— Да, никто и не собирался, — Иван Яковлевич передал уздечку ординарцу и зашагал мимо пушки к красному, — Я торговать собирался. Событие шестое Это у клинических идиотов два союзника — армия и флот, а у умного политика союзники все. Он со всеми торгует и всюду получает свою выгоду. В храм так и не пустили. Можно было дать солдатам команду борова повязать и вломиться туда, скамейки переворачивая и монахинь за задницы щипая, или монахов. Так, для острастки. Но не стал. Архиепископ Кшиштоф Антони Шембек вышел и даже осенил Бирона огромным золотым крестом. Пару кило точно весит. — Почто… Брехт руку поднял. Чего из пустого в порожнее переливать. Этот товарищ будет его карами небесными пугать, а ещё Папой Римский, а Иван Яковлевич карами земными в виде дыбы и Сибири. Прелюдия. Никому не нужна. Потому сразу без неё Бирон переговоры и начал. — Мне архангел Иегудиил говорил, что бог отворачивается от католиков из-за того, что в их храмах слишком много золота, не ему они служат, а золоту и Мамоне. И велел он мне довести его слова до ушей всех католиков, — почти правда. В первой беседе, Брехт Иегудиила про золото спросил, а тот ему сказал, что важен порыв, а не золото. — Не святотатствуй, воин… — И не буду. Я как раз с вами торговать намерен. — Что? — Хочу вам очень ценный товар предложить за золото и серебро. — Реликвии… — Не, не реликвии — жизни. — Не понимаю тебя, воин. — Я не воин. Я — герцог Иван Яковлевич Бирон. — Вот как? Так чем ты собираешься торговать, герцог? — Кшиштоф презрительно сморщился, словно ему пришлось слизняка с яблока смахивать. — Душами. Сказал же. Вашими. Вы отдаёте мне всё золото и серебро, что есть во всех храмах Варшавы, а я не убиваю священников католических. По-моему, прекрасная сделка. Ты, Ваше Высокопреосвященство, необдуманных слов не говори. Армия сбежала. Защищать вас некому. Народ поднимется? Католики во всей Варшаве восстанут и с вилами на ружья и пушки бросятся. Именно этого я и хочу. Хочу вырезать половину Варшавы и всех католических священников в ней, а потом отдать город на три дня на разграбление. Вы будете мертвы и десяток тысяч убитых и ограбленных будут на твоей совести. А золото и серебро всё одно окажется у нас. Уверяю тебя в аду не нужно золото, его туда с собой не заберёшь, как и в раю. Так что подумайте Ваше Высокопреосвященство. Взвесьте. Уничтоженные полностью храмы и убитые ксендзы и прочие святые отцы и разграбленный город или презренный метал, который отворачивает господа от вас. Время на раздумье у тебя час, я тут постою, или поблизости буду. Ах, да Папа ещё? А классно будет. В немецких землях протестанты, в Англии тоже, в России православные. Уничтожим полностью всех католических священников в мире, а во дворце святого Петра будут протестанты немецкие мессы проводить. Только такого не будет. У Пап своих проблем полно, за вашу жалкую провинцию, куда даже кардинала не всегда назначают, там никто не вступится. Да, и далеко они. А я — вот он. Час у тебя, Кшиштоф. Время пошло. Не так гладко, как хотелось, и не так быстро. А ещё не в полном объёме. Откупились. Не отдали золотые кресты и серебряные купели, не отдали картин итальянских мастеров. Отдали деньги. Торговался архиепископ Кшиштоф Антони Шембек, как настоящий еврей на базаре в Одессе. Пугал Геенной Огненной. Это такая помойка в Иерусалиме, где постоянно сжигали мусор и смрад от которой отравлял весь город. Всё на Иерусалимской жаре отлично гниёт. Папой тоже пугал и братом старшим, читать Людовиком. А Бирон его пушками и башкирами. Сошлись на полутора миллионах рублей золотыми и серебряными монетами по весу. Понятно, что полное разграбление всех костёлов, соборов и прочих монастырей Варшавы и окрестностей дало бы раза в три больше, но папа и на самом деле не простит, и Людовик, да и восстание в городе подавлять не сильно хотелось. А так, получили без боёв и тяжёлых последствий три десятка возов золотых и серебряных монет, в том числе довольно много испанских. Тех самых пиастров. О. Тут целая история. Глава 3 Событие седьмое Если каждый месяц откладывать понемногу, то уже через год вы будете удивлены, как мало у вас набралось. Эрнест Хаскинс С этой проблемой Иван Яковлевич столкнулся почти случайно. Готовили экипажи на те два корабля, что первыми отправлялись в Охотск, параллельно с сухопутной экспедицией Беринга, и Брехт встречался с несколькими иностранными моряками, коих удалось уговорить на это долгое и опасное путешествие. Один из них, когда дошёл разговор до закупок продовольствия в Китае спросил, а восьмерики приготовили. — Восьмерики? — Бирон, радостно рассказывающий про рис и плов, запнулся. — Вы, господин герцог влезли не в своё дело, — сплюнул на наборный паркет голландский моряк. — Я быстро учусь. Слушаю тебя, Филип. — Звали капитана Филип ван Альмонд. И он был внуком, вроде как известного в Нидерландах адмирала. Капитан, опять сплюнул на пол красивый, Брехт на последних морально волевых удержался, чтобы по губам голландца не шлёпнуть. — Китайцы не торгуют ни с кем… — В смысле? — Брехт точно знал про Кантон, Кяхту, Макао. — Они продают свою продукцию нам. И продают только за золото и серебро. При этом серебро предпочтительней. А из серебра берут, хорошо, стараются брать, только восьмерики. Это Real de a Ocho — более известные, как восьмерики. — Восьмерики? — Брехт зажмурился, что-то где-то читал или слышал. В какой-то из жизней. — Может, слышали название «пиастры». Большая монета в восемь реалов. Песо, ещё называют. — Голландец вытащил табакерку и трубку. — Капитан… Я… Я не курю и дыма не выношу. Поговорим, пойдёте на улицу и курите на здоровье. — Русские! — Презрения-то сколько. Конечно, курение признак цивилизации. А то, что у дикарей переняли, забыли уже. Бирон уговорил Синод объявить курильщиков приспешниками Сатаны, а Анна Иоанновна запретила ввоз табака под страхом конфискации имущества и высылки в Сибирь всей семьи. Появились, конечно, контрабандисты, но закон сработал. Десятки выселенных провозили по родным городам и Москве, как боярыню Морозову, и желающих осваивать бесконечные просторы поубавилось. Потом Анна отлучила от двора всех курильщиков и пообещала тоже выслать. Брехт ввёл в армии порку офицеров и солдат за курение. За два года практически побороли. Курильщики ушли в подполье. Их и было-то от силы десяток тысяч на всю страну, а скорее всего и того меньше, не успела зараза, привнесённая Петром, широко распространиться. Теперь уже Анна Иоанновна подписала Указ о высылку в Сибирь всех пойманных за курением. Ещё пару лет и в России этой дурной привычки не останется. Филип засунул всё это назад в кисет… мешочек такой и сунул в карман кафтана. — Китайцы не торгуют? А Кантон, Макао? — Брехт не понимал. Может плохой немецкий ван Альмонда? Понял неправильно. — Сказал же. Они ничего у нас не покупают. Только продают свои товары за серебро. При этом серебро ценится гораздо дороже, чем в Европе. Не так. У нас соотношение золота к серебру по весу приблизительно один к одиннадцати или двенадцати. А у них один к трём. Пытались даже, слышал я, капитаны покупать у них золото за серебро. Но и золота у них не много. И дорога в оба конца. Нет, это не выгодно. Гораздо выгоднее возить чай, шёлк, фарфор, даже тонкую бумажную ткань и тонкую белую бумагу тоже. А покупка, господин герцог, это не торговля. Это — покупка. — То есть, вообще нет товаров, которые они покупают у европейцев? — Всё это не укладывалось пока в разработанную Иваном Яковлевичем стратегию. Если нельзя продавать товары в Китай и можно только покупать там предметы роскоши за серебро, то на хрен тот Китай вообще нужен. — Берут немного драгоценности, так их выгоднее продавать дома. Цена не сильно выше, и никуда везти не надо. Знаете, герцог как торговля происходит. Даже на серебро, там церемония целая. Тем европейским купцам, которые прибыли в Китай, не разрешается въезжать в саму страну, всё ограничивается портом Кантон. Здесь товары выгружаются на склады, известные как Тринадцать фабрик, а затем передаются китайским посредникам. — Товары? — Слитки серебра, сундуки с монетами, мешочки с драгоценными камнями. Да, немного берут очень качественную шерстяную ткань. Иногда специи, но не все. — Понял. И дальше? — Дальше посредники передают это чиновникам. Те оценивают и одаривают купцов в ответ товарами по списку. Там хитрая азиатская история. Мы вроде как приносим дань их императору серебром, а он в ответ одаривает нас. Вообще, европейцев в Китае не любят. Даже ненавидят почти. Мне один иезуит такую историю рассказал. Европейцев часто называют «океанскими дьяволами», особенно это прозвище было в ходу в прошлом столетии, когда торговля только начиналась, но сохранялось за нами до самого последнего времени. Иезуит сказал, что в буддийской религии демоны ада изображаются с рыжими волосами и зелеными глазами. Неудивительно, что к европейцам относились сперва, как к представителям сатаны, ведь многие из них были блондинами со светлыми глазами или ещё хуже — рыжие. — А меха? — Брехт не хотел этого вопроса задавать, уже понимая ответ, но ситуация с Кяхтой вообще не вписывалась в то, что рассказал голландец. Строго все поперёк. Никто с русских серебро не требовал. Просили именно меха, шерстяную ткань, а теперь ещё и лакрицу. — Меха? Я слышал. Знаете, что я думаю? Мех — это просто те же деньги. Они, эти косоглазые варвары, считают мех деньгами. Как африканцы бусы тоже считают деньгами. А ведь похоже. Сейчас идёт, так называемый, Малый Ледниковый Период. В Москве погода, как на Урале в будущем. Кроме ржи толком и не растёт ничего, пшеница часто попадает под возвратные заморозки в начале лета. Озимая рожь их переносит, а яровая пшеница нет. Потому и в Европе, и в Китае в цене меха. Греются. Модно. Раз носит император в Китае или курфюрст в Европе, то и окружению нужно. Купцы, вернувшиеся из Китая из столицы, рассказывали Бирону, что там зимой снег и пронизывающие ветра. Страшно зябко, как они выразились. Именно поэтому меха и шерстяная ткань. Мех — просто валюта. Ничего нового. В России и сейчас ещё кое-где про сорок сороков куниц или соболей слышно. И у нас не так давно были шкурки валютой. Брехт капитана отпустил и задумался. Как это новое знание можно использовать для организации экспедиции этой и, главное, следующей, гораздо большей по размеру. Серебро? Да у самих нет. Всё ещё приходится покупать у европейцев талеры и переплавлять. Демидовы ещё не нашли. Да и найдут — панацеей не станет. Нужно много. И вывозить его за рубеж в уплату за предметы роскоши для знати — дурость. Меха? Меха и так идут через Кяхту. Да и в Европе не сильно дешевле. Нет, везти их на кораблях нельзя, тем более, чёрт его знает, как они полтора года в море в сыром трюме переживут. И моль, и черви, и сырость с сопутствующей плесенью, а главное — крысы, эти безбилетные пассажиры любого корабля всё по дороге понадкусывают. Не вариант меха. Тоже самое и шерстяная ткань, если моль, то она и шерсть съест, а если плесень, то чем шерсть от меха отличается. И шерстяная ткань сгниёт. Лакрица? В герметических бочках. Пропаренных в бане перед запечатыванием. Без пара. Просто нужна температура градусов в семьдесят, при которой все насекомые и основная масса бактерий вымрет. Ставим галочку. Только нужно подумать про крыс. Ловушки? Мышеловки? Ещё одну галочку. И всё же, чем расплачиваться за продукты по дороге в Охотск? Дальше лакрицы не пошло. Ничего не придумывалось. Бирон тогда кинул клич, чтобы ему нашли знатока Китая среди русских. И ведь нашли монаха одного. Точнее — епископа. Он недавно вернулся из Китая. Рассказал его Преосвященство или владыко Епифаний следующее. Одним из положений Нерчинского договора, заключенного в 1689 году между Россией и Китаем, был пункт о том, что русским торговым караванам численностью не более двух сотен человек разрешалось раз в три года пересекать территорию Китая и заходить в Пекин. Другие европейские страны такой привилегии не получили. Ещё одним из пунктов Нерчинского соглашения было то, что России было позволено основать в Пекине православную миссию, которая должна была удовлетворению духовные потребности казаков, попавших в плен во время приграничной войны. Эти люди и их слуги были привезены в Пекин, и им не было разрешено вернуться на родину после подписания мирного договора. Эта община сохранилась до сего времени, но сейчас в ней преобладают уже метисы от браков казаков с китаянками и просто этнические китайцы, решившие стать христианами. Православная миссия в Пекине построила там храм небольшой и несколько домиков, а сейчас и вообще довольно сильно разрослась, не русский квартал в Пекине, но анклав в несколько сотен человек, среди которых есть и несколько ещё живых казаков. И там полно людей, владеющих не двумя даже, а тремя языками: русским, китайским и маньчжурским. Миссия — как бы полуофициальный орган, представляющий российские власти при императорском дворе. Церковью в России руководит Синод, так что можно смело назвать, что церковь — часть государственной машины управления и подавления. Священники, посланные в Пекин, могут устанавливать контакты с высшими китайскими чиновниками. Они фактически стали неофициальными представителями российских властей за десятки лет до того, как европейцы только попытались основать там свои постоянные представительства. И то иезуиты, как всегда, перегнули палку, решили манипулировать императором Китая. Он им зубы тут же вырвал. И миссии закрыл. Впрочем, англичане обделались не менее знатно. Филип во время беседы поучительную историю про англичан рассказал. Каким-то способом, подкупили должно быть какого мандарина, но англичане узнали, что у китайцев есть полу волшебное средство, которое улучшает пищеварение и оздоравливает организмус. Называется панацейная гигантская трава — ревень. — Вона чё⁈ — Брехт привыкший, что этот ревень растёт во всех садах и огородах брови вскинул. Китай, выходит⁈ А ведь нужно добыть семена. — Сначала китайцы охотно продавали англичанам ревень, но потом какой-то их чиновник, получивший слишком маленькую взятку или захотевший слишком большую, окрысился на британцев и запретил вывозить ревень из Китая. — голландец, в очередной раз, на этот раз презрительно, сквозь зубы, сплюнул на паркет итальянский. Брехт зажмурился и досчитал до десяти. Зубы ван Альмонду можно выбить, а кто корабли вокруг Африки поведёт. Пусть живёт. У владыки тоже много интересного после узнал Иван Яковлевич. — Семена ревеня, можно провести в караване? — Чего везти, привёз я, в Новодевичий монастырь отдал сёстрам… годов пять назад. — Гут! А размер нашей миссии в Китае каков? — Десять человек. — Ого! И сейчас десять с вашим отъездом. — Конечно. На замену прибыли… — Стоять… — Чуть «бояться» не сказал по привычке Иван Яковлевич, — А что со знанием языка?