Жаби тем временем забралась на самую верхушку дуба. По дороге ей не встретился никто, кого можно было бы допросить. Однако наверху, на сухой ветке, понурив голову, сидела взъерошенная птица. Это была ворона. — Кааар, — печально огласила она мир своим криком. — Ну и как у нас тут дела? — отдав честь, спросила Жаби. Ворона окинула её мрачным взглядом. Вороньи лапы были грубые и узловатые, а клюв — большой и острый. Жаби стало не по себе. Честно говоря, она даже немного испугалась, хотя и была полицейским. Она ещё раз отдала честь — главным образом для того, чтобы указать вороне на полицейскую шапочку. Съесть полицейского — наверняка серьёзное преступление, рассуждала Жаби. Но вдруг ни с того ни с сего ворона заплакала. Никогда ещё Жаби не видела, чтобы вороны плакали. Она хрипло всхлипывала и сипло покашливала. Крупные слёзы катились по блестящему клюву. — Ну-ну, — сказала Жаби и осторожно погладила её по голове. — Не бойся, полиция не даст тебя в обиду, мы всё уладим! С клюва сорвалась большая капля, и Жаби отпрыгнула, чтобы не промокнуть насквозь. Как утешить ворону? Может, с ней надо говорить, как с маленьким ребёночком? — Ню-ню, моя малисечка, не плачь, не плачь, всё будет халясё, — сказала Жаби. Ворона положила свою тяжёлую голову на худенькое Жабино плечико. От неё слабо пахло грязью, проливным дождём и прелыми листьями. — Разве я серая и ободранная? — жалобно спросила ворона. — Разве мои птенцы страшные как чучела?.. — Кто же это такое сказал? — воскликнула Жаби. — Ты не только серая, но ещё и чёрная, и стильная, и крылья у тебя вон какие громадные. Жаби было немного не по себе оттого, что ей приходится говорить такие вещи. — Кто тебя обзывает? — спросила она. Ворона перестала плакать и, не говоря ни слова, слетела с ветки. Жаби осталась ни с чем. Когда Гордон и Жаби встретились на лугу, комиссар едва дышал от усталости. Он показал коллеге свой блокнот. В нём было записано одноединственное слово: КТО? Жаби показала свой блокнотик. В нём было несколько росчерков тут и там. В этот миг над лугом пролетела большая чёрно-белая птица. Чёрно-белая, подумал Гордон. Не снилось ли мне что-то чёрно-белое? Глава 3. Последнее дело? Они поспешили в отделение. Первой бежала Жаби — весело и вприпрыжку. Она пела песню о том, как хорошо она умеет «расследовать, да-да, рассле-расследовать!». Следом ковылял Гордон. После заплыва у него ломило всё тело и кружилась голова. Добравшись до отделения, комиссар Гордон сел за стол и посмотрел на белый лист с печатью. — Во-первых, полицейские должны всё хорошенько изучить, — повторил он. И записал: 1. Всё изучить! — Всё изучи-ить! — пропела Жаби. 2. Не роняя собственного достоинства! Это был следующий пункт, и песня Жаби смолкла. Она отдала честь. 3. Поделить обязанности! — Мы разделимся на группы, — объяснил Гордон. — Я буду маленькой группой? — спросила Жаби. Гордон рассеянно кивнул. — Затем идёт самый важный и самый страшный пункт, — сказал он. — Когда я повстречал ужа, я знал, что он может меня съесть. Но это меня не остановило. Я мужественно допросил опасного хищника. Я был готов ко всему, даже к тому, что меня съедят. Полицейский не должен останавливаться ни перед чем. Когда-нибудь я, быть может, расскажу тебе о своей жуткой встрече с лисом… Гордон записал: 4. Будь готов к тому, что тебя съедят! — Ух, — отозвалась Жаби. — Пока что я ещё не такая смелая. Я очень боялась вороны, и, если бы она напала на меня, я бы убежала и спряталась в мышиную норку… Гордон строго посмотрел на Жаби. — А потом вызвала бы подкрепление, — добавила Жаби. Гордон кивнул. Какая смышлёная у него помощница. Однажды он сделает из неё комиссара. Надо только найти фуражку побольше. И чтобы бляшка была не одна, а несколько. Возможно, где-нибудь в шкафу у него завалялась старая фуражка… — Возьми этот листок и прочитай! Жаби взяла бумажку. Она долго вертела и крутила её в лапках. Щурясь, приглядывалась к словам. Потом подошла к окну, чтобы получше разглядеть. — Хмм, — сказала она. — Что, какие-то трудности? — спросил Гордон. — Да так, ерунда. Они пили чай и ели обеденные кексы из банки в розовый горошек. Ананасовые. Жаби съела один кекс. Гордон — четыре. Двойных. И банка в горошек тоже опустела. Хмм, подумал Гордон. Надо бы мне поменьше есть. — Теперь подведём итоги! — сказал он и растянулся на кровати. Лучше всего ему думалось лёжа. Жаби легла на свою постель, которая стояла рядом. Гордон прокашлялся. — Если нас съедят, это будет наше последнее дело! — опередила его Жаби. — А это немного печально… Коллеги задумались. Отогнав от себя эту грустную мысль, Гордон снова прочистил горло. — Итак, обстановка в лесу неприятная, — продолжил он. — Многие животные расстроенны. Разумеется, расстраиваться никому не запрещается, но я не хочу, чтобы в моём полицейском округе кто-то грустил. Какой-то негодяй шастает по лесу и дразнится. А дразниться уж точно запрещено! Это надо немедленно пресечь… У Жаби возник вопрос: — А как понять, что запрещено, а что нет? Гордон с трудом поднялся и прошёл в другую комнату, где располагалось отделение полиции. Там он взял книгу. Самую толстую книгу в участке. Он приволок её к столику возле кровати и взвалил на него. Столик затрещал под её тяжестью.