Он поворачивается уходить. – Но вы заблудились. Давайте я покажу вам нашу лабораторию. Я вздрагиваю. – Нашу лабораторию? Это, наверное, тот самый, о котором говорила Нила. Он ведёт меня в дальний угол трюма, где находится лабораторный комплекс. По прибытии на Саган там должны работать учёные, такие, как мои родители. Но нас всего двое, я и старик. Он входит в последнюю лабораторию слева. За ним на стенах множество рядов чашек Петри. Агары разных цветов сверкают, как радуга. – Мы пришли, – говорит он, открывая дверь. У него добрая улыбка, и с длинными волосами, стянутыми в конский хвост, он больше похож на поэта, чем на учёного. – Спасибо, – тихо отвечаю я. Я задумываюсь, когда его достали из стазиса, до нас или после. И с кем он ещё работает. Я подхожу к рабочему месту и ставлю сумку. – Так вы единственный учёный? – осторожно спрашиваю я. – Я имею в виду, больше никого нет, как вы, я… мы? – Сейчас только я, – отвечает он, и я хочу знать, были ли с ним другие, которых перепрограммировали. – Можно спросить, в какой области вы работаете? – Я показываю на разноцветный агар. – Над чем вы работаете? – Жить на корабле так долго бывает трудно. Моя главная задача помочь предоставить тоники, стабилизирующие настроение Коллектива. Я вспоминаю «вечеринку» Нилы и людей, пьющих тоник один за другим. Он чешет затылок. – Но отвечаю на вопрос. В отряде Эпсилон нас было пятеро. – Эпсилон? – Я Эпсилон-пять, – отвечает он. – Раньше я знал назубок любое химическое уравнение или высокомолекулярное соединение. Однако с возрастом я становлюсь менее полезным. Я вспоминаю о том, что Канцлер Нила сказала о Лене и о полезности или бесполезности. Мне кажется, что Эпсилон-пять выбросят, если узнают, что он мне рассказал. Но если мозг уже его подводит, наверное, его легко перепрограммировать. – Прошу, – говорит он, ведя меня в следующую лабораторию. Дверь опечатана с помощью вакуума. На стенах висят особые защитные костюмы. И я вижу почему. Мои коллекционные мешки наполнены листьями с красной каймой, мшистым покрытием почвы, и даже огромные образцы «слоновьих ушей» висят в стеклянном холодильнике на стержне. Образцы воды в пробирках помещены в штатив. – Пойдёмте. Он берёт меня под локоток и ведёт, словно мы прогуливаемся в парке. О зрении он знать не может. Он медленно шаркает ногами, и я размышляю, может, это повод, чтобы я его поддержала. Мы подходим к пустой стене. Стоим неловко, и он улыбается. Нажимает кнопку, и стена уходит в нишу, открыв стеклянное окно. Комнату наполняет свет от лун и солнца-карлика на фиолетовом небе. Я делаю шаг к окну и смотрю вниз на реки, озёра и зелень. Отсюда вижу, что во время наших сборов образцов мы едва исследовали зону, пригодную для жизни. Моё озеро с рыбками-бабочками – всего лишь крошечный вариант из сотен подобных. – Красиво, – говорю я. – Да, – отвечает он и вздыхает. – Конечно, я её увижу только отсюда. – Почему вы так говорите? Он пожимает плечами. – Канцлер полагает, что я здесь нужнее. С минуту мы стоим молча. – Я бы хотел сам увидеть, какие существа обитают на планете. Я чувствую себя виноватой, зная, что нам придётся его бросить, если Нила не изменит своего мнения. И ещё хуже оттого, что она не пускает его самого исследовать Саган. – Там чудесные существа, – говорю я. – Например… Я раздвигаю большой палец и указательный на расстояние десяти сантиметров. – …в озере миллионы крошечных крылатых рыбок. Он улыбается, одного из коренных зубов нет. – Расскажите. Я понимаю, что всё происходит наяву, но кажется, что я рассказываю ему cuento. – Водяные бабочки плавают стайками и прячут чудесное фиолетовое сияние в доме из густых водорослей. Он наклоняется уже без улыбки. – От кого они прячутся? У меня колотится сердце. Вопрос резонный. – Я об этом не думала. И мне стало интересно, какие ещё существа были в воде. – Когда вернётесь на планету, узнаете, чего они боятся? – спрашивает он, а глаза, как у любопытного ребенка. Я киваю. Но, по правде говоря, если я соберу достаточно образцов, даже узнаю, чего боятся водяные бабочки, то могу не вернуться и ему не рассказать. Вместе с ложью в животе появляется яма. Мне нравится Эпсилон-пять. Дверь лаборатории, скользя, открывается, и входит Канцлер Нила. – Зетта-один? Что ты здесь делаешь? Я толкаю сумку с соломинками за спину. – Я? Хотела посмотреть лабораторию и проверить образцы, чтобы подготовиться. Она стоит рядом с нами. Протянув руку, нажимает на кнопку, и окно закрывается прочной стеной. – Значит, вы познакомились. Ну, раз вы оба здесь, я расскажу о вашей задаче. – Да. Эпсилон-пять подходит к рабочему месту и тянется к мешку с ядовитыми листьями. – Не трогайте! Я тут же понижаю голос. – Они токсичны. Я собрала их, чтобы мы смогли их обезвредить для Коллектива. – Отлично! – улыбается Нила и поворачивается ко мне. – Кажется, вы оба понимаете, что нам нужно. Сколько времени займёт создание гербицида? Я думаю об огромных «слоновьих ушах», ядовитых растениях и необходимых опытах. – Недолго, – отвечаю я. – Да, – соглашается Эпсилон-пять. – У нас получится хорошая команда. Он мне улыбается, а у меня такое чувство, что дружелюбием он ударил меня под дых. Как ему помочь? Лита бы заметила, что ему не так много осталось жить в этом мире. А мира, в котором мы жили, больше нет. Нила стоит передо мной. – Как только средство будет готово, мы пошлём отряд Зетта на планету для испытаний. Она показывает на пакеты с образцами. – Зетта-один, зачем собирать так много образцов одного растения? Я не успеваю подумать, и слова сами слетают с языка: – Одним листом можно убить весь Коллектив. Я думала, что от этого растения вы решите избавиться в первую очередь. Она делает вид, что дрожит.