Книга мне незнакома, но жаль, что я её не читала. Рядом лежит «Волшебник Земноморья», разбитый пополам. Читала я её по крайней мере раз пять. Могу рассказать, но не так, как Ле Гуин. Во мне всё переворачивается при виде книги в таком состоянии. Все мысли лишь о том, как бы её спасти. Я наклоняюсь, подбираю и укладываю остатки сокровища на полку. Из тени меня зовёт голос: «Петра?» В конце стеллажей маячит неясная фигура. Это не отец, но от знакомых ноток я чувствую себя как дома, хотя здесь никогда не была. Человек не шевелится. Я тоже. Но я его не боюсь. И никак не пойму, откуда я его знаю. Он медленно приближается. «Неужели ты наконец пришла?» И выходит из тени на свет. Я сразу узнаю шевелюру песочного цвета и круглые очки. «Бен?» – шепчу я. Позади него прозрачный абориген негромко шепчет свою историю сотворения мира рыбой. Его фигура замирает, а голос искажается. Глаза Бена блестят от слёз. «Прости, – говорит он, глядя на рассыпавшийся либрекс. – Я пытался их спасти». Я протягиваю руку, чтобы коснуться Бена, и отдергиваю. Всё это слишком достоверно и совсем не похоже на сон, поэтому я не понимаю, откуда тут взялся Бен, и нервничаю. «Ты настоящий?» – спрашиваю я. «Считай меня… последним земным библиотекарем, а внешность… того, кому ты доверяешь». Он, гордо улыбаясь, смотрит кругом. «Но я могу помочь найти всё, что хочешь. Вернее, что осталось. Бен загрузил в твою программу всё, что смог спасти». Я смотрю на сокровищницу сказаний Земли и вспоминаю его последние слова: «Мир без историй погибнет». Он их спрятал. Передал их мне. «Бен пытался…» «Я – утилита, обслуживающая программа, – продолжает библиотекарь, перебивая меня, будто должен пересказать сценарий. – Я буду приспосабливаться во время нашего общения. Загрузка Бена прошла успешно…» Он нажимает на край разбитого либрекса, но может вставить его только частично. «…по крайней мере, отдельные части. Теперь тебе нужно уберечь то, что сохранилось». Образ библиотекаря то появляется, то исчезает, как мерцающий свет на крыльце. Я протягиваю руку и проталкиваю либрекс дальше, и тут же вижу, как размывается моя рука. Скоро я стану Зеттой-один, и всё это будет неважно. И комната и истории, которые стремился сохранить Бен, будут потеряны. С моим перепрограммированием скоро исчезнет и этот Бен. «Бен знал, что нам угрожает, – шепчу я себе. – То, что они сделали с ним, моими родителями, младшим братом. Что собираются сделать со мной». Я поворачиваюсь, оглядывая целое состояние либрексов, окутанное волшебной дымкой. «И всё равно старался». «Бен бы очень сожалел о том, что стало с твоей семьей, Петра», – говорит библиотекарь. Я и не думала и не гадала, что горе найдёт меня здесь. Но оно настоящее и накатывает, словно волна-убийца. Библиотекарь смотрит вверх и налево, будто ищет что-то в своей программе. «Бен знал, что делает мудрый выбор». Он улыбается. «Я буду здесь, если понадоблюсь, починю, что смогу». Библиотекарь удивлённо морщит лоб. «Мне кажется, что я не смогу уйти, правда». Я смотрю на свою руку – её почти не видно. «Бен, я не вернусь…» С полки падает либрекс, и у него лопается обложка. Из повреждённого либрекса появляется призрак с татуировкой на лице и гарпуном. Изо рта торчит трубка в форме томагавка. Персонажа я не узнаю, но он мне нравится. Бен наклоняется, чтобы поднять тонкий либрекс, и тот выскальзывает у него из рук. Он растерянно на него смотрит. «С этим я поработаю потом». Нила и Коллектив стирают его дом, что не входит в программу библиотекаря. Исчезновение тоже вне его понимания. После того, как Коллектив закончит работу, все истории исчезнут. «Бен, меня перепрограммируют». Он будто не слышит. «С этим…» Он спешит положить книгу обратно на полку, но у него снова сбой, и рука проходит сквозь неё. «…ты принесёшь истории в новый мир». Он говорит точно, как Бен. «Бесценные». Он запрограммирован на сохранение материалов в надежде на повторение. Он всего лишь программа, но прав. Можно взять то, что есть, и создать для нового мира новые, лучшие истории. Можно… А сердце трепещет от мимолетной мысли, что больше ничего не будет. И хотя я в любое мгновение исчезну, сейчас мне понятно, для чего я рождена. Я не из мира науки, как надеялись родители. Меня хорошо понимала Лита. Я сказочница. Эта мысль меня захватывает и переполняет, но в стекле книжного шкафа я внезапно вижу своё отражение. Оно тусклее, чем у библиотекаря. Рядом со шкафом, на маленькой деревянной полке в форме ракушки Наутилуса целая изогнутая спираль из либрексов. Я с улыбкой подхожу ближе. Они прекрасно сохранились: Адамс, Батлер, Эрдрих, Гейман, Моррисон… Я хочу поблагодарить Бена за труды. Он смотрит на поднимающийся дым и хмурит лоб. «Петра, тебе пора уходить». Комната, книжные полки, чиминея дрожат. Я снимаю с полки «Волшебника Земноморья» и покачиваю в ладонях. Я сажусь на пол рядом с чиминеей и смотрю на язычки пламени. «Бен, уйду ли я, останусь ли – всё равно». Давно мне не было так хорошо и спокойно. Облик Бена мерцает, но голос настойчив. «Оставаться нельзя. Петра, просыпайся». Сосновый дым и речи лучших героев книг переполняют мою душу. «Я не хочу уходить». В голосе библиотекаря слышится отчаяние. «Захочешь вернуться, я буду здесь. А сейчас надо идти». Я закрываю глаза. Если меня уже перепрограммировали и мой мозг оказался здесь, то я в раю. «Я решила остаться», – отвечаю я. Кто-то стучит по ноге. Я приоткрываю веки и вижу пушистую лапу кролика. «Очнись», – говорит он. Не обращая внимания, я ложусь навзничь. Хватит с меня поисков приключений. Я слежу, как поднимается дым, слышу шёпот. Снова заговаривает кролик, только теперь другим голосом. Громким и требовательным. Голосом Литы. «Петра!» Я открываю глаза, и кролик скручивается вихревой дымкой. Из тумана выходит Лита в длинном белом платье, развевающемся на ветру, как и её распущенные волосы. В кулоне таинственно мерцает обсидиан.