть пальцем пошевелить, Бен бы помог. Заметил бы неладное. Вытащил бы меня и погрузил в сон после взлёта корабля. В голове звучат приглушённые слова: «Жизненные функции замедлены. Мозговые функции не нарушены». Мой мозг приказывает кричать. – Нет! Помогите! Но ничего не происходит.