Нила смотрит на Саган. – Даже если мы улетим, кто скажет, что Коллективу в будущем не понадобится эта планета? Она поворачивается и смотрит Брику в глаза. – Лучше избавиться сейчас от всех угроз, даже если планета будет за много единиц времени от нового места. Папа был прав. Чтобы добиться своих целей – избежать голода, войн, – они не побрезгуют никаким злом. Следующие слова я произношу как можно убедительнее, подражая монотонной речи членов Коллектива: – Мне понадобится доступ к запасу яда, чтобы внести изменения. В глазах у меня все плывёт, словно мы на полном ходу развернулись на аэрокаре. – Для Коллектива. В комнате тишина, только слышится гул центрифуги. Наконец Нила кивает Брику, и тот выходит. Я показываю на гербицид, который она просила приготовить: смесь моющего средства, соли и уксуса. – Это средство мы для вас создали, – говорю я, включая Хавьера, чтобы она не считала его бесполезным. – Оно очистит большую часть территории за несколько дней. Брик возвращается и вручает мне металлический поднос, наполненный крохотными склянками с ярко-зелёной жидкостью того же цвета, что и ядовитые листья. Он ставит его на лабораторный стол. – Наверное, я неправильно установил термостат, – бормочет Хавьер. Не могу же я ему сказать, что этот яд самый смертельный из когда-либо созданных человеком, но, когда мы отсюда выберемся, скажу, насколько он гениален. Хотя и чуть не покончил с человечеством. Откуда ему знать, что «опасные существа», от которых они хотят избавиться, такие же пассажиры корабля, как мы и наши родители. – Эпсилон-пять? Нила касается его щеки. Я подавляю желание сбросить её руку. – Да, Канцлер? – тихо отвечает он. – Вы считаете себя полезным? Она шепчет ещё тише, чем он, но у меня от этих слов кровь стынет в жилах. Хавьер морщит лоб. – Ну… Он колеблется. Я думаю о Бене, о том, как первые дежурные так давно выбросили его в космос, когда он перестал «быть полезным». Я вклиниваюсь между ними и смотрю на Нилу. – На самом деле ошибка моя. Я изменила температурные условия. Нила наклоняет голову. – Брик меня видел. Нила поворачивается к Брику, и он таращит глаза. – Ну да, Зетта-один настаивала, что установка неправильная. Нила делает глубокий вдох, наклоняет голову, вроде принимая объяснение. – Понятно. Ваш мозг учится напрягать мускулы. – Да, Канцлер. Точно. Я откашливаюсь. – Мозг с каждым днём работает всё чётче. Я хотела бы вас попросить, чтобы Эпсилон-пять сопровождал меня завтра на Саган. У нас отличная команда. Мои знания и его опыт. Я оглядываюсь, когда Хавьер хватает себя за руку, чтобы она не дрожала, потом сдвигает яд на противоположную сторону стола с дефолиантом. Он толкает поднос, и склянки звенят. У Хавьера дрожат руки, а у меня голос, и я ничего не могу поделать. – Его помощь послужила бы на благо Коллектива. Она косится на меня. – Что-нибудь ещё нужно… С другого конца стола эхом доносится звон, потом грохот. Мы все смотрим на подставку с опрокинутыми пробирками, и у меня перехватывает дыхание. У меня мелькает мысль: вот и конец всему кораблю. Потом облегчённо выдыхаю, увидев пузырьки пролитого моющего средства. – Прошу прощения, – извиняется Хавьер, наклоняясь и поднимая стекло от моего гербицида. Он не облегчает моей задачи. Надо увести его с этого корабля. Брик откашливается. – Канцлер, Коллектив ждёт, чтобы обсудить нашу стратегию. Он косится на ярко-зелёный яд. Каким бы ни было их «обсуждение», оно наверняка включает их планы, и мне бы не мешало быть там. Как, однако, быстро всё пошло не так? Нила с каждым вдохом раздувает ноздри. – Надеюсь, в течение дня улучшенный вариант будет готов. Она поворачивается и нажимает на кнопку на стене, закрывая окно и пряча золотистый свет солнца Сагана и спутников за стену. Нила выходит из лаборатории. Брик идёт за ней. Я спешу к Хавьеру и сметаю разбитое стекло со стола в контейнер для мусора. Кроме звяканья осколков в комнате тихо. Мне так жаль, что я, хоть на секунду, заставила его усомниться в себе и думать, что от него не столько пользы, как от других. – Вы на самом деле знаете, как увеличить силу? – спрашивает он. Я не могу сказать ему правду. – Эпсилон-пять, – говорю я. – Да? – С этого момента я сама буду разговаривать с Канцлером. Он растерянно смотрит на меня, приоткрыв рот. Самой противно, но приходится защищать его, как могу. – Так… Так лучше для Коллектива, – говорю я то, что он примет. А сама прикусываю щёку. Это всё ради него, но у меня мало времени. Я должна нейтрализовать яд, и свидетели мне не нужны. – Знаете, – нерешительно намекаю я. – Я бы поработала в одиночку: надо же сделать новый гербицид вместо пролитого. Он смотрит на разбитые склянки. – Вы правы. Он встаёт, у него хрустят колени. – Старость не радость, – улыбается он. – Я на вас полагаюсь: надеюсь, вы подскажете, чем я могу быть полезен Коллективу. И неторопливо выходит из комнаты. Я смотрю ему вслед, и к горлу подкатывает комок. Всё во мне кричит: беги за ним, обними, пожалей. Но у меня нет времени. Вот закончу необходимое, остаток его жизни буду заглаживать свою вину. Я спешу к лабораторному столу и кладу руку в перчатке на склянку. Этому яду ничего не стоит убить меня десять тысяч раз.