— Да, да, рад слышать. Все слава богу. Ждем вас.— Вернувшись к столу, произнес: — Господин Рендал... везет нам хорошие вести. — Мне нужен ваш совет, Анисим Ефремович. Есть один план. Готовы ли вы выслушать меня? — спросил Алпатов. — Весьма охотно. — Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, деятельность нашего с вами центра подошла к тому рубежу, когда требуется новый импульс. Можем ли мы честно сказать друг другу, что делаем сейчас все, на что способны? Не повторяем ли сегодня то, что было уже вчера? — Есть объективная оценка нашей деятельности,— равнодушно отвечал Шевцов.— Как мне подсказывает опыт, американцы не привыкли вкладывать капитал в бесперспективное предприятие. Тот чек, который передал нам господин Рендал... — Дельно, Анисим Ефремович, дельно. Готов подписаться под любым вашим словом. Только все, о чем вы говорите, относится к времени прошедшему и настоящему. Я же прошу вас посмотреть вместе со мной в будущее. Убеждены ли вы, что американцы будут столь же щедры и завтра, если мы начнем повторяться? Что не иссякнет боевой дух у наших с вами товарищей по оружию? Наш центр сделал немало... Многие американцы и, самое главное, их правители смотрят сегодня на Россию совсем не так, как в сорок пятом. — В том-то и дело, что совсем не так. Осмелится ли кто-нибудь сказать, что сведения, которые мы предоставляем в распоряжение спецслужб, ничего не значат? Службам нужны люди, хорошо знающие так называемую социалистическую действительность — и сильные и слабые стороны ее. Разве не наша информация является определяющей при разработке тем радиопропагандистских передач? Капля камень точит. Но не сама по себе, а в союзе со временем. На все надо терпение...— И добавил, как отрезал: — Ваших тревог и опасений не разделяю. «Доволен собой, своей жизнью,— подумал Алпатов.— И положением тоже. И полагает, что всегда его будут привечать и чтить, как сегодня. Человек с подобным настроением мало пригоден для руководящей роли. Да кого лучше найдем-то? Столь убежденного противника Советов искать да искать. Надо набраться терпения и растолковать ему все по порядку». — Это не тревоги и не опасения. Это попытка сделать шаг за пределы, которые мы почему-то сами себе установили. Нужна инициатива, находчивость... Нужно что-то такое, что поставило бы всю деятельность центра на новую ступень. — Как я понимаю, у вас есть предложение? — Да, есть одно предложение. Если осуществим задуманное мною, наши акции возрастут, возможности расширятся... — Слушаю. — Из достоверных источников стало известно, что в ближайшее время из Москвы прибывает дипломатическая миссия. Алпатов назвал город, находившийся в двухстах милях от Сан-Педро, и продолжал: — Ни у кого не должно оставаться сомнений в том, что Советы предпринимают попытки дипломатического и идеологического вторжения в Южную Америку. А пока такие сомнения, к сожалению, имеются. Наши же боевики киснут без настоящего дела. — Вы хотите дать мне время на обдумывание? Должны ли мы кого-нибудь поставить в известность о вашем плане? Пока — никого. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ГЛАВА I Тайну пороха связывают с именем изобретателя тринадцатого столетия Роджера Бэкона. Он зашифровал способ производства взрывчатого вещества в письмах «О тайнах искусств и природы и о ничтожности магии», датированных 1249 годом. Понадобилось шесть с лишним веков на то, чтобы до конца разгадать тайный рецепт. В переводе с английского звучит он примерно так: «Возьми трилесы, рошка у гольпогоно и ресы; и так произведешь гром и разрушения, если знаешь средство. Увидишь, говорю ли я загадками или в соответствии с истиной». Выделенные слова состоят из тех же букв, что и слова «селитры, угольного порошка и серы», которые и позволяют постичь секрет ученого. Бэкон не хотел, чтобы действия сил природы, доведенные до высшего напряжения, стали достоянием многих — кто знает, на что употребит изобретение властный человек, к которому попадет тайна, и сколько жизней унесет во имя корыстных своих желаний,— поэтому воспользовался анаграммой. О Роджере Бэконе генерал Антон Фролович Овчинников вспомнил невольно, знакомясь с зашифрованными именами из списка, который был обнаружен в портфеле Уго Зедлага. Написав на листке несколько слов, он вызвал своего заместителя Григория Гая и, едва тот вырос в дверях, сказал: — Я тебе задам один вопрос, только не торопись отвечать. Подумай. Хочешь, запомни, что я тебе скажу, а хочешь — запиши, так, пожалуй, даже будет лучше. Гай вынул из нагрудного кармана кителя тонкую записную книжку и шариковую ручку — из тех, что начали входить в обиход,— и приготовился. Заглянув в листок, Овчинников продиктовал: — «Гашир битюл идказаг вопросительный знак». — Еще как,— ответил в темпе блица Гай. — Удивил! Как же ты так быстро? — Уж больно несложная анаграмма, Антон Фролович. Вы хотели спросить: «Гриша любит загадки?» Просто в молодости приходилось немало попотеть на занятиях. — Так вот, к портфелю Зедлага. Одно из имен — Слинавсорб Ссоккивтам. Первое из этих слов означает скорее всего «Брониславс». Установив последовательность букв в анаграмме, я сделал несложную перестановку букв во втором слове... получилась фамилия «Матковскис». Что-нибудь говорит тебе это имя? Постарайся, пожалуйста, вспомнить. — Орловская область, тайная полевая полиция, расследование по делу убийства бухгалтера колхоза «Маяк» Демидовича и его дочери, если не ошибаюсь, медицинской сестры. Из Орла Матковскис исчез вместе с фашистами. По делу проходил как рядовой военный преступник, не ясно, для чего надо было зашифровывать его фамилию, да еще так примитивно. — Не точнее ли сказать — торопливо. Посмотри, каким почерком писал Зедлаг, будто на ходу. Но дело не в этом. Я запросил справку, и выяснилось, что Матковскис полгода — с ноября сорок второго по март сорок третьего года — обучался в фюрстенбергской школе СД, которой командовал в то время... догадайся кто? Тот самый Зедлаг. Я не разделяю мнения, что Матковскис рядовой военный преступник. Судя по всему, он пользовался особым доверием начальства, раз получил возможность в отличие от других фашистских прислужников покинуть Орел за несколько дней до вступления в него наших частей. К множеству вопросов, которые были связаны с именем Зедлага и его портфелем, прибавляется еще один... с пунктами и подпунктами. Почему особо выделен Матковскис? Какие имел связи? Где находится в настоящее время? — Вопрос или поручение, Антон Фролович? — спросил Гай, хорошо знавший привычку начальника — сочинить для самого себя несколько вопросов потруднее, потом выделить из них самый главный, ответ на который помогал находить попутно ответы и на другие второстепенные вопросы. — И вопрос и поручение. В книжке Зедлага есть еще одно зашифрованное имя: «Болдин Павел Александрович». Тут справка — воевал у Брусилова, бежал в Канаду. Богатый русский эмигрант, глава рекламной компании. Попечитель антибольшевистского фонда. Мог ли быть он связан с Матковскисом?.. А если да, то по какой линии могли бы осуществляться связи?.. Поспешил ваш Песковский Зедлага на тот свет отправить. — Но Зедлаг выстрелил первым. Песковский действовал решительно, как-никак Зедлага не выпустили и портфелем его завладели... — Все это, так сказать, детали. Главное в том, что вместе с Зедлагом ушла тайна организации, которая в наши дни объединила две русские эмиграции — контрреволюционеров двадцатых годов и военных преступников сороковых. Знаешь лучше меня, чем может быть чреват такой союз, поддерживаемый и финансируемый заокеанской реакцией. Что бы там ни было, Песковский не выполнил задания полностью. Неодобрительно посмотрел на начальника Гай. Он только что собирался начать разговор о том, что Песковский, проведший в тылу врага все годы войны, достоин особого поощрения. Отнюдь не безразлично, с каким настроением работает за рубежом, один на один со своими сомнениями, воспоминаниями, ожиданиями, опасностями, этот человек. — Подготовьте мне все, что известно о Болдине,— распорядился генерал, перейдя на «вы» и этим подчеркивая важность поручения.— Круг его знакомств, интересов, привязанностей. Получены фотографии Уразова и его группы. Теперь ясно, она обосновалась в Южной Америке. Адресок не очень точный, но постепенно круг стран, где гостеприимно встретили военных преступников, сужается. Эти фотографии перешлите Сиднею Чинику... И последнее. Надо поработать над вариантом передачи наследства Чиника-старшего. А говоря точнее — кассы «Вещего Олега». Представьте ваши соображения, как лучше ею распорядиться. Узнайте, что считает наиболее подходящим Сидней Чиник. Цель Чиника и Песковского — отыскать след группы Уразова и осесть... неподалеку. ГЛАВА II На юго-восточной окраине бывшего английского форта Йорк, там, где начинается широкая, гладкая и прямая, как индейское копье, дорога к Ниагарскому водопаду, высится печальный холм, обсаженный кипарисами, грабами и соснами. В 1814 году здесь из последних сил держал оборону отборный отряд англичан, отбивая атаки американцев. Британцы гордо отвергли ультиматум о сдаче и положили на поле брани немало вражеских солдат и офицеров, когда же янки все-таки удалось завладеть городом, они, дав волю мстительным страстям, сперва разграбили его, а потом сожгли. На месте канувшего в Лету форта Йорк торопливо, в лад с американским темпом, вырастал город, впоследствии переименованный в Торонто. Торонто в переводе с индейского значит «место сборищ». После окончания второй мировой войны это название приобрело второй смысл. К берегам священного, воспетого в индейских сказаниях озера Онтарио начало стекаться отребье войны; специальные эмиссары, уполномоченные правительством Канады, вербовали в лагерях для перемещенных лиц переселенцев. Среди тех, кто сошел 12 декабря 1946 года с самолета, совершившего трансконтинентальный рейс, был человек с угловатым напряженным лицом и прямыми, будто протянутыми с помощью ватерпаса плечами. Быстро бегавшие глаза выражали нетерпение. Следуя мелким-мелким шагом в зал выдачи багажа, он нервно озирался по сторонам. Выдержав тяжелый и бесстрастный взгляд пограничного чиновника, подчеркнуто долго сверявшего подлинность фотографии на паспорте, и услышав наконец желанный щелчок на турникете, он облегченно вздохнул, и едва сделал первые шаги гражданина, признанного и принятого Канадой, как услышал: — Брониславс Григорьевич! Добро пожаловать, нашего полку прибыло! — Широко раскинув руки, к нему приближался грузный человек с бровями, сросшимися на переносице.— Рад приветствовать вас! — Анисим Ефремович, салфет вашей милости! — Матковскис протянул руку, предупреждая попытку облобызаться.— Имел один надежд видеть здесь Болдина Павла Александровича. — Заболел Павел Александрович,— скороговоркой произнес Шевцов,— годы, годы... А это мой друг господин Слепокуров Клавдий Иванович, прошу любить и жаловать! — И Шевцов представил гостю невысокого человека с сухим матовым лицом, плотными и полными губами, наполовину скрытыми мягкой смолисто-черной бородой. — Я знал один Слепокуров, немножко мало похожий на вас. Если моя память не барахло... его поздравлял перед целым строй его превосходительство генерал Власов. — Было дело,— скромно потупил очи Слепокуров.— Нас поздравлял. — Клавдий Иванович лично подбил два танка,— не без гордости за своего друга произнес Шевцов. — Где мы, однако, могли встречаться? — полюбопытствовал Слепокуров, напряженно вглядываясь в лицо нового знакомого. — Я приезжал к генерал Власов с делегация литовской молодежи. В самой половине сорок второго года. Мы имели привозить скромные подарки. На армия было торжество... присяга новых бранцев. Надо иметь затруднительство, чтобы узнавать вас. Это хорошо? Это плохо? — Здесь некого опасаться, Брониславс Григорьевич,— произнес Шевцов.— Красным агентам дорога в Канаду заказана, живите спокойно. — Я не за то приехал — спокойно жить. — Знаю, знаю,— выговорил Шевцов, открывая дверцы «мустанга» и приглашая Матковскиса занять место рядом.— Наш центр заинтересован в новых силах и новых идеях. — Идея оставается прежней, слава богу... Плюс новый смысл. Машина шла, будто едва касаясь шинами ровной, без щербинки ленты асфальта. Матковскис бросил взгляд на спидометр, стрелка уткнулась в цифру «90». — На счетчике пишется миля или километр? — Давно не ездили? — На такая машина первый раз. Миля? Полтораста километров на час. Ого! Мягко идет. — Вы еще многое здесь узнаете, Брониславс Григорьевич. Завидую вам. Ничего бы не пожалел, чтобы посмотреть на Канаду свежим взглядом. Есть, есть где развернуться в этой стране. — Что с Болдиным?