Я снимаю защитные очки и просматриваю полки в поисках средства обезвреживания токсического вещества. Ответ один – разбавить. Но на корабле не хватит воды, чтобы нейтрализовать такой концентрированный яд. Нужно несметное количество воды и кислорода. «Гель постоянно сохраняет ткани, удаляя стареющие клетки и отходы. Он не только обеспечивает питание и кислород, необходимые организму для длительного пребывания в стазисе, но лидокаин в его составе подавляет чувствительность нервных окончаний, доводит температуру до комфортной после пробуждения». Если самое действенное противоядие – разбавление, лучше химиката, предназначенного для постоянного добавления воды и кислорода в течение сотен лет, не найти. Раз уж начала дело, назад ходу нет. Как бы то ни было, завтра мы должны покинуть корабль, прежде чем они обнаружат, как я сорвала их план. Уверенно шагая по трюму корабля, я прохожу мимо суетливых рабочих, не удостаивающих меня взглядом. Подойдя к ближайшей бочке, рядом с пустой капсулой с непрерывно мигающей оранжевой подсветкой у надписи: «Фу Джи Ру», я переливаю в банку около литра зелёной жижи и возвращаюсь в лабораторию. Я спешу, зная, что собрание Нилы уже началось, и, заперев дверь, ставлю гель рядом с ядом. И надеваю защитный костюм и новые перчатки. Пальцы дрожат. Я быстро, пока никто не вломился меня допрашивать, добавляю стазисный гель в каждую склянку. Потом бегу в соседнюю лабораторию за токситестером. Опускаю его в первую склянку. Экран показывает: летальность 50 процентов при концентрации 0.001 нанограмма на килограмм. Прибор снова мигает, пересчитывая показания: «летальность 50 процентов при 0.0015 нанограмма на килограмм». Процесс идёт, доза, смертельная для половины тестовой выборки, возрастает, а значит, яд слабеет. Я жду ещё несколько томительных минут. «Летальность 50 процентов при концентрации 0, 003 нанограмма на килограмм». Стазисный гель делает своё дело… – Да что ж так медленно, – шепчу я, напрягая извилины. Пероксид калия? Бутылка стоит прямо передо мной на полке среди других химикатов. Логично, что на корабле есть отличный производитель кислорода, который использовали ещё первые астронавты. Но риск слишком велик. Порошок взрывоопасен и с ядом его лучше не смешивать. Я осматриваю лабораторию и вижу стандартную кислородную форсунку внутри перчаточного бокса. Быстро не получится, но это лучший выход из положения. Кислород шипит, когда я поворачиваю вентиль. Аккуратно помещаю флаконы внутрь и герметично закрываю бокс. Прислонив голову в маске к плексигласовому окну, я просовываю руки в перчатки и снимаю крышки с яда. Выключаю свет в блоке и перевожу стекло в режим непрозрачности, скрывая то, что внутри. Я останавливаюсь у двери и надеюсь, что, когда вернусь с проверкой, летальность будет нулевой. Глава двадцать пятая Так же, как и в ночь вечеринки, креветки-призраки собрались в своём тонкокожем великолепии в общем зале. В дальнем конце на сцене Канцлер Нила кажется отсюда такой маленькой, но пугает не меньше. На полпути к Ниле, на столе размером с мою спальню на Земле, дома, струится трёхъярусный радужный водопад тоника. Разноцветные тоники текут тонкой струйкой в стаканы внизу. Самый нижний ряд едва успевает наполниться, как стаканы подхватывают люди. Парнишка, раздающий по утрам биохлеб, постоянно начеку: подставляет пустую тару. Несмотря на то что люди рассредоточены по кораблю, народа на этом этаже собралось очень много. За Нилой виднеется спроецированное золотисто-фиолетовое небо Сагана. С горы льются трёхъярусные водопады, которые я видела на планете. И тут я понимаю странное праздничное украшение с тоником. Высоко на потолке попеременно мигают слова: «Жертва», «Обязательство», «Согласие». Нила машет руками, и через мгновение нас окружает природа Сагана, точно так же, как на вечеринке мы стояли среди Земли, Луны и кометы Галлея. Пространство белой комнаты заполняют леса колышущихся деревьев и рябь бирюзовой воды озера, будто мы на поверхности планеты. Время от времени возникает сбой из-за некачественно снятой дронами плёнки. Мужчина наклоняется, чтобы погладить мини-шиншиллу. Женщина из компании общения за завтраком наклонилась у края озера, наблюдая за пурпурным свечением роя водяных бабочек там, где обычно бледный пол. Даже эту виртуальность Коллектив не заслуживает. Нила машет перед собой худой рукой, и пальцы проходят через спроецированный гигантский лист «слоновье ухо». – Добро пожаловать, Коллектив. Я с радостью объявляю наши планы. Значит, я не опоздала. Я спешу вперёд, протискиваясь сквозь сеть людей, прячась по пути. Вижу Рыбу-молот, продвигаюсь вперёд и останавливаюсь за его спиной. Я пока не могу сказать с уверенностью, уничтожила ли яд. И вообще не уверена, смогу ли убедить Нилу отпустить Хавьера со мной на Саган. – Как только мы прибыли на планету, возникло беспокойство. Однако по её голосу не скажешь, что она волнуется. – За долгое путешествие физическое состояние Коллектива подверглось риску. Изменения, внесённые в генетическую структуру нашими предшественниками, были сделаны для защиты организма. Мне сейчас сообщили, что мы потеряли одного члена Коллектива после исследования планеты, – прозаично сообщает она о Лене. Рыба-молот склоняет на мгновение голову, потом глотает успокоительный коктейль. Когда он поднимает голову, лицо его совершенно ничего не выражает. У меня же сердце трепыхается, словно я выпила много Литиного какао. Я уже понимаю, что это значит. Если Лен умер, планета для них не безопасна. Они здесь не останутся. Но, как сказала Нила, они подготовят планету для будущего. Времени у меня в обрез, меньше, чем предполагала. – Причину мы установили: неожиданная реакция кожных покровов на излучение более близко расположенного к поверхности планеты солнца-карлика. Но разочаровываться рано. Придётся лишь временно скорректировать планы, пока мы не перенастроим кожные фильтры, чтобы вернуться. За спиной Нилы на голограмме появляется полупрозрачная отметка, похожая на кружок прицела. Она переходит к цели, мерцающей точке ниже водопада. – Дроны-разведчики точно определили местонахождение обитаемого поселения. Моё сердце готово выскочить из груди. В зале раздаются шёпот и редкие аплодисменты. Человек передо мной указывает прямо на цель под самым маленьким водопадом. Образовавшаяся брешь в прикрытии как раз в поле зрения Нилы. Я приседаю немного ниже. – Понимаю ваше смятение, – продолжает она, – мы хотели избежать встречи с врагами. Цель не изменилась. Она держит маленький куб, улыбаясь, словно это какой-то чудесный прибор в рекламном ролике. – Однако… Свет падает на кубик. – Прежде чем уйти, мы обеспечим спокойствие, убрав любую возможность будущей войны. Как в Башне ужаса в Диснейленде, кажется, что земля уходит у меня из-под ног. В кубике мерцает склянка со страшным зелёным ядом. Я силой воли заставляю себя успокоиться, надеясь, что контейнер воздухонепроницаем. Откуда она его взяла? Одной склянки достаточно, чтобы уничтожить всех на корабле, не говоря уже о специалистах по терраформированию, меня, Хавьера, других детей, если я не уничтожу яд. Но в лабораторию назад не пробраться, не выдав себя. – Если Коллектив и вернётся когда-то на эту планету, это случится после корректировки защитных фильтров кожного покрова. На это может потребоваться несколько единиц времени, но мы сделаем всё возможное, чтобы поселение принадлежало только и только Коллективу. Остановить тех, кто разрушит планету, как они поступили с собственной, значит оказать любезность человечеству. Новый исток! – Новый исток! – гудит в ответ толпа. И это говорит та, которая не рискует… Я выхожу из толпы, как белая ворона, и неловко машу, привлекая внимание. Взгляд бледных глаз Нилы мгновенно устремляется ко мне. – Извините. Она сходит со сцены и, небрежно держа склянку, направляется ко мне. Я медленно со свистом выдыхаю сквозь зубы. Нила с любопытством в глазах приближается ко мне. – Что-то случилось? Зетта-один, почему ты здесь? Я улыбаюсь и молча показываю на склянку, как на пропавший ингредиент для выпечки. – Я заметила пропажу наших важных запасов. Я откашливаюсь и осторожно беру контейнер из её длинных тонких пальцев. Она всё с тем же любопытством смотрит, как я опускаю его в карман. – Инкубационный период для эффективности очень важен, – сообщаю я. Она поднимает руку и трогает ледяными пальцами мою щёку, как раньше Хавьера. – А ты умна… для своего вида. Моего вида? Я стискиваю зубы, но ещё не время. – Наверное, недостаточно умна. Надеюсь, мой фальшивый вздох не будет перебором. Её тонкие брови изгибаются. – О чём ты? Я копирую движение её бровей, изображая озабоченность. – Боюсь, что без Эпсилона-пять тестирование гербицида не удастся, – расстроенно говорю я. – Его опыт бы не помешал. И достаю для пущей убедительности контейнер. – Там столько дел, а время ограничено. Мне понадобится центрифугирование, перенос, инкубация, потом… Она улыбаясь наклоняется. – Конечно. – Конечно… Эпсилон-пять может меня сопровождать? – с надеждой спрашиваю я. – Нет, – говорит она. – Конечно, ты можешь вернуться к работе.