– Я и не боюсь. Это всего лишь оборотень возвращается домой. Я молча ищу в небе Огненного Змея. – Я буду сказочницей. Как ты, Лита. Она выпрямляется, садится, скрестив ноги, и смотрит на меня. – Сказочницей, да. Это у тебя в крови. Она наклоняется. – Просто как я? Нет, mija[5]. Тебе нужно открыть, какая ты, и быть самой собой. – А вдруг я испорчу твои истории? – спрашиваю я. Лита хватает мой подбородок мягкой смуглой ладонью. – Не бойся, это невозможно. Они сотни лет ходят по свету, перебывав до тебя у многих людей. Просто расскажи их своими словами – и они твои. Я думаю о Лите, её матери и бабушке со стороны матери. Сколько они знали историй! Кто я такая, чтобы унаследовать их искусство? Я сжимаю в руке кулон. – Я никогда не забуду ни одного твоего рассказа, Лита. – Знаешь, у планеты, на которую вы летите, тоже есть солнце или два. Она касается ногтем своего кулона. – Посмотри за меня, когда прилетите. У меня дёргается нижняя губа, и слёзы сами катятся по лицу. – Просто не верится, что мы тебя бросаем. Она вытирает с моей щеки слезу. – Ничего подобного. Мы с тобой срослись навеки. Мне так повезло. Ты увезёшь меня вместе со сказками на новую планету на сотни лет в будущее. Я целую её в щёку. – Я не подведу. Обещаю. Сжимая обсидиановый кулон, я думаю, увидит ли Лита Огненного Змея через дымчатое стекло, когда он воссоединится с матерью. Глава вторая Переезд из Санта-Фе к стартовой площадке космического корабля в Национальном парке Сан-Хуан около Дуранго занимает меньше двух часов. Полчаса папа толкает речь, объясняя нам с Хавьером, что нужно перестать ссориться, быть добрее и трудолюбивее. Сначала мне кажется странным, что правительство специально выбрало леса Колорадо, а не военную базу. Но когда вижу пустые дороги и километры густого леса, я понимаю. Здесь будут незаметны даже три огромных межзвёздных корабля, предназначенных для переселения с Земли. Роскошные корабли сконструировали в корпорации «Плеяды», чтобы с комфортом перевезти богатых людей через галактику. Вдоль площадок для взлёта и посадки вертолётов я видела огромные рекламные плакаты интерьера корабля, похожего на пятизвёздочный отель. Тёмно-фиолетовые люстры фирменного цвета корпорации освещали улыбавшиеся лица актёров в нарядной одежде, державших бокалы с мартини и смотревших на воображаемую туманность. Голос человека, словно каждое утро полоскавшего горло маслом авокадо, говорил под фортепьяно: «Корпорация «Плеяды». В межзвёздное путешествие с комфортом! Роскошная жизнь среди звёзд для предприимчивой элиты». Я размышляла о том, какие корабли сейчас. Люди с белозубыми улыбками на рекламных щитах были совсем не похожи на нас: учёных, специалистов по терраформированию планеты, руководителей, которые, по мнению правительства, заслужили право прожить дольше других. А каким образом в их ряды попала моя семья? Как эти политики выбирали? Что, если бы мама с папой оказались постарше? Сколько политиков пролезло без очереди? Мне кажется несправедливым удирать с Земли, когда многие остаются. Родители даже не знали, куда летим, вплоть до вчерашнего дня. Папа говорит, что корабли «Плеяды» строили в огромном подземном помещении у старого аэропорта Денвера. Предполагалось, что они не покинут Землю ещё года два. Первые пробные полёты в космос оказались успешными, но поскольку с вылетом пришлось поспешить, это будет первое межзвёздное путешествие. Если бы вспышка на Cолнце неделю назад не сбила комету с курса, мы бы наблюдали, как через несколько дней Огненный Змей пройдёт мимо Земли, не причинив ей вреда, как это происходило с незапамятных времён. Корабли будут стартовать со старой преобразованной базы спасателей за входом в Национальный парк. Я стараюсь не думать о том, что видела у входа. От базы нас с остальными пассажирами направляют в лес по тропе. Вслед за нами собирается всё больше семей, они ожидают своей очереди сесть на корабль. Роща из осин и сосен пропускает солнечный свет, как грязный стеклянный витраж с пророком Ионой и китом в церкви. Над головой раздаётся внезапный гомон птенцов: я вздрагиваю. Подняв глаза, вижу, как мамаша, деревенская ласточка, вспархивает с гнезда за кормом. Без неё чириканье смолкает. Мама-ласточка знать не знает, что все её хлопоты – напрасная трата времени. Я разглядываю крохотные головки, высунувшиеся по краю гнезда, и жалею их – такие они маленькие и беззащитные. Но потом понимаю, птицам, считай, повезло. Они даже не узнают, от чего погибли. Мы идём к кораблю по тропе, по которой многие наверняка прогуливались. Всё это мало напоминает официальное переселение с планеты Земля. От родителей я узнала, что, судя по экспертной оценке разговоров в Сети, очень многие неформальные и преступные группы подозревают неладное. Оказывается, не зря. Мой братишка, Хавьер, неожиданно замирает, когда мы выходим из-под завесы кедрового полога на открытое зелёное поле. Перед нами появляется чудовищных размеров корабль, похожий на богомола из хрусталя и нержавеющей стали. – Петра?.. Хавьер хватает меня за руку. На противоположном краю поля виднеется точная копия нашего корабля. Он так далеко, что кажется будто наполовину меньше нашего великана. Осталось только два корабля, и я понимаю, что один уже улетел. Папа сказал, что связь с ними исчезла, когда они приблизились к Альфе Центавра. – Всё нормально, – успокаиваю я Хавьера, хотя и сама убежала бы в лес. Из головы не идут Лита, учителя, одноклассники. Гадаю, как они там. Не хочется думать, что в панике прячутся, ведь от судьбы не уйдёшь. Представляю, как Лита и Тиа Берта лежат под красно-чёрным одеялом с бахромой, пьют кофе с секретной добавкой и смотрят, как Огненный Змей возвращается домой. «Берта! Жадничать нет смысла». Лита хватает коричневую стеклянную бутылку и наливает густую жидкость того же цвета в кофейную кружку. «Наверное, ты права, – отвечает Тиа Берта. – Рождество всё равно отменяется, так что нечего и экономить». Берте Лита нальёт побольше. Они чокнутся глиняными кружками, долго будут потягивать кофе, прислонившись бок о бок к столетнему ореховому дереву Берты. Такими я их и запомню. Ещё до того, как родителей выбрали в полёт, многие занялись грабежом. Когда я спросила маму, с чего это они вдруг, ведь добро скоро пропадёт, её глаза подозрительно заблестели. – Люди в панике. Некоторые пускаются во все тяжкие, совершая то, чего и сами не ожидали. Но не нам их судить. Я до сих пор не понимаю, как некоторые сохраняют спокойствие, а другие бесчинствуют. Я должна быть счастлива, что родителей выбрали для полёта на новую планету Саган. А чувство такое, будто дали на Земле последний стакан воды, и я её глотаю на глазах у всех. Я смотрю на комету и вздрагиваю. Ненавижу! Мы с семьёй молча идём по лугу, за нами несколько учёных и ещё одна семья со светловолосым подростком – как муравьи организованным маршем в муравейник. Подойдя ближе, я замечаю вместо зацементированной стартовой коммерческой площадки свежескошенную траву. Мама тихо говорит: – Когда взлетим, вы даже не заметите, что прошло время. Так что нервничать не из-за чего. Но приглядываясь к ней, я ловлю её на том, что она плотно зажмуривает глаза и трясёт головой, словно от этого всё улетучится. – А прибудем на Саган, – продолжает она, – и все начнём сначала, как в фермерском хозяйстве. Там будут и другие дети вашего возраста. Как-то мне от этого не легче. Новые друзья мне ни к чему. Я даже Торопыжку отпустила на свободу за домом Литы. Может, черепашка как-нибудь переживёт удар кометы, уйдя глубоко в свою нору, и заживёт без меня. – Глупости, – бормочу я. – Может, рассказать им про мои глаза, и нас не пустят на корабль. Мама с папой переглядываются. Мама берёт меня за локоть и отводит в сторону, улыбаясь другой, проходящей мимо нас семье. – Что с тобой, Петра? У меня на глазах наворачиваются слёзы. – А как же Лита? Вам всё равно, что ли? Мама прикрывает глаза. – Ты не представляешь, как нам всем тяжело. – Она вздыхает и смотрит на меня. – Тебе больно, понимаю, но сейчас не время.