– А как же? У всех собак зубы и у людей. Ты в каком классе учишься? – неожиданно спросила хозяйка. – В десятом, а чего? – Я раньше в школе работала. Преподавала алгебру и геометрию. Ты математику любишь? Родион любил рисовать, а учился постольку-поскольку, но всё же по математике лучше, чем по русскому и по английскому. Читать ему нравилось – он всё время представлял себе картинки, и это было очень весело, а правила зубрить он не выносил. – Вы здесь, в Нижнем, работали? – спросила Тонечка, рассматривая собаку. – Наверное, всех учеников помните! Говорят, учителя всех помнят. Галина Сергеевна засмеялась. – Помню! У меня это потом на собак перешло! Я и собак всех тоже помню. И кого куда забрали, и кто когда родился. – Я раньше дружила с Леной Пантелеевой, – лихо сообщила Тонечка. – Не помните такую? Галина Сергеевна удивлённо на неё посмотрела: – А вы жили, что ли, тут? – Нет, мы в Москве жили, а с Леной познакомились, когда однажды на пароходе отдыхали, и они, кажется, в Нижнем тоже на пароход сели, а может, я путаю, уже не помню, – заюлила Тонечка. – Их две было, Лены Пантелеевы. Одна восьмидесятого года рождения, а другая восемьдесят пятого. Вы которую знаете? Тонечка попыталась прикинуть, сколько лет может быть Гелле Понтийской. – Которая восемьдесят пятого, – сказала она. Галина Сергеевна засмеялась: – Звезда наша телевизионная? – Да, да, да! – А можно я тоже немного подержу? – вмешался Родион, который всё рассматривал собаку. – Я аккуратно! – Ну, возьми, – разрешила хозяйка. – Только за шею обязательно придерживай, а то она может вырваться и упасть, а у них кости хрупкие. Родион, которому уже почти понравился крысарик, немного огорчился. Что это за собака, у которой кости хрупкие?! Собака должна быть… собакой! Лаять, рычать, на всех кидаться, крыс душить на худой конец. Он взял лёгонькое, тёплое, гладкое существо и посмотрел ему в морду. Существо посмотрело на него влажным оленьим глазом и неожиданно лизнуло в нос. Родион замер. – Мы с Леной потерялись, – продолжала вдохновенно врать Тонечка, – я в интернете на неё подписана, а координат у меня нет никаких. Может, у вас сохранились? – Жили они на Верхневолжской набережной, пятнадцать, – сказала Галина Сергеевна задумчиво. – Квартира была, по-моему, восьмая. На втором этаже по правую руку. Из окон реку видно и Заволжье. Там всегда большие начальники жили, областные, городские, ну и Пантелеевы тоже. – А кто у них большой начальник? – не поняла Тонечка. – Так папаша! – удивилась Галина Сергеевна. – Вы не знали?.. Он здесь, в Горьком, всей медициной командовал! Между прочим, при нём полный порядок был, врачи у нас первоклассные работали. И мединститут славился. В конце девяностых его убили. Что-то он с бандитами не поделил, то ли здание не хотел отдавать, то ли деньги из бюджета, не знаю, врать не буду. Они вдвоём с матерью остались. – Я не знала, – сказала Тонечка на этот раз честно. – Тогда у нас то и дело убивали. Сейчас это называется – криминальные войны. И все делают вид, что это не при нас было, а словно в четырнадцатом веке! Вон они сейчас все у власти, кто тогда в бандитах ходил! – И Галина Сергеевна кивнула в сторону окна. – И всё повторяют «лихие девяностые, лихие девяностые»! Не девяностые лихие-то, а люди лихие… Все крылатые существа, летавшие по комнате, остановились и расселись вокруг хозяйки, заглядывая ей в лицо. – Всё понимают, – рассказывала про собак Галина Сергеевна. – Каждую интонацию. Знают, что я о грустном заговорила. Ну, что, нравится тебе? – спросила она у Родиона. – Или тебе большую надо? – Это я маленькую собаку хочу, – поделилась Тонечка. – Уже давно, несколько лет. Всё присматриваюсь, но никак не выберу. У меня работа такая… специфическая. Я сижу и пишу. И мечтаю, чтобы со мной собака сидела и писала. – Ну, мои – идеальные компаньоны! – Галина Сергеевна нагнулась и взяла кого-то из компаньонов на руки. – Главное, правильно реагировать. Если собака делает что-то не то, не обращайте внимания, как будто нет её. И она перестанет! А ругать не поможет. Для них главное внимание привлечь. – Надо же, – решила повернуть разговор Тонечка. – Я про Лениного отца ничего не слышала. – Да ведь его не стало, она совсем девчонкой была, лет тринадцать или четырнадцать. Она тогда школу экстерном закончила и в Москву уехала. Вы в Москве с ней виделись? Тонечка покосилась на Галину Сергеевну. Та невозмутимо гладила компаньона или компаньонку. …Лена Пантелеева закончила школу экстерном? Поехала поступать в Москву?.. Тонечка ожидала чего угодно, любых историй о трудной судьбе провинциальной девочки, потерявшей отца – большого начальника, постановка на учёт в детской комнате милиции или, к примеру, беременность в шестнадцать, или уж секс, наркотики, рок-н-ролл! …Или это всё же не та Лена Пантелеева, которая зовётся теперь Гелла Понтийская, ведёт шоу «Любит – не любит» и называет подписчиков в своём блоге «дорогие мои»? – Что вы так смотрите? – спросила Галина Сергеевна. – Она большая умница, училась всегда отлично, поступила с первого раза, и не куда-нибудь, а в институт военных переводчиков!.. …Час от часу не легче. Ещё и военные переводчики, оказывается!.. И никакого рок-н-ролла! – Она приезжала, ко мне забегала иногда, рассказывала. Гордилась, что поступила, на арабские языки только мальчиков берут, а она поступила! Но это раньше было, когда она училась. – А… сейчас? – быстро спросила Тонечка. – Сейчас не заходит, – отчеканила Галина Сергеевна. – Как год назад вернулась, так ни разу не заходила. Однажды на набережной встретились, я с собакой гуляла, так она на другую сторону перешла. Не узнала, должно быть! – заключила бывшая учительница. – Ерунда какая-то, – недоумевала Тонечка. – Я не поняла, – Галина Сергеевна спустила собаку на пол. – Вы пришли про Лену спросить или собаку посмотреть? – А?.. – Ну, ясно. – Нет, нет, – спохватилась Тонечка. – Конечно, собаку! – Мы возьмём? – спросил Родион неожиданно. – Вот эту?.. Маленькое существо пригрелось у него на руках, уши перестали дрожать. Собака сидела совершенно спокойно, ждала. – Она милая, – сказала Галина Сергеевна. – Молчаливая. Я других слышу, а её почти нет. Характер хороший. Я её себе оставлю, наверное, она уж подросток!.. Ей нужен дом, а я недоглядела… Только время упустила, может, хорошим людям бы отдала. – Мы возьмём? – повторил Родион настойчиво и посмотрел Тонечке в лицо. …Он как-то совершенно позабыл про своё положение, про дядьку в камере, про возвращение в детдом! Даже про боль в боку позабыл, словно волшебная собака р-раз! – и слизнула все эти тягостные мысли. – Родион, – Тонечка положила руку ему на плечо. – Мы должны подумать. Это же серьёзное дело! – Ну, думайте, думайте, – разрешила Галина Сергеевна. – Если надумаете, звоните, мы всегда на месте. Тонечка взяла собаку у Родиона из рук и пристально на неё посмотрела. Та тоже посмотрела, и Тонечке показалось, что они поняли друг друга. …Ты подожди, мысленно сказала существу Тонечка. Совсем немножко. Мы сейчас уйдём, но вернёмся за тобой. Ты понимаешь?.. …Понимаю, ответила ей собака. Я подожду, ничего. Конечно подожду! Но я бы к вам… пошла. У вас мальчик хороший, добрый. – Мы не возьмём? – спросил Родион. Тонечка вздохнула и посадила собаку на пол. – Пока нет. Он хмуро посмотрел в сторону. И сразу всё вернулось: боль в боку, страх, что ищут и вот-вот найдут, страх, что не найдут, куда тогда деваться!.. Волшебная собака волшебным образом спасла бы его, а так – не будет никакой собаки, и спасаться придётся самому. Они пошли к выходу – через калитку посреди коридора – и маленькое существо пошло за ними, не осталось с родственниками и друзьями, которые вовсю резвились, носились и играли. Мальчишка оглянулся. – Давай возьмём! – вырвалось у него. – Мы сейчас не можем, – беспомощно ответила Тонечка. – Но она же идёт за нами, смотри! Галина Сергеевна молча наблюдала. – Мы не можем сейчас, – повторила Тонечка. – Нам нужно с родственниками посоветоваться! У нас куча родственников. Тут она сообразила, что у Родиона нет вообще никаких родственников, и заторопилась. – Давай, обувайся, нам ещё до четырёх нужно много дел переделать.