Пушинка подносит спектрометр к скале и ждёт, пока тот покажет состав. – Ага, графит, – говорит она. – Замечательно. Не знаю, как долго я тут выживу, но всё равно здесь лучше, чем оставаться на корабле с Коллективом, зная, что они сделали с моей семьей и со мной. Вселенная будто услышала меня, из глубины джунглей раздаётся свист и воздух сотрясает пронзительный визг. На макушках деревьев в вышине содрогается листва. Лен запрыгивает на трап шаттла, как шлемоносный василиск через пруд. Появляется целая стая похожих на летучих мышей существ с длинными развевающимися хвостами и плывёт по небу в противоположную сторону. Хочется успокоить Лена. Это всего лишь стая безвредных… кого-то. Но опять же, откуда мне знать? Я отхожу от джунглей и, как бы случайно, иду в сторону тёмного пятна на поверхности горы, продолжая притворяться, что по пути измеряю токситестером всё, что растёт. В переговорном модуле звучит визгливый голос Лена: – Канцлер, верните меня обратно. Прошу вас. Я иду вперёд, пока не оказываюсь довольно близко к занавесу из лозы, висящей над тёмным пятном. У меня колотится сердце. Очень похоже на вход в пещеру, просто неизвестно, какой глубины. Я достаю из сумки тепловизор, и, конечно, эта территория холоднее, чем окружение. Лес не скроет тепло тела, особенно от дронов. Но сквозь камень теплосканеры ничего не прочитают. У входа в тёмную пещеру шуршит мини-шиншилла, продираясь сквозь занавес из лозы. Я пользуюсь тем, что Лен всех отвлёк на себя, и бросаю в пещеру камень. Камень дзинь-дзинь-дзинь-дзинькает, пока не затихает. Вроде никто за мной не следит. Монитор можно бросить в озеро. Пещера скроет тепло моего тела. Я буду свободна. Я прикрываю глаза, воображая себя в объятиях Литы. «Представляешь, как страшно было Бланкафлор?» Она цокает языком. «Но она вскочила на крылатого коня и доверилась ему, чтобы он доставил их с принцем через просторы океана. А у короля-то конь ещё резвее, наступает им, как говорится, на пятки. La que no se arriesga no cruza la mar». И она вздыхает. «Волков бояться, в лес не ходить», – говорит она о Бланкафлор. Я оглядываюсь на шаттл. Спрятаться за лозу, и никто меня не увидит. А у Лена не хватит смелости даже взглянуть. Я прислоняюсь спиной к дереву вне их поля зрения. Всего один шаг… В коммуникаторе раздается голос Канцлера Нилы: «Зетты, на сегодня достаточно. Пора возвращаться». Я отодвигаю лозу и заглядываю внутрь: стены пещеры мерцают так же, как и фиолетовые существа в озере. Только здесь биолюминесценция фиолетовая, как в Новой Зеландии в Пещере светлячков. Может, эти пещеры тянутся на много километров, как там. Я прикрываю микрофон на корпомониторе. «Волков бояться, в лес не ходить». Кто-то трогает меня за руку, и я вздрагиваю. Это Пушинка. Я бросаю лозу. – Зетта-один? – говорит она. – Слышала? Пора возвращаться. Я поворачиваюсь к ней. Она улыбается. Ну вылитый цыплёнок! Детские волосы из-за повышенной влажности на Сагане приклеились ко лбу. Я понимаю, что она смотрит вперёд. Не могу же я оставить их с Рыжим жить на корабле с Нилой. Неожиданно меня осеняет, что на самом деле значат слова Литы. Главное в поступке Бланкафлор не то, что она сама пересекла океан, а то, что взяла на себя смелость спасти принца. Если я уйду без Рыжего и Пушинки, этого мало. Только взяв с собой малышей, я «пересеку океан». Но на этом я не остановлюсь. Когда мы навсегда покинем корабль, я напомню им, кто мы такие. Верну память о семьях. Пусть сами решают, как быть дальше. Убегу я не одна, мы покинем корабль вместе. Я беру Пушинку под локоток и вздыхаю. – Да. Пора возвращаться. Закрыв молнию на сумке, полной контейнеров с образцами, мы идём к шаттлу. Прежде чем взойти на трап, я вдыхаю приятный воздух Сагана и ставлю сумку в шкаф, надёжно прикрепив. Мы поднимаемся в шаттл, машина дрожит. Я смотрю в окно кабины пилота на озеро, водопады, горные вершины, потом на мерцающее небо. Здешняя природа красивее, чем в Санта-Фе, и мне муторно возвращаться на стерильный корабль. Лен, похоже, придерживается противоположного мнения, мы возвращаемся туда, где он чувствует себя в безопасности. Но его глаза закрыты, и он схватился за живот. В голове у меня зреет план. Я уговорю Рыжего и Пушинку, скажу, мне нужна их помощь в исследовании пещеры. Даже вот что! Пообещаю рассказать особенную историю, если они мне помогут. Только нужно придумать как преподнести, чтобы они никому не проболтались. И, раз я буду не одна, нужно запастись всем необходимым, а на это требуется время. Нам понадобится еда, вода, место, где укрыться от ветров… Нельзя просто вырваться на Саган и исчезнуть. Даже без наших семей, мы втроем устроим на Сагане свою жизнь. А со временем, может, приблизимся к маминым обещаниям. Корабль взлетает, вдали мелькает стая похожих на летучих мышей зверьков. Губы Лена дрожат, и он нервно глотает воздух. Отчего он никак не успокоится? В шаттле на него никто не нападёт. Наверное, потребуются годы, но я расскажу Пушинке и Рыжему о Земле, вдруг что-то и вспомнится. Смежив веки, представляю нашу первую ночь на Сагане в пещере: я рассказываю им истории и немного о Земле. Я смотрю на Лена, съёжившегося на сиденье в конце корабля. Его трясёт. А вся кожа в нарывах. Глава девятнадцатая Я смотрю на дрожащего Лена, и в голове звучит голос Литы: «Некоторые люди, когда боятся, совершают самые ужасные поступки. Но другие наоборот». Никогда не видела умирающего человека, но понимаю, что, если ничего не предпринять, ему не дожить до возвращения на корабль. Одного крошечного листочка из тех, что я собрала, хватит, чтобы уничтожить нас четверых. Я думаю, что Лен к чему-то прикоснулся. Может, листок ещё на нём. Вдруг зараза передастся мне? Лита научила меня креститься, прежде чем предпринимать что-то опасное. Лен хрипит. Времени на благословение нет. Я снимаю шлем и, отстегнув ремень безопасности, спешу снять шлем с него. Открыв бутылку с водой, лью жидкость на волдыри. Когда ему на голову вылиты последние капли, он глазами умоляет: «Ещё!» – Скорее! Я выхватываю из рук Пушинки бутылку и трясущимися руками выливаю воду на Лена. – На помощь! – кричу я, зная, что Нила и другие меня слышат. Никто не отвечает. Глаза Лена закрыты, дыхание прерывистое. Я выхватываю бутылку у Рыжего, открываю и держу над Леном. Но ни одной капли не падает. – Я хотел пить, – виновато говорит Рыжий. Вода капает у Лена с подбородка, он забивается в угол сиденья и весь дрожит. – Извини, – говорю я, чувствуя полное бессилие. – Больше воды нет. Я размышляю, не попробовать ли образцы из озера, но кто его знает, что вызвало у него такую реакцию, ведь можно только сделать хуже. Я становлюсь на колени рядом с Леном и, глядя на него, борюсь со слезами. Он совсем не такой, как мы. Но он и такой, как мы. Испытуемый для Коллектива. Он закрывает глаза, и его голова скатывается набок. У меня по спине бежит холодок. – Только не это. Я снимаю перчатку и держу руку у него под носом, чувствуя горячее дыхание. Ещё жив. Смотрю в окно, и наконец в поле зрения появляется согнутый богомол – корабль. Пушинка толкает меня локтем. Я смотрю на её выражение лица и вижу что-то новое, чего не замечала раньше. – Чем можно ему помочь? Она косится на него. У меня словно камень с души свалился. Она его жалеет. Коллективу не удалось стереть сочувствие в её разуме. У меня появляется надежда, что вскоре я найду её настоящую. Но радость мгновенно исчезает. Вдруг это заметит Нила? Что она сделает? – Ты должна быть сильной, Зетта-четыре. Ничего не бойся. Я глажу её по шлему, там, где щека. – Для Коллектива? Она откашливается и кивает. – Для Коллектива.