– Но, папа, они же бирюзу нашли! Она дорого стоит! – Кто решает, чего стоит камень? Он даёт мне серый камешек. – Когда мой проект завершится, то, что мы с тобой нашли, для меня будет ценнее алмаза Хоупа[21]. – Жаль, что мы не можем остаться подольше и поискать, – вздыхаю я. – Не беспокойся, Петра. Мы вернёмся. Папа стучит по макушке моего шлема. – А найдём бирюзу, сделаем это со всем уважением. Менее чем через час мужчины грузят вёдра с камнями в грузовик и уезжают. Папа качает головой. Мы продолжаем искать несколько идеальных камней, которые подойдут к папиным, уже собранным. Когда солнце клонится к горизонту, он находит семь из восьми камней, разрешённых правилами парка. Со лба на защитные очки падают капли пота, затуманивая стекла. Как только я решаю, что с меня хватит, то тут же замечаю в земле крохотный кусочек жёлтого камня. Геологическим молотком я освобождаю края, тяну его вверх и рукой в перчатке смахиваю с него землю. И достаю кусок золотисто-жёлтой яшмы с узкой тёмно-красной прожилкой. Гордо показав его папе, кладу в ведёрко к остальным камням. Папа улыбается. Новая яшма выделяется, как маяк, но в то же время прекрасно сочетается с другими камнями. Папа молча садится на уступ, где мы копали, и хлопает по земле рядом с собой. Я усаживаюсь, и он меня обнимает. Он вздыхает, глядя на закат. Мы грязные и усталые, но это один из лучших дней, которые я запомню надолго. Начинает моросить, и воздух наполняется запахом сырой земли. – Папа? – Да. – Тук-тук. – Ладно, спрошу. Кто там? – Петра. Он глубоко вздыхает. – Какая Петра? Я театрально делаю вдох, втягивая запах дождя в пустыне. – Петрикор[22] – меня дождик принёс. Папа падает на землю и смеётся. Глава десятая Ког постоянно транслирует одно и то же сообщение: «Я Зетта-один, эксперт по ботанике и геологии. Я служу Коллективу». Из ложбинки на шее извлекают ког En Cognito, будто удаляют горящий уголёк. Мысли едва шевелятся, как бывает, если уснуть среди бела дня и проспать больше, чем нужно. Как долго? Что бы там ни твердили в загружаемой информации о том, кто я такая, это не работает. Меня зовут Петра Пенья. Мы покинули Землю 28 июля 2061 года. «Коллектив» собирался стереть все программы En Cognito. Бен пытался спасти меня и мою память. В комнате суетятся люди. Много людей. Спокойствия, как при Бене, совсем не ощущалось. Что меня ждёт после пробуждения? Бена давно нет в живых. Но я до сих пор помню его последние минуты. Выброс. Новую историю. «Заканчивается осушение капсулы номер двенадцать», – говорит приглушённый голос. Если капсулы осушают, мы наверняка прибыли на место. У ног бурлит жидкость. О Господи! Погодите. Я не готова. Разве я не этого хотела? Прилететь на Саган с семьёй? – Впечатляюще. Разве нет? – Положите её на стол. Планировалось совсем не так. Со мной должны быть мама с папой. Неужели это следствие бунта на корабле, случившегося много лет назад? Или что-то ещё ужаснее? Сейчас мне страшнее, чем когда увидела у Литы в курятнике гремучую змею. Голова змеи появляется за одним из петухов. Голова в перьях падает над гнездом. Чувствую, как меня поднимают. С чавкающим звуком кладут на пористую поверхность. Шипение гремучей змеи звенит в ушах. Не могу шевельнуться. Даже не вижу, как вошла Лита с мотыгой. – Положите её на бок. Мы готовы восстановить работы органов. Я хочу закричать, чтобы они остановились. «Дефибриллятор подключён. Разряд…» Я представляю Франкенштейна. Не надо! Не подключайте! В груди пронзительная боль. Сердце глухо стучит. Я кашляю и задыхаюсь. «Жизненные функции восстановлены». В лёгкие поступает воздух. Всё происходит так стремительно. Горло горит, будто глотнула лимонного сока при ангине, и кислота раздражает слизистую. Хочу, чтобы рядом была мама. Я пытаюсь открыть глаза и найти Хавьера, но не получается. Пронзительный вой воздуха, как в пылесосе, наполняет уши. Жар пробегает по лицу сверху вниз, словно уколы кактусовых колючек. Кто-то ахает. – Что это? – Болезнь. Земная. Может, её изолировать? Спокойный звенящий, словно перезвон китайских колокольчиков на ветру, голос говорит: – Прошу не упоминать это слово в их присутствии. – Простите, Канцлер. Я размышляю о Коллективе из новостей. Стереть боль прошлого. Как далеко они зашли? Но учёные и врачи на нашем корабле, как мама и папа, не потерпят ассимиляции. Они будут помнить. Должны. – Веснушки. Палец трёт мне переносицу. – Вредное влияние их солнца на кожу, – говорит Канцлер. – Без защитных фильтров случается такой вид физической аномалии. По щекам течёт тёплая вода. Потом всасывание. В лицо бьёт прохладный воздух. Пылесос добирается до моих ушей, и ватная глухота вдруг полностью исчезает. Слабые гудки взрываются рёвом сирен. Голос робота у меня в голове повторяет слова, но слабее, как отдалённое эхо. «Я Зетта-один, эксперт по ботанике и геологии. Я служу Коллективу». Сколько лет эта запись крутится у меня в голове? Я повторяю правду. Меня зовут Петра Пенья. Мы покинули Землю 28 июля 2061 года. Если это сообщение было записано на мой ког, и я всё равно помню, кто я… может, то, что делал Бен, сработало. Может, и истории, которые он записал, где-то остались.