— Пять зим! — гордо сказал он и показал на дом, завидневшийся в прогале средь зарослей. — Окна, запертые ставнями снаружи. Мы их отпирать… — …Если никто не заметит из кажима. Он стоит прямо напротив. — Моя наведаться в кажим. — Может, вдвоём? — Нет, — покачал головой Бьющая Птица, — моя один. Надо тихо… Он оставил винтовку и беззвучно скользнул в заросли. Волнуясь, Чуга отправился к ранче, стараясь ступать как можно тише, избегая хрустких сучков, но у него это плоховато получалось. «Охотник, называется!» — ругал он себя. Совсем ходить разучился! Прёт как корова в чапареле… Выбравшись к корралю, огороженному жердями, Фёдор согнулся в три погибели и перебежал до угла. Выглянув, стал ждать. Было тихо, только однажды из кухни выглянул хмурый повар в грязном переднике. Выплеснув помои из тазика прямо во двор, он постоял, щурясь на солнышке, почесал пузо, сплюнул и вернулся к плите. Тотчас же из барака вышел Танух, пряча нож в чехол на поясе. Спокойно, как у себя дома, он прошествовал к ранче и прижался к стене под окном комнаты для гостей. Оно было плотно прикрыто толстыми ставнями с крестовидными прорезями-бойницами. Чуга тут же подбежал, притулился рядом с индейцем. — Ну как? — Там был один, — сказал колош. — И его там больше нет, — хладнокровно кивнул помор. — А чего он… Фёдор быстро осмотрел окно, потрогал простенький запор и тихонечко приподнял ржавый крючок. Ставни открылись без шума. Чьи-то руки тут же раздёрнули шторы за стеклом, и Чуга увидал бледное лицо Натальи. Чтобы не вскрикнуть, девушка закрыла ладонями рот, но тут же всплеснула руками, радуясь и оживляясь. Помор приложил палец к губам и попытался поднять раму. Та не двигалась. Тут в окне замаячил Костромитинов и помог Чуге со своей стороны. Рама поддалась и пошла вверх. — Федя! — Наташа! — Вылезать, — прервал их Бьющая Птица. — Быстро. — Да-да… Первой спустилась Коломина, дядя и Фёдор помогали ей. На девушке хорошо сидело платье скво из тонко выделанной кожи с разрезами по бокам, позволявшими ездить верхом. Пётр Степанович вылез сам, цедя нехорошие пожелания «этому бостонцу». — А матушка ваша где? — прошептал Чуга. — У Хлебниковых загостилась! — Держите, — шепнул Фёдор, протягивая Наталье свой револьвер. — Спасибо, Федь, — улыбнулась девушка, — у меня есть. Отвернувшись, она достала ладный «кольт» 36-го калибра с серебряной насечкой, с рукояткой, отделанной слоновой костью, а в следующую секунду из покинутой комнаты донёсся шум и негодующий возглас. Забухали сапоги, и в распахнутом окне нарисовался Антонио Суноль. — Все сюда! — взревел он, вскидывая обрез. Грохнул выстрел из «смит-вессона», и тут же сработал «кольт». Суноль вскрикнул, хватаясь за грудь, роняя обрез. Отняв ладонь, он с ужасом воззрился на кровь, капавшую с грязных пальцев. — Ты заказал музыку, — отрывисто выпалила Наталья, — вот и пляши теперь! Антонио сомлел, валясь на пол, а беглецы со своими пособниками бросились к лесу. Крики, ругань, стрельба малость запоздали, наводя суету и переполох. — Их там много! — воскликнула Коломина. Князь с бакерами не стал дожидаться, пока спасённые добегут, и выскочил навстречу, ведя коней в поводу. — Вы с дядей садитесь на коней, — решил Фёдор, — и дуйте к каньону Ла-Рока. А мы с Танухом прикроем ваш отход! — Не нравится мне это, — проворчал Костромитинов, — да делать нечего. Едем, Наталья! Дядя с племянницей ускакали, а команда помора осталась. Отступая вдоль склона, друзья скрылись в шести мамонтовых деревьях. Огромные краснокорые красавцы надёжно прикрыли их, а в следующий момент целая орава всадников вынеслась на берег ручья — и попала под кинжальный огонь. Пятеро друзей едва поспевали передёргивать затворы винтовок. Вылетел из седла один бандит, другой взмахнул руками, роняя оружие, а остальные бросились кто куда, хоронясь за деревьями и паля в ответ. Вражеские пули впивались в стволы, щепили их так, что кусочки коры летели во все стороны. Кто-то из подручных Суноля, путаясь в чапсах, перебежал полянку, паля с обеих рук. Фёдор выстрелил, но мимо, вторая пуля ударила стрелку под ноги, тот шарахнулся и упал. Туренин добил его. Или только ранил? Группка «стреляющих ковбоев», прячась за деревьями, двинулась в гору, обходя друзей с фланга. — Отходим, — нервно сказал князь, — иначе попадём под перекрестный огонь! — Таки да! Чуга кивнул, соглашаясь. Забравшись на коней, одновременно стараясь не высовываться из-за деревьев, друзья начали отступать. Спокойно уйти им не дали — пятеро или шестеро всадников, предводительствуемые Большим Пако, помчались напролом. Кони с ржанием проскочили ручей, поднимая тучу брызг, а всадники палили изо всех стволов. Пули так и свистели, зудели злобными осами, Фёдор чудом избегал их губительных укусов. И тут позади их сомнительного убежища раздались два выстрела дуплетом. — Федь, уходите! — послышался звонкий голос Натальи. — Мы с дядей вас прикроем! Сердясь и радуясь, помор подбодрил коня. А тот и рад был уйти с линии огня, не нравились ему звуки стрельбы и вся эта недобрая кутерьма. Одолев довольно крутой склон, вся семёрка встретилась на солнечной прогалине. Костромитинов выглядел несколько смущённым. — Не выдержал я такого оборота, — проворчал он, — противное это дело — бегать от всякой шантрапы… Сперва-то нам чёрные двойки выпали, а теперь выходит флеш-рояль! Чуга, глаз не сводивший с раскрасневшейся Натальи, выглядевшей прехорошенькой девой-воительницей, замедленно кивнул. Он старательно отводил взгляд от её ног, обнажившихся выше колена, но глаза плохо слушались… Выехавший на открытое место Танух вскинул винтовку и терпеливо ждал появления врага. Дождался, пока сунется самый нетерпеливый, он же глупый, и нажал на спуск. — Попадать, — удовлетворённо сказал индеец. А Фёдор будто опомнился. — Уходим! — крикнул он. — Я впереди! — бодро сказал Пётр Степанович. — Тутошние места я знаю как свой дом! Пропустив всех вперёд, Чуга двинулся замыкающим, время от времени постреливая. Большого урона живой силе противника он не нанёс, но дал понять, что погоня может и похоронами обернуться. Перевалив холмы и выехав на небольшую равнинку, беглецы стали поспешно пробираться к горам. Тут, если не поторопиться, станешь лёгкой добычей — вакерос Большого Пако получат хоть и маленькое, но преимущество: те, кто убегают, окажутся как бы внизу, а те, кто повыше, примутся истреблять их со всеми удобствами. — Поднажмите! — надсаживаясь, крикнул Костромитинов. Лошади пустились в галоп, пуская за собой плотный пыльный шлейф. Далёкий выстрел из винтовки был едва слышен и никак не аукнулся, не задев ни двуногих, ни четвероногих. Кусты чапареля, словно расставленные пальцы руки загребущей, наступали на равнину, а чуть дальше смыкались колючей зелёной стеной. Путь разбегался тысячей узких извилистых троп, чаще всего заводивших в тупики, прерывавшихся, петлявших, и найти дорогу в этом лабиринте было невероятно сложно. Проплутав вёрст пять или шесть и резко свернув за высокую скалу, испещрённую индейскими петроглифами, Пётр Степанович воскликнул, очень оживлённый и будто помолодевший: — Оторвались вроде! За мной! Кавалькада едва протискивалась тесной расщелиной, пока не выбралась к зелёному оазису — скалистые стены вздымались на добрых полсотни саженей вверх, расширяясь к небу, а внизу курчавилась травка, гудели величавые мамонтовые деревья. В одном месте по стене сбегала вода, отчего камень у подножия казался чёрным. Место для обороны было удобнейшее, даже один человек из укрытия мог отбиваться от целой орды. Попробуй только сунься! Да и кому соваться-то? Места надо знать! — Здесь и переночуем, — сказал Костромитинов. — Тут нас никто не найдёт. А если найдёт, то своё получит. Кони устали, до Ла-Роки вашей полдня ехать, а солнце уже село… — А сверху нас никто не заметит? — спросила Наталья, задирая голову вверх. — Можешь быть спокойна! Посматривая на девушку, Фёдор расседлал чалого и старательно протёр пучком травы. Повалявшись как следует, мустанги не спеша двинулись попить из маленького, но глубокого прудика. Стемнело незаметно. Каньон затянуло непроглядными тенями, лишь наверху густо синело небо, меченное первыми звёздами. Огонь можно было не скрывать, всё равно никто не увидит, так что костёр беглецы разожгли большой, благо сушняка хватало. Холодов в Калифорнии ждать не приходилось, но по ночам и озябнуть можно. Скоро дожди пойдут, непроглядные туманы покроют равнины плотной белой мгой… Пламя бросало отсветы на крутую стену, выхватывало из тьмы смутные силуэты пасущихся коней, фигуры людей сидящих или прилёгших. Наталья повернулась, освещённая костром, и Чуга снова залюбовался ею — изящным профилем, стройной шейкой, весьма заметными очертаниями груди. Коломина чем-то напоминала ему Олёну. Не фигурой, не лицом, а чем-то невыразимым, чему и слова-то не подберёшь. Душою, может? Чистой, светлой, злыми умыслами не отягощённой. Как у дитяти малого… Внезапно девушка глянула прямо ему в глаза.