В последние месяцы Ева видела растущее с каждым днем количество мешков с песком возле больниц и правительственных зданий, заградительных аэростатов в небе, призванных останавливать самолеты противника. Она даже видела, как грузовики подвозили убежища Андерсона [23] к домам с садами, в которые эти убежища могли поместиться. Но сегодняшние новости потрясли ее – она выбежала из Дома Луштак, и ее стошнило в переулке за шоу-румом. От мысли, что Грэм неизбежно попадет на войну, и от всего того невысказанного, что пряталось между строк, ее страх вырвался на волю, как дикий зверь. После «Кафе де Пари» она видела Грэма всего раз, накануне его отправки на подготовку, на званом ужине, организованном Софией в «Савое» в качестве проводов. У нее не было ни минуты поговорить с Грэмом наедине и ни единой возможности сказать ему о своей любви. Напомнить ему, что она полностью, до глубины души принадлежала ему. Что она хотела выйти за него замуж. Вместо этого были долгие взгляды через стол, а затем совсем немного времени, которого хватило лишь на быстрые объятия и неловкое прощание, пока Дэвид ждал в машине, чтобы отвезти Еву и Прешес домой. С того самого момента она пыталась выбраться из сумрака, порожденного неуверенностью в себе и страхом за Грэма, боролась с ними в снах, которые уже не были такими сладостными, как бы ей ни хотелось обратного. Она заблудилась, и все, что ей оставалось – это каждую ночь прижимать к груди дельфина из слоновой кости, надеясь, что Грэм тоже почувствует его силу. Теперь же Ева замерла в дверях знакомого кафе, глядя на мистера Данека. Он сидел за своим обычным столиком, но не один. Алекс встал и коротко поклонился ей. – Какой приятный сюрприз, Ева. И как ты сегодня прекрасна. Уверен, ты уже встречалась с моим другом Иржи Земаном. Я тебе о нем рассказывал, помнишь? Хотя, мне кажется, его имени я не называл. Она резко повернула голову и уставилась на Иржи, вспоминая слова Алекса: «Я знаю человека, который попал в серьезную передрягу в Праге. И именно я заплатил многим людям, чтобы они закрыли глаза, и мы вытащили его из тюрьмы и перевезли в эту страну. Никто, кроме меня, этого не знает. И поэтому он мне очень полезен». Иржи улыбался, словно услышал какую-то невероятную остроту, но не хотел делиться ею. По крайней мере, с ней. Ее взгляд проследовал к мистеру Данеку, курившему сигарету, от которой остался лишь маленький окурок. Затем она снова повернулась к Алексу. – Что?.. – Иногда мистеру Земану и мне необходимо услышать родной язык, поэтому мы приходим сюда послушать новости и сплетни. Как приятно узнать, что ты тоже посещаешь «Хорват». Он выдвинул для нее стул; официант принес Еве кофе. Она взглянула на мистера Данека. – Вы никогда не говорили мне, что знакомы с мистером Грофом. – Она издала смешок, хотя смешно ей не было. – Необычное совпадение. – Не такое уж и необычное, учитывая, как мало чешских кафе в городе. – Он произнес это с неубедительной улыбкой, не сводя глаз с Алекса. – Я с вашего позволения отойду на минуту. Я вижу одного своего друга со свежей газетой. – Не дожидаясь ответа, он встал и подошел к небольшому столику, за которым сидел, развернув перед собой газету, пожилой мужчина. – Полагаю, это ваше, – произнес с самодовольной усмешкой Иржи. Он подвинул через стол два конверта. Ева удивленно уставилась на них, а затем придвинула их ближе к себе. После короткого замешательства она для уверенности открыла один из них и достала письмо. Это было письмо от Грэма – между строчками бумага побурела, словно кто-то опалил ее. – Что с ним произошло? Она хотела задать множество вопросов, но это первое, что она смогла выдавить. Иржи усмехнулся. – Мы хотели проверить, нет ли там чего-либо, что не бросается в глаза с первого взгляда. Алекс протянул руку, выхватил у нее письмо, затем сложил его и засунул в конверт. – Советую тебе убрать их в сумочку и почитать без посторонних. – Я не понимаю. Что он имел в виду? И как он достал эти?.. – Она увидела, что возвращается мистер Данек, и замолчала. Она не хотела, чтобы он заметил письма, чтобы спросил, почему она отдала их Алексу. Она не выдержала бы разочарования в его глазах. Ева засунула письма в сумочку, а затем подняла глаза на мистера Данека, который вернулся на свое место, хлопнув газетой по столу – в ссутуленных плечах и морщинах вокруг глаз читалась какая-то неведомая раньше усталость. Она опустила взгляд на газету и сразу увидела броские буквы, набранные жирным черным шрифтом: «БРИТАНИЯ ДЕЛАЕТ ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ГЕРМАНИИ». Мистер Данек расплющил окурок в почти полной пепельнице и с усталым вздохом откинулся на стуле. Ева моргнула, не готовая поверить в увиденное до тех пор, пока не услышит подтверждения от мистера Данека. – Это правда? Будет война? – Без сомнения, – произнес спокойным тоном мистер Данек. – Герр Гитлер не любит ультиматумы. Он должен дать ответ сегодня до одиннадцати часов, но я уверен, что мистер Чемберлен ответ уже знает. Остается только надеяться, что он уже начал собирать военный кабинет. – Твой Сейнт-Джон наверняка уже планирует, как спрятать тебя в сельской местности? – Алекс говорил медленно, словно они обсуждали погоду. – Хотя я слышал от Дэвида, что София записалась в Женскую добровольную службу. Прямо сейчас она помогает в сопровождении детей, которых эвакуируют из Лондона за город. Ева кивнула. – Да. Она говорила мне. Мы с Прешес тоже записались в «WVS [24]», чтобы помогать в бомбоубежищах, но первого собрания у нас еще не было. Она пошла следом за Прешес и Софией в здание и записала свою фамилию в документе. Но она сделала это, словно была актрисой в постановке, и ее действия не казались ей особо осмысленными. Ева не верила, что все это будет иметь какое-то значение. Но слова на первой странице газеты внезапно сделали все поразительно реальным. Она встала, припоминая раздобытые Прешес отрезки ткани, из которых та сшила светонепроницаемые шторы. Два противогаза на столе в фойе. Прешес заставляла Еву учиться надевать их. – Мне нужно идти. Нам всем нужно идти. И подготовиться. – Вы наверняка уже начали? – произнес Алекс с фальшивым удивлением. – Наша подруга Прешес говорила, что ей нужен кто-нибудь помочь повесить светонепроницаемые шторы. Я предложил Грэма, ведь он такой высокий… хотя он ведь проходит где-то подготовку в ВВС, да? В его глазах мелькнула радость, которую она не разделяла. Проигнорировав его, она повернулась к мистеру Данеку и произнесла: – Спасибо вам за вашу честность. Вы всегда расставляете для меня все по своим местам. – Она совершила ошибку, взглянув на Иржи, который с фальшивым сочувствием смотрел на нее, выдыхая облако дыма. Она бездумно повернулась в сторону двери, оступившись на каблуках. – Мне нужно идти. Алекс положил ладонь ей на руку, придержав ее. – Я провожу тебя до дома. Ева хотела выдернуть руку, сказать ему «нет», но она не знала, остались ли в ее ногах силы, чтобы донести ее до квартиры. – Co oči nevidí, to srdce nebolí, – сказал он мистеру Данеку и Иржи, открывая дверь перед Евой. Перед тем, как дверь закрылась, она успела мельком увидеть пустое лицо мистера Данека, смотревшего в ее сторону. – Что это означает? – спросила она, выйдя на тротуар. У нее кружилась голова; она не помнила, где находилась и куда направлялась. – Это старая чешская пословица. Она означает: «Глаза не видят, сердце не болит». Ты так хорошо умеешь притворяться, Ева. Даже себя смогла обмануть. Она вырвалась и побежала по тротуару. Но ее каблук попал в канализационную решетку и сломался. Она стянула туфли и продолжила идти, понимая, что Алекс сможет поспевать за ней, даже не переходя на бег. Ей нужно было укрыться в своей комнате, успокоиться. Войдя в дом, она взбежала по лестнице, не дожидаясь лифта. Она чувствовала, как Алекс взбирается по ступенькам за ее спиной. Остановившись перед массивной дверью из красного дерева и переводя дыхание, она принялась искать в сумочке ключ, но из-за спешки выронила ее, и все содержимое рассыпалось на полу. – Черт! – Она присела собрать свои вещи, как раз в тот момент, когда Алекс, даже не запыхавшись, добрался до ее этажа. – Полагаю, это твое, – проговорил он, отдавая ей портсигар. Она взяла его, не поблагодарив, затем сунула ключ в замочную скважину и открыла дверь. Она уже готова была сказать ему, что он может идти, что она в порядке, но замерла от звука смеха Прешес. И мужского голоса. Голоса, который она знала. На вешалке для шляп с обратной стороны двери висела форменная фуражка Королевских ВВС. – Грэм? – воскликнула Ева и, бросив туфли, помчалась в гостиную, но замерла на пороге, увидев, что Грэм в новой изящной голубовато-серой форме Королевских ВВС и Прешес сидят рядом на кушетке. Грэм поднялся, и его улыбка поблекла, когда он увидел Алекса за спиной Евы. Ева бросилась через всю комнату к нему. Он колебался всего мгновение, а затем заключил ее в объятия, не заботясь о присутствии остальных. – Ты здесь. Ты в самом деле здесь, – прошептала Ева. Она зарылась лицом ему в шею, вдыхая запах, присущий только ему, который теперь перемешивался с запахом натуральной шерсти. Она хотела остаться там навсегда, заставить исчезнуть Алекса, Прешес и весь остальной мир, чтобы остались только они вдвоем. Вместо этого она услышала, как Алекс пересек комнату, почувствовала, как Грэм отодвинул ее в сторону, крепко держа за талию, и пожал протянутую руку Алекса. – Рад видеть тебя в целости и сохранности, старина, – жизнерадостно приветствовал его Алекс. – Мы не ожидали, что ты появишься в Лондоне так скоро. – И я не ожидал. Мне удалось договориться и получить увольнение на вечер. – Он перевел взгляд на Еву, отметив, что она в одних чулках, а затем его взгляд вернулся к Алексу. – Завтра меня отправляют на другую базу для дальнейшей подготовки. – Куда, Грэм? – спросила Ева. – Поближе к Лондону? Он помолчал, не сводя с нее взгляда. – Я не вправе говорить об этом. – Он убрал руку с ее талии и взглянул на Алекса. – Не ожидал встретить тебя здесь. Он произнес это беспечно, но что-то в его интонации заставило Еву вздрогнуть. – Мы столкнулись в кафе «Хорват». Совершенно случайно. Она оправдывалась, но не понимала почему. Может, из-за чувства вины от того, что она отдавала письма Грэма Алексу. Не то чтобы у нее оставался выбор, или она планировала встретиться с Алексом, или даже хотела сделать это. Но что-то в интонации Грэма заставляло ее объясняться. – Уверен, так и было, Ева. Голос Грэма звучал почти грубо, хотя он продолжал улыбаться. У Евы упало сердце. – Когда ты должен вернуться? – Сегодня ночью. Я должен успеть на поезд в три десять с Юстона. – Но это же даже не целый день. Ева чувствовала, что вот-вот расплачется, хотя ее сердце пело от осознания того, что он проделал столь долгий путь, чтобы повидаться с ней. Грэм быстро взглянул в сторону Алекса и Прешес. – К сожалению, да. А если Германия проигнорирует ультиматум Чемберлена, то, боюсь, мы окажемся на войне. – Нам лучше остаться здесь и послушать радио, – посоветовал Алекс. – Осталось меньше часа. Грэм взглянул на небольшие каретные часы на каминной полке, и на его лице мелькнуло раздражение. – Так и поступим.