Вокси открывает пакет, и я бросаю в него книгу. Оставив книгу, я будто снова теряю Хавьера. Вокси улыбается и поворачивается к двери. Я было иду за ним, потом останавливаюсь. Не могу оставить книгу. А вещи родителей? Что вообще они взяли с собой? Я ведь даже не спрашивала. – Что такое, Зетта-один? – спрашивает Вокси. – Просто… – Вокси! – зовёт Нила. Мы замираем, как Литины пугливые козы. Вокси кидается к двери, нырнув сквозь отверстие в ячейке. Через несколько секунд дверь, скользя, закрывается, оставляя меня во мраке комнаты лишь с мерцающей в холодном тумане солнечной системой Земли. От дыхания изо рта поднимается облачко тумана. Я сжимаю кулон. Только бы не поймали, когда я рядом с сокровищами. – Да, Нила? – слышу я приглушённый голос. Повисает мёртвая тишина. – То есть Канцлер, – поправляется Вокси. – Можно тебя спросить? – Конечно, Вокси. Слышу, как он подползает к переднему краю ячейки. – Ты говорила, что реликвии я себе придумал. По-моему, это неправда. Почему ты не хочешь, чтобы я и другие о них узнали? Зачем он это говорит? Он сейчас похож на Хавьера, когда мама поймала нас на месте преступления: мы ели печенье «Орео» перед ужином. Хавьер тогда улыбнулся, показав зубы в маленьких коричневых крошках, и сказал: – Мы не брали печенье, которое ты спрятала за суккулентами. И мама взглянула на суккуленты на кухонном столе. Так и сейчас, Нила наверняка смотрит на дверь за кроватью Вокси. Нила вздыхает. – Вокси, пойми: всё, что я… и Коллектив делаем – для нашей же общей безопасности, и для тебя тоже. Я слышу, как он смеётся. – Хотя ты прав, – говорит она. – О реликвиях забудь. Они никому не принесли ничего хорошего. Имущество, которым люди владели на Земле, развивало в них жадность и эгоизм. Они не были счастливы. Несчастье приводило к конфликтам. Понимаешь? – Да, Нила. Понимаю. – На этот раз она его не одёргивает. Неужели он верит, что из-за книги «Мечтатели» кто-то стал жадным или началась война? – Ничто не должно помешать тебе защищать Коллектив. Однажды, возможно, нам с тобой придётся узнать гораздо больше, чем только можно мечтать. Даже в Коллективе бремя скрытой власти ложится на плечи избранных. Я вспоминаю о неиспользованных когах в ящике стола. – Но всем владеть знаниями опасно. Чтобы Коллектив процветал, знания нужно контролировать и передавать лишь немногим. И немногие должны служить Коллективу беспрекословно и безоговорочно, как зетты. Наступает тишина. – Но что будет потом, ведь зетты не вечны? – Не беспокойся. Мы много лет работаем над новой творческой группой Коллектива. С определённой целью. Вскоре появятся дети почти твоего возраста. Они будут запрограммированы развивать науку и беззаветно служить Коллективу. Что-то царапает пол, и, кажется, их разговор окончен. – Давай избавимся от ненужных знаний и имущества, которые нас отвлекают, чтобы только видеть друг друга. Если мы будем видеть только друг друга, вокруг будет спокойно. С ней трудно не согласиться. – Пойдём со мной, – зовёт она. – У нас собрание, и я хочу, чтобы ты послушал. Так ты будешь учиться и всё поймёшь. – Сейчас? А можно я начну учиться в другой раз? Опять повисает неприятная тишина, и потом слышится: – Хорошо, Канцлер. Я слышу шаги, и всё стихает. Она не права. Она так ловко жонглирует словами, чтобы подкрепить свои убеждения! Кто-то научил её так же, как она учит Вокси. Если не убежать до их возвращения, то я всю ночь просижу в ледяной комнате в ловушке. При мерцающем свете миниатюрного солнца я на цыпочках иду к выходу, такому незаметному, без очертаний. Знаю только, что по бокам стены покрыты сувенирами с Земли, а на узкой двери ничего нет. Я ищу выключатель или крошечную дыру, как на другой стороне, но не нахожу ничего, кроме фотографий и документов. – Ну где, где, – шепчу я. Большинство людей отошли бы от стены и сосредоточились на поисках крошечной дыры. Но даже будь в комнате больше света, стена так завешана фотографиями, документами и картинами, что я бы замёрзла до смерти, ощупывая её по сантиметру. Я прикидываю и наугад провожу пальцами по тому месту, где с другой стороны был замок. Над ним в пластиковом футляре висит бейсбольная карточка первой женщины-питчера в высшей лиге. Снимаю карточку – и вижу ту же самую круглую дырочку. Для моих пальцев она маловата. Я возвращаюсь к столу за голотаком, но там пусто. Тогда достаю бейсбольную карточку из пластикового футляра с именем владельца и сворачиваю в тонкую трубочку. – Извини, – шепчу я, зная, что карточка для человека по имени Фостер Найлз была очень дорога. Я опускаю её в дырочку, и дверь, скользя, открывается. Проползаю в пустую ячейку и опускаю карточку в ту же дырочку с другой стороны, закрывая дверь. Пока она закрывается, я раздумываю. Если вернуться за семейными реликвиями, то можно запросто попасться, а потом, зачем они будут нужны, если меня перепрограммируют и я всё равно ничего не вспомню. Я вылезаю из ячейки Вокси и заглядываю в пустую спальню Нилы. Дверь из спальни Нилы в коридор закрыта. Я нажимаю на ручку, но она не двигается. Сбоку двери точно такая же панель, как и снаружи. Я вытираю со лба пот. Ну давай, работай! Нажимаю 2061 – никакого толку. Вернётся Нила, и всё кончено. Если они выбрали 2061 – год, когда мы улетели, то… Трясущимся пальцем я набираю 2442, такой год должен быть сейчас. Нажимаю на ручку – щелчок – и дверь открывается. Я вылетаю из комнаты и через две секунды приближаюсь к открытому пространству корабля, затем, выпрямившись, уверенно иду прямо в центр главного этажа. На полпути к лифту слышу голос Нилы. Собрание проводят недалеко от бывшего кафетерия, и у меня нет выбора, я иду прямо к группе людей у лифта, чтобы подняться к себе. Нила стоит на подиуме спиной ко мне. Вокси сидит в первом ряду и провожает меня глазами, но из своей роли не выходит. – Мы рассматриваем несколько вариантов, – говорит она. – Однако у планеты с приливным захватом для заселения есть некоторые ограничения. – Я иду дальше, не поворачивая головы. – Оптимальная, пригодная для жилья зона довольно специфична. У нас почти готов гербицид для ядовитой растительности. Здорово. Главное – без паники. Добравшись до лифта, я нажимаю на кнопку. – Но тем не менее существует множество других препятствий, чтобы оставаться в этом регионе, – продолжает она. – Однако, если, несмотря на все наши усилия, их не удастся вскоре устранить, будем искать другую планету. Моё сердце просто выпрыгивает из груди. Но как только мы окажемся на поверхности, меня мало волнуют планы Коллектива. Лишь бы улетели. Я вхожу в кабину, нажимаю на кнопку шестого этажа и смотрю на дверь. – И одно из препятствий – враждебные элементы, – продолжает Нила. Дверь лифта закрывается. – Встречаться с которыми у нас нет ни малейшего желания. Вот это да! Они посылали нас к враждебно настроенным существам? Я тянусь к кнопке открытия двери… – Во время вылазок удалось избежать первых… Дверь закрывается, обрывая речь. Лифт поднимается. Но я услышала. Первые. Первые кто? Я и не надеялась, что первый корабль достиг планеты. Даже если и прилетел, под руководством Коллектива… Я даже не задумывалась о поисках на новой планете других людей. Папа говорил, что пассажиры первого корабля построят в пригодной для обитания зоне жильё. А мы должны определить их место из космоса, с помощью снимков высокого разрешения. Иначе это всё равно что искать иголку в стоге сена. Хочется прыгать до потолка. Только ведь через стекло увидят. Я хохочу и одергиваю себя. Потом понимаю, что никто не услышит. И хохочу громче, чем обычно, словно за все эти сотни лет. Саган не столь велик, как Земля, но я потеряла всякую надежду на то, что специалисты по терраформированию планеты живы, не говоря о возможности, что они от нас недалеко. Если первоприбывшие в зоне, пригодной для жизни, искать их можно годами… и долго давиться съедобными озёрными водорослями. Но если они там, ради Пушинки, Рыжего и Сумы я их найду, чего бы мне это ни стоило. Лифт гудит и объявляет мой этаж, я вбегаю в спальню и перевожу дыхание. Соседи спят, как всегда, под храп Рыжего. Я спешу в ванную, включаю освежитель воздуха и улыбаюсь во весь рот. Вытащив кулон, вытираю его об одежду, снимая тусклый налёт, но он оставляет чёрные полосы. Я подношу кулон к свету, вспоминая слова Литы: «Соединяет разлучённых». И кулон нашёлся, и новость узнала, что на Сагане могут быть другие люди… Говорят, сердце от счастья выпрыгивает из груди, моё же сейчас взорвётся.