Эх, как Тонечке самой хотелось быть в этом уверенной!.. Ладони у неё вспотели, как давеча в кабинете у Мишакова, и под столом она вытерла их о новые брюки. – Если вам что-то известно, – тут собеседник глянул на неё, словно проверяя, – расскажите мне. Она покачала головой: – Ничего. Послушайте! А вы уверены, что Кондрат вор? Да ещё какой-то знаменитый! Вы его ни с кем не путаете? Степанов засмеялся: – Нет, не путаю. Да не волнуйтесь вы так! – Позвольте, – пробормотала Тонечка. – Как же мне не волноваться?.. Мы приехали в Нижний, к другу мужа, а его на наших глазах забрали по подозрению в убийстве! Потом появляетесь вы, и оказывается, что друг мужа какой-то необыкновенный вор, и ФСБ им интересуется!.. – Я всё понимаю, – сказал Степанов, пожалуй, с сочувствием. – Но, пожалуйста, говорите тише. Тонечка спохватилась и кивнула. – У меня к вам просьба, – продолжал Степанов. – Вы же сценаристка, человек наблюдательный! Если что-то покажется вам странным или просто нелепым, позвоните мне. Я в городе и пока отсюда не уеду. – Странным и нелепым, – повторила Тонечка почти шепотом. – Вот-вот. Вы никому не повредите, а возможно, даже поможете избежать большой беды. – Вот ужас, – сказала она самой себе. – Во что мы ввязались?.. – Надеюсь, вы-то как раз не ввязались и ваш муж тоже. Просто ещё раз повторю, дело серьёзное. И не рассказывайте никому о нашем разговоре! Тонечка сто раз писала в сценариях эту фразу, точно знала, что она добавляет таинственности в повествование, но никто и никогда в жизни не говорил ей такого! Больше того, она была абсолютно уверена, что это полная чепуха и герой или героиня как раз после этой фразы должны помчаться и всем всё рассказать!.. Сейчас она точно знала, что никому ничего не расскажет – даже Саше, особенно Саше!.. Слишком серьёзной оказалась их увеселительная поездка к старому другу. – А что именно он украл? – спросила она, подумав о старом друге. Фээсбэшник посмотрел на неё, словно оценивая, стоит говорить или нет. – Пояс Ориона, – сказал он наконец. – Это старое ливанское украшение, предмет культа. И, Антонина Фёдоровна, поймите меня! Я вам всё равно ничего не могу рассказать. И не стану. Зачем вам лишняя информация… такого рода?.. – Где он его украл? – быстро спросила она. – В Ливане, если украшение ливанское?.. – Антонина Фёдоровна! Одним глотком он выпил кофе – у него были красивые пальцы, длинные, нервные. И улыбался он хорошо. А в остальном – человек как человек, серое пальто, мягкий пиджак, тёмные джинсы. Или люди из ФСБ и должны выглядеть… обыкновенно? И говорить киношные фразы, вроде той, что он уже сказал?.. – Наберите мой номер, – он продиктовал цифры и распорядился: – Моё имя в записную книжку не заносите. Если ваш муж спросит, чей это телефон, скажите ему, что, допустим, театральной кассы. – Мой муж не копается в моём телефоне. – Ну, на всякий случай. И ещё раз – если что-то покажется вам просто странным, позвоните мне!.. Он оставил на столе деньги, натянул пальто, улыбнулся Тонечке и пошел к выходу, боком протискиваясь между столиками. Она не отрывала от него взгляд. …Ну, хорошо, хорошо! Кондрат Ермолаев – знаменитый вор. Украл некий Пояс Ориона. Его ищет федеральная служба безопасности, это понятно, видимо, такими делами занимается именно она. Но Александр Герман, её собственный муж, которого она настроилась любить и обожать до конца своих дней! И ей так хорошо жилось с этим настроем! При чём здесь он? Знает ли он, чем занимается старый друг? Или для него, как и для всех остальных, он – повар?.. …Нет, нет, нет! Тонечка прижала холодные руки к пылающим щекам. Нужно думать не так. Нужно думать вот как: возможно ли, что он знает? И с ужасом поняла – возможно. Возможно ли, что он знает про Пояс Ориона? Да, и это возможно. Тонечка сжала руки в кулаки и сдавила щёки. В голове, в глазах, в горле всё дрожало, мешая дышать, видеть и думать. …Тогда кто все остальные? Подполковник Мишаков, начальник местного ОВД – кто? Побитый мальчишка, которому она покупала карандаши, – кто? Александр Герман, знаменитый продюсер и режиссёр – кто?! – Ещё что-нибудь? – спросил официант, прибирая со стола деньги. Тонечка отрицательно покачала головой и поднялась. …Как она сейчас вернётся домой, увидится с Сашей? Как она станет с ним разговаривать? И с детьми, они ведь ничего не знают! Тут ей вспомнилась мать, Марина Тимофеевна. Если ты в чём-то сомневаешься, у тебя нет никакого другого выхода – только задать вопрос и получить ответ. Может, нужно задать ему вопрос, и дело с концом! А если он не ответит, как не ответил ни на один её вопрос?! Что тогда ей останется? Пока ничего не сказано вслух, этого как бы нет. А когда слова произнесены – значит, оно есть, и это уже окончательно понятно! Тонечка трусила и не хотела никакой окончательности! Она хотела, чтобы всё стало, как было ещё неделю назад, и не понимала, почему так нельзя!.. Она выбралась из кофейни и медленно пошла в противоположную от дома сторону – ей нужно было собраться с силами. Та самая мысль, которая так пугала её в последнее время, вдруг показалось спасительной и возможной. Она достала из сумки телефон, посмотрела на него – и не решилась, сунула в карман и отправилась дальше. Возле решётки заваленного сугробами сада давали представление уличные музыканты, она простояла возле них довольно долго. Пробежала девчонка с маленькой собакой на привязи, напомнившей о хорошем, Тонечка не смогла вспомнить, о чём. Она опять побрела и брела довольно долго. …Постой, наконец хором сказали её жизнерадостность и чувство юмора, что ты убиваешься? Ещё пойди с обрыва в Волгу кинься, как Катерина в «Грозе»! Ты ничего толком не знаешь! Может, имеет смысл прояснить ситуацию, а уже потом начинать страдать и биться?.. Ты как хочешь, а нам страдать уже надоело!.. Тонечка неожиданно для себя засмеялась, расправила плечи и глубоко вздохнула. Вытащила из кармана телефон и решительно нажала кнопку. – Андрей Данилович, – сказала она, как только ответили. – Привет, это я. Вы можете мне помочь? Мне очень важно!.. Утром Тонечка проснулась по обыкновению притиснутая к супругу, но в этот раз слабины не дала – сразу же поднялась, ушла в ванную и пробыла там долго. Когда она вышла, Герман ругался с телефоном. Он время от времени так делал. – Опять, – говорил он телефону, сердито сопя, – вот куда опять тебя понесло? Зачем ты меня зарегистрировал на этом сайте?! Я тебя просил?! Ненавижу эти девайсы, терпеть не могу!.. Вот что теперь делать?! – Дай сюда, – Тонечка забрала у него телефон. – Хорошо, что ты на порносайт не записался! Она позакрывала все приложения и удалила невесть как появившиеся аккаунты. Герман зевал и потягивался. Тонечка закончила возиться с телефоном и накинулась на него. – Что ты сидишь? Вот что ты сидишь тут голый? – А что я должен делать голый? – Ты должен одеться, принять душ и разбудить Родиона! – Постой, – сказал Герман. Глаза у него смеялись, и всё было, как в прежние, такие прекрасные времена. – Если я оденусь и одетый пойду в душ, будет нелогично. Если я разденусь и голый пойду будить ребёнка, будет неприлично. Что делать? – Да ну тебя, – и вдруг ни с того ни с его она решилась. – Саш, что такое, Пояс Ориона? – Какие-то звёзды, а что? – Просто спрашиваю. Тонечка изо всех сил всматривалась в его лицо.