— Сколько мы его тут прождем? — поддержал лейтенанта Вадим. — Если он через час только выйдет, мы не то что задерживать, мы «мама» сказать не сможем. — Хорошо, — согласился Лунин, — ждать не будем. Только надо так сделать, чтобы он нам сам дверь открыл. — В домах проще, там хоть соседей за спичками послать можно, — вздохнул Макаров, тщетно пытавшийся найти подходящее случаю решение. — Чего тут думать? — отмахнулся Зубарев. — Где общий рубильник? Сейчас свет везде вырубим, он сам и покажется. Григорич, бери своего агента и обесточивай это дело, а как я шумну, так сразу включай обратно. — Что ж это получается, — возмутился красноносый, — мы самое интересное все пропустим? Ни разу не видел, как маньяков задерживают, — доверительно просипел он Лунину на ухо, — дюже интересно. — Ничего, папаша, мы тебе потом видеозапись продемонстрируем. — Обняв старика за плечи, Вадим решительно подтолкнул его к участковому. — Валите отсюда, целее будете. — Мы-то будем, не сомневайтесь, — Колычев вдруг ухватил оперативника за рукав куртки, — а вот ты, милый, побереги себя, а то, не дай бог, тебе опять кулаком по лицу съездят. — Иди, не нервируй, — безуспешно попытался отпихнуть его от себя Зубарев, — у меня особо не намашешься. — Так ведь это смотря кто махать будет, — не ослаблял хватку участковый. В голосе его вдруг промелькнули виноватые интонации. — Я ж позабыл вам сказать совсем, Антоша, он у нас раньше чуть ли не чемпионом по области был, так что людей на раз с ног валит, а на два лампочку в голове погасить может. — Прошу прощения, — не утерпел вслушивающийся в их разговор Лунин, — фамилия у этого Антоши, случаем, не Беляев? — Он самый, — подтвердил Колычев, разжимая наконец пальцы. — Что, твой знакомый? — Разминаясь, Вадим повел плечами сперва в одну сторону, затем в другую. — Почти, — кивнул Илья, — местный тренер по рукопашному бою. Олег Кноль у него тренируется. — Григорич, — Зубарев возмущенно потряс кулаком перед носом участкового, — о таких вещах заранее предупреждать надо. Хорошо хоть, сейчас вспомнил. Ладно, задача ясна. Лампочку будем гасить на счет раз. — Это ты сейчас про какую лампочку говоришь? Вот про эту? — Илья ткнул пальцем в одинокий фонарь, освещающий проход в гаражные боксы. — Или… — Про все, — решительно отозвался оперативник. — Так, хватит болтать. Григорич, бери агента, вали к рубильнику. Вы двое, — взглянул он на стоящих поблизости Макарова и Кольта, — сбоку встаньте, на подхвате будете. Только так, чтоб вас слышно не было. — А я? — нерешительно спросил Лунин, в очередной раз жалея, что так и не получил вновь табельное оружие по окончании завершившегося еще месяц назад служебного расследования. — А ты Рокси прикрываешь, — ухмыльнулся Вадим. — Будь поблизости, только к двери не суйся. Это оперов как грязи, а следователь ты у нас один. Тебя беречь надо. Только когда фонарь погас, Лунин понял, насколько уже успело стемнеть. Луна, затерявшаяся где-то за опутавшей небо паутиной белесых облаков, была совершенно невидима. Из-за отсутствия хотя бы какого-то, пусть и отраженного света, все предметы вокруг превратились в темно-серые расплывчатые силуэты. Массивные, молчаливые прямоугольники гаражных боксов, несколько застывших, словно в растерянности, человеческих фигур, две из которых почти слились с чернотой стены. Рокси, не понимая, что происходит, недовольно заворчала. — Тсс! — прошептал Лунин, одной рукой крепче прижимая к себе болонку, а другой поглаживая ее по шелковистой спине. Лязгнул, открываясь, дверной засов. Отчего в темноте все звуки особенно хорошо слышны, Илья не знал. Пару раз он собирался набрать соответствующий вопрос в поисковой строке «Яндекса», но несвоевременное появление в его служебном кабинете генерала Хованского сводило на нет все усилия Лунина по расширению кругозора. Вот и сейчас не успел он удивиться, до чего громкий скрежет способен издавать совсем небольшой кусок металла, перемещаясь в сторону буквально на несколько сантиметров, как целый поток звуков, прорвав невидимую плотину, обрушился на него, оттолкнул в сторону с такой силой, что Илья качнулся из стороны в сторону, пытаясь сохранить равновесие и удержаться на ногах. — Хах! — мощно выдохнул Зубарев. Должно быть, выдох сопровождался движением сжатых в кулак пальцев по направлению к солнечному сплетению, а то и лицу ничего не подозревающего Беляева. А быть может, наоборот, сперва совершили свой стремительный марш-бросок костяшки пальцев, и только затем им вслед вырвалось это самое воинственное «Хах!». Хах, хах! — тут же донеслось до Ильи не то эхо, не то звук добивающих, «контрольных» ударов, вслед за которым послышались громкие, возбужденные, силящиеся перекричать друг друга голоса: — Лежать! Лежать, сука! Замри! — Наручники! Наручники у кого, мать вашу? — Не двигайся, тварь, стрелять буду! — Он и так не двигается, наручники мне дайте! Да не тыкай мне ими в затылок! Распахнувшаяся дверь с силой ударилась о железную стену гаража. Металл гулко, как-то обиженно завибрировал, но тут же новые крики заглушили его обиду. — Заходим! Подсвети мне! Свет дайте, свет! — Не двигаться, полиция! — Есть тут кто? Кто здесь? В темноте дверного проема мелькнул луч встроенного в телефон фонарика, Илья замер, пытаясь предугадать развязку происходящего, и тут же вздрогнул от неожиданности, хотя ничего неожиданного в донесшемся до него отчаянном женском крике на самом деле не было. — Вот и все, Рокси. Нашли мы ее, — пробормотал Лунин, чувствуя необходимость, но все еще не находя в себе сил бежать туда, откуда были слышны взволнованные голоса, туда, где происходило что-то необыкновенно важное, а быть может, просто необыкновенное. Кто-то, должно быть, Колычев, запоздало включил рубильник. Черный, иссеченный полосками фонарных лучей дверной проем вдруг вспыхнул ярким белым светом, освещая большой прямоугольник истоптанного белого снега перед входом в гаражный бокс. Илья сделал несколько шагов к этому освещенному прямоугольнику и, когда от распахнутой двери его отделяло не более пары метров, вдруг заметил несколько красных пятен, отчетливо выделяющихся на белом фоне. Глава 16 Вопрос — Я думаю, мы должны узнать правду. Сами. Было приятно. Нет, конечно, прежде всего, было страшно. Но все же, приятно тоже. Отец не просто разговаривал с ним, как с равным. Отец с ним советовался, более того, отец нуждался в его помощи. Стараясь казаться невозмутимым, он кивнул, тут же заметив, как в глазах отца на мгновение вспыхнули и тут же погасли две маленькие искорки удовлетворения. — И что мы будем делать потом? На самом деле ему хотелось сказать что-то наподобие «А может, не надо?» — но этого он сейчас сказать не мог. Произнести что-то подобное означало разрушить все то, что между ними сейчас возникло, хотя, как назвать то, что сейчас их объединяло, он не имел ни малейшего представления. Дружба? Мужское братство? Или они просто впервые встали рядом плечом к плечу, как подобает отцу и сыну? Да, должно быть, так и есть, и то, что сейчас они, окутанные полумраком гостиной, сидят в креслах друг против друга, ничего не меняет. На самом деле они — единое целое, монолит, крепость которого невозможно разрушить ничем, ни силой воли других людей, ни теми трудностями, которые им вдвоем придется преодолеть. — Это будет зависеть от того, какую правду мы узнаем. Отец прав, конечно же, прав. Вот только в правоте его так много недосказанности. Действительно, какую правду мы в итоге узнаем? И что потом с этой правдой будем делать? Ну почему он не хочет сказать так, чтобы все сразу стало понятно? Разве так говорят с тем, с кем стоят плечом к плечу. Хотя, быть может, именно так и говорят? А что он хотел, четкую и ясную команду? Приказ? Но приказы отдают подчиненным, младшим по званию. Равному говорят: «Идем!» — и ты идешь, не спрашивая, куда и зачем, потому что ты равный, а раз равный, значит, сам прекрасно все понимаешь, и у тебя нет ни глупых вопросов, ни глупых сомнений. — Что я должен делать? По вновь появившимся, но теперь уже не желавшим угасать искоркам в глазах отца, он понял, что вопрос задал совсем не глупый. Правильный вопрос, достойный. Во всяком случае, достойный ответа. Глава 17 Вечер пятницы — Я могу наконец одеться? — скорее потребовала, чем спросила сидящая на разложенном диване и укутанная по самое горло покрывалом темноволосая, с острым птичьим лицом женщина. — Да, пожалуйста, — не нашел причины возразить Лунин и перевел взгляд на только что пришедшего в себя кинолога. Беляев сидел на стуле, с трудом поводя головой из стороны в сторону и непонимающе глядя на окружающих его людей, двое из которых поддерживали его за плечи, не то опасаясь, как бы он не свалился со стула на бетонный пол, не то пытаясь исключить малейшую возможность побега. Поочередно оглядев каждого из присутствующих, Беляев что-то неразборчиво пробормотал себе под нос и перевел взгляд на собственные стянутые наручниками запястья. — Это, вообще, что было? — спросил он хриплым голосом мучающегося от жажды человека. Прежде чем Илья успел сформулировать хотя бы какое-то подобие подходящего ответа, на выручку ему пришел Зубарев. — А то и было, гражданин Беляев. Вы же из гаража выскочили, как оглашенный. Вот за порог и зацепились, упали. Мы как раз мимо проходили, хотели вам помощь оказать, да только вы нас в темноте за каких-то других людей приняли, отбиваться начали. К сотрудникам полиции силу применили, — Вадим помахал удостоверением перед лицом кинолога, — а это, между прочим, статья. Года на три потянуть может. Вот, пришлось на вас накинуть браслетики, чтобы вы, так сказать, не усугубляли. На окровавленном лице Беляева не отразилось никаких эмоций. Несколько мгновений он разглядывал стоящего перед ним оперативника, затем задал еще один вопрос: — А сознание я отчего терял? — А вы теряли? — изумился было Зубарев, но, взглянув еще раз на разбитый нос кинолога, задумчиво потер подбородок. — Так тут все совсем просто. Вы ж, когда на ноги вскочили, лицом об дверь и ударились. Вот, старший лейтенант Макаров подтвердить может. — Так точно, — оглушительно рявкнул Макаров, — ударился. Сам. Дважды. — Молодец, скоро капитаном станешь, — похвалил его Вадим и тут же подмигнул недоверчиво нахмурившемуся кинологу. — Вы, гражданин Беляев, не сомневайтесь, во-первых, тут вон сколько свидетелей, что все так и было, как я вам рассказываю, а во-вторых, — он кивнул на Лунина, — у нас тут следователь имеется, целый подполковник. Держит, так сказать, руку на вашем пульсе. — Дайте мне наконец одеться! — возмущенно выкрикнула женщина. — Вы можете все выйти и там сколько угодно промеж собой разбираться. И дверь закройте, холодом тянет! — А ты, Марьяна, мне не покрикивай, — огрызнулся на нее участковый, — знать будешь, как с женатыми мужиками шашни крутить. Сейчас вот возьму да доставлю тебя в опорный пункт, до полного установления твоей личности. — Какой личности, Григорич? — Возмущение сидящей на диване женщины было столь сильным, что покрывало соскользнуло вниз, почти обнажив грудь, на удивление полную при столь заостренных чертах лица. — Ты же только что по имени меня назвал! Ведь все слышали! — И что с того? — Колычев, усмехаясь, разгладил усы. — В протокол же еще фамилию заносить надо, место жительства. В общем, какие есть, все паспортные данные. А у тебя что, паспорт при себе имеется? — Какой протокол? — еще больше возмутилась женщина. — Ты что думаешь, никто не знает, что ты с приезжими водку хлещешь. Сегодня, поди, с утра начали. Вчера пацаненка Борискина ни за что в клетку сунули. Сегодня уже по селу пошли, людей забавы ради молотите.