Работа полицейского может длиться день и ночь, поэтому важно различать время суток на вкус. Вдруг утренняя банка окажется пуста? Но нет — кексы были на месте. Гордон поставил один на другой два ванильных кекса и запихнул в рот. Какое наслаждение! — Грумф, грумф. Какой-то я стал прожорливый последнее время, подумал он. Жаби копалась в сундуке с костюмами, который стоял под кроватью. Отыскав в нём золотую корону, она надела её и принялась плясать по комнате и распевать: «Я раскрыла это дело, я раскры-ы-ыла дело». И всё время поглядывала на себя в зеркало. — Знаешь, раньше я прямо-таки зашивался на работе, — сказал Гордон. — Но с тех пор, как зимой я взял тебя в помощники, работать стало легче, и обстановка в отделении сейчас куда приятнее. Мышь прошлась на цыпочках, и комиссар зааплодировал. — Съем-ка я ещё один кекс, — сказал Гордон. — Двойной. М-м-м, грумф-грумф. Ну вот, теперь я доволен… Вдруг Жаби замерла, подняв лапку, и серьёзно посмотрела на шефа: — А вот в лесу у нас не все довольны. Вид у животных печальный. Это странно. Они грустят. — Правда? — удивился комиссар. Мышь кивнула. Она заглянула в пустую банку. От утренних кексов остался только запах. У Жаби был отменный нюх, и она обожала ваниль, пахнущую ветром, цветами и высокими далёкими горами. Комиссар Гордон доковылял до стола и взял чистый лист. Полицейские не должны сидеть сложа руки! Он ещё не придумал, что написать в рапорте. Пока что. Поэтому просто достал из ящика старую и очень важную печать. Поднёс её к бумаге. Чуть подвинул вправо. Потом чуть влево. Ага, вот так идеально. Ка-данк, — пропела печать. На бумаге появился красивый, гордый штамп. Новое расследование началось. Глава 2. Кто дразнится? — Во-первых, важно помнить, что полицейские должны всё тщательно расследовать, — сказал комиссар Гордон. После того как он ставил печать, его голос всегда звучал немного торжественно. — Надо устроить слежку! — сказала Жаби и отдала честь. — Есть, шеф! Она тоже в таких случаях всегда говорила немного торжественно. — Может, переоденемся? — радостно добавила она. — Замаскируемся? Я притворюсь маленькой бойкой актрисой и танцовщицей. А ты — древней хромой старушкой с клюкой… Комиссар немного расстроился. — Хммф, — фыркнул он. — Во-вторых, полицейские должны всегда вести себя корректно, не роняя собственного достоинства. Коллеги надели форменные фуражки. Гордон — фуражку комиссара, большую и круглую, с блестящим козырьком и большой золотой бляшкой, на которой были изображены королевская корона и два дерева. Жаби — маленькую матросскую шапочку с крошечным золотым значком. И отправились изучать обстоятельства дела. Был чудесный июньский день. Гордон шёл первым. Он держал руки за спиной — полицейские всегда так делают. Потом остановился, широко расставив ноги и немного приподнявшись на цыпочках. Так тоже принято у полицейских. Жаби шла следом. Как и Гордон, она сложила лапки за спиной и встала на цыпочки. Ей очень хотелось поскорее стать настоящим полицейским. Сперва они увидели мышь, которая копала глубокую нору. — Ну и как у нас тут дела? — спросил Гордон, как обычно спрашивают полицейские. — Ну и как у нас тут дела? — спросила Жаби. Мышь перестала копать и стёрла пот со лба. — Я рою глубокую нору. Приходится быть осторожной.. Опасливо оглядевшись, мышь спрыгнула в нору и продолжила рыть. — А что, нынче звери в лесу добрые? — спросил Гордон, достав блокнот и ручку. — Ха-ха-ха! — ответила мышь из-под земли, и по норе прокатилось призрачное эхо. Гордон не стал записывать её ответ. Полицейские пошли дальше через лес — на юг, в сторону озера. В этих краях они бывали не часто. По дороге им повстречался кролик, который только что нашёл морковку. Вид у него был слегка напутанный и печальный. Не пожелав разговаривать, кролик ускакал. — Ты права, моя милая Жаби, — сказал Гордон. — Что-то тут не так. Придётся нам продолжить расследование. Третье важное правило: полицейские не выполняют всю работу в одиночку. Они делят обязанности. Один лезет на дерево. Другой прыгает в воду… — Я не очень-то хорошо плаваю, — призналась Жаби. — А я — хорошо! — довольно сказал Гордон. — Да что ты! Как здорово! Я и не думала, что ты умеешь плавать. — Вообще-то я жаба! Хммф. Комиссар снял всю одежду, кроме фуражки. Потом вошёл в воду и поплыл — спокойно, с чувством собственного достоинства. Жаби наблюдала, как комиссар удаляется от берега. Он был похож на тяжёлый мячик. Настоящий полицейский, подумала Жаби и быстро вскарабкалась на ближайший дуб. Сперва Гордон подплыл к лесным ящерицам, загоравшим на островке, — добродушным, но молчаливым родственникам жаб. Потом он догнал утку с семью пушистыми утятами. Но утки только бестолково крякали и перебивали друг друга. Гордон избороздил всё озеро и наконец повстречал ужа, который искал, чем бы позавтракать. Гордон не особо любил ужей. Один его немолодой родственник пропал без вести в желудке старого ужа. Это тощие, склизкие создания с огромной пастью, неприятным языком и ледяными глазами. Гордон был рад, что не снял полицейскую фуражку. — Всё путём? — спросил он. — Вообщщще-то нет, — прошипел уж. — Печально, шшшто они драссснятсся. — Да, это недопустимо, — согласился Гордон. — А как они дразнятся? — Они говорят, шшшто ужжи тогцщгцие и сссклиссские… — Хм, — сказал Гордон, слегка покраснев. — Возмутительно. Но кто… — До вссстречи! — коротко ответил уж и ускользнул. Гордон призадумался. Настроение в лесу и на озере действительно было так себе. В его полицейском округе! Этого Гордон не мог допустить. Но кто же говорит такие неприятные и обидные вещи? Кто?