Любители поболтать всё так же кучкуются в сторонке. Я снова подбираюсь поближе. Теперь без Глиш, Рыба и другие скучно обсуждают одно и то же. Команда зетт справляется с дневным рационом менее чем за минуту. Я вспоминаю, сколько времени наша семья проводила за кухонным столом. Мама медленно потягивала кофе и раскачивалась на стуле, решая кроссворд. Хавьер взахлёб тараторил о новом мультяшном персонаже генетической банды или минут десять спорил с папой, что, если засунуть палец в нос подальше, можно добраться до мозга. Все это несравнимо с заглатыванием биохлеба за каких-то сорок пять секунд. Мы следуем за Бриком к лифту и в трюм. – Большой день… большой день, – повторяет он. День гораздо значительнее, чем думает Брик. Если я закончу работу с дефолиантом безо всяких подозрений и Сума не передаст Ниле то, что я им сообщила, то через двадцать четыре часа мы ступим на Саган навсегда. Двери открываются, и трюм гудит от призрачных креветок. Словно в причудливом танце, пустые капсулы передвигаются из центра трюма, а их место занимают металлические ящики для выгрузки. Капсулы, одна за другой, словно белокаменный забор в саду, выстраиваются по периметру. Бочки с мерцающим зелёным стазисным гелем воткнуты через каждые четыре капсулы, будто напоминание, что при необходимости их можно использовать. Интересно, насколько близко Нила подошла к созданию нашей замены. Еда бурлит в желудке, как кислое молоко. Брик ведёт нас мимо мигающего синей подсветкой пустого продовольственного склада. Мы идём мимо суеты к тишине лабораторий. – Зетта-два, – кивает он в сторону комнаты. – Вам помощь нужна? Сума усмехается и поднимает брови. – Нет. Клянусь, она по ходу переглянулась с Рыжим, закрывая за собой дверь. Брик одобрительно кивает. – Ну что ж. Следующий, – говорит он, углубляясь в лабораторный отсек. Когда мы оставляем Рыжего, Брик хлопает в ладоши и бормочет: – Теперь можно приступить к работе. Пушинка обгоняет нас с Бриком. Она резко сворачивает влево в лабораторию, где на столе уже собрана коллекция наноматериалов. Каждый камешек помещён в свою чашку Петри рядом со спектрометром. Она машет высоко поднятой рукой и закрывает за собой дверь. – Ах! Брик отшатывается от захлопнувшейся перед его носом двери. Мы с ним продолжаем путь в дальний угол лабораторного отсека. – Говорят, вы испортили мой сюрприз. У меня сжимается сердце. Я откашливаюсь. – Сюрприз? – Канцлер рассказала, что вы уже познакомились с Эпсилон-пять. – А-а, да, – запинаюсь я. – Не вытерпела. Простите. – Ну с партнёром вам повезло. Он очень способный. Теперь мне ещё любопытней, кем старый учёный был на Земле. Уж Брик наверняка знает. Брик открывает дверь. Но Эпсилон-пять там нет. В лаборатории пахнет горелым. Тихо гудит центрифуга, потом замедляет ход и останавливается. Термостат установлен на тридцать семь градусов Цельсия, слишком высокая температура, что не имеет смысла для гербицида, предназначенного убить растительность на Сагане для терраформирования. Такую задержку я не могу себе позволить, я быстро подхожу к прибору, и сенсор гудит, когда я переключаю его на тридцать градусов. Понимаю, что это не по вине Эпсилон-пять. Он не в курсе, что я спешу. И я должна его оставить здесь, отчего у меня душа не на месте. – Ого, похоже, вы здесь как дома. Вам нужна моя помощь? – спрашивает Брик. Я отмахиваюсь от него, как от назойливой мошки, прогоняя, как и остальные. Он вздыхает и садится на скамейку у двери. – Вам что-то нужно? – спрашиваю я. – Нет, нет, – отвечает он. – Коллективу нужны новости. – Конечно. Он будет следить за каждым моим движением, но это ничего не меняет. Я сделаю всё, что мне нужно. К тому же я на девяносто девять процентов уверена, что он понятия не имеет, чем мы занимаемся. Пользуясь возможностью проверить слова Нилы о воде, исследую взятые мной образцы. Поместив один образец в пустую центрифугу, я анализирую частицы. Для другого распечатываю набор для тестирования. Через час я знаю, что в воде содержится неизвестный паразит, похожий на криптоспоридию, зато нет тяжёлых металлов. Я фильтрую воду через соломинку и легко устраняю паразита. Потом тестирую частицы и осадок – не что иное, как песок, – отфильтрованные с помощью соломинок вода полностью пригодна для питья. И я знаю, как использовать озёрные водоросли. Открываю верхний ящик стола, конечно же, там кремниевая зажигалка. Невероятно, но на корабле, напичканном новейшими технологиями, пролетевшем через всю галактику, используются те же зажигалки, которые были в моей школьной химической лаборатории для седьмого класса. Я хватаю пару зажигалок и несколько запасных кремней и быстро прячу в карман. Я начинаю кипятить в пол-литровой мензурке суп из водорослей. Когда он прокипел достаточно долго, чтобы убить криптоспоридию, я отворачиваюсь от Брика и пинцетом вынимаю маленький кусочек. Закрыв глаза и быстро прочитав молитву, кладу в рот и жую. Он немного скользкий, и это не суп из кактуса, но всё же лучше биохлеба. Я похлопываю по карману с зажигалками, чувствуя, что получила две необходимые вещи. Еду и огонь. Я мысленно выбрасываю вверх кулак и, приступая к гербициду, решаю провести день, определяя, как избавиться от того, что может нас убить. Но, открыв холодильник, где лежали образцы листьев с красной каймой, вижу, что их нет. Я поворачиваюсь к Брику. – Моя листва пропала. Он поднимает брови. – Ваша листва? Я сразу понимаю ошибку. – Остальные образцы на месте, но не те, которые нужны в первую очередь. Он кивает. – Кажется, ответ даст Эпсилон-пять. Я улыбаюсь. – Конечно. Но на сердце появляется тяжесть. – Я начну с других образцов. Я размышляю, какой гербицид сработает и на безвредном травяном покрытии, и на «слоновьих ушах». Конечно, в лаборатории полно гербицидов: дихлорфеноксиуксусной и трихлорфеноксиуксусной кислот. Вполне достаточно, чтобы уничтожить на Сагане всю растительность и животный мир. Но химикаты в этих дефолиантах уничтожают рыбу, млекопитающих и людей. Как и те химикаты, которые входят в «Эйджент оранж». Очевидно, Коллектив не совсем против реликвий и земных вещей. Вместо того что может нам навредить, я смешиваю поверхностно-активное вещество, хлористый натрий и разновидность уксусной кислоты – жидкость для мытья посуды и уксус. Он, может, и не молниеносно действует, как бы хотелось Ниле, но вполне успешно ограждал мамин ягодник от нашествия соседской хосты, убьёт и малую и крупную листву, но не загрязнит ни воду, ни почву Сагана. Я кладу образцы листьев травы в чашечки Петри и брызгаю на каждый безопасным для окружающей среды зельем. Уже вечер, поздно, и я проделала половину работы, когда входит Эпсилон-пять. Он улыбается. – С возвращением. Он, шаркая, подходит к рабочему столу, одна нога слегка вывернута, как у деда после инсульта. Он уже переоделся, только на голове лабораторные очки. – Спасибо, – улыбаюсь в ответ я и ставлю перед ним уже отмирающие образцы растений. – Трихлорфенокси… – Не понадобилась, – улыбаясь, отвечаю я. Я показываю ему, что входит в состав. – При таком раскладе Коллектив, ничего не опасаясь, может быстро заселиться на эту территорию. Он кивает. – Молодец, Зетта-один! Брик встаёт. – Значит, работа завершена? – Конечно нет, – отвечает за меня Эпсилон-пять. – Нужно провести контрольную проверку и вычислить несколько разновидностей. Я вручаю Эпсилон-пять колбу Эрленмейера, и он спешит на противоположную сторону скамьи, словно мы читаем мысли друг друга. Он смотрит на Брика поверх ширмы.