Она подставила Родиону кроссовки, он молча сунул в них ноги. Тонечка не стала зашнуровывать, чтоб скорее уйти и от собаки, и от её хозяйки. – Ну что ты? – спросила она, когда они выбрались на улицу. – Мы же и ехали, только чтобы посмотреть! И ты больших собак любишь, а эти крошечные совсем! – Но она же за нами пошла!.. – Мы за ней вернёмся. – Ничего мы не вернёмся. …Да уж, подумала Тонечка. Дала я маху, совсем как Галина Сергеевна!.. Потащила парня смотреть щенков, как ему объяснить, что сейчас брать собаку она и не собиралась? А он ведь тоже подросток и тоже… непристроенный! Некоторое время они просто шли по улице, молчали и думали каждый о своём. Потом Тонечка спохватилась. – Нам нужно вызвать такси, мы пешком не дойдём, тут далеко. Родион покосился на неё – вот люди, а? На автобусе поехать ей даже в голову не приходит! И гостиница ихняя невозможная – кругом мрамор, сверкающие полы, мягкие кресла, официанты в формах, а в комнате тапочки лежат пушистые и халат мягкий!.. Небось, за всю эту красоту деньги платят бешеные, лучше бы собаку купили!.. – Будет через пять минут, – сообщила Тонечка про такси и сунула телефон в карман. – Ждём. Смотри, Родион, это совершенно особенный район Нижнего, я про него читала. Его заложили в двадцатых годах прошлого века, когда стали строить автомобильный завод. Здесь полным-полно конструктивизма! – Это что значит? – Это такая архитектурная форма, вернее, направление. Вон видишь, такие прямоугольные балконы, а внизу арки квадратные? Это и есть конструктивизм! Здесь где-то кинотеатр со скульптурами на крыше, я видела фотографии, вот бы посмотреть. – Ты архитектор, что ли? – Я сценаристка, – ответила Тонечка беспечно. – Пишу сценарии для сериалов. Ну, и для фильмов. – Да ладно, – сказал парень басом. – Точно тебе говорю. – Молодёжные? Или для стариков? – Это уж как пойдёт, – усмехнулась Тонечка. – По всякому бывает. – А про общагу? Это ты? – Нет, не я. – А про необитаемый остров? – Тоже не я. – А про пацана с Рублевки, который как бы в полиции служит, а на самом деле он богатый? – И это не я, – призналась Тонечка, чувствуя, что Родион разочаровывается всё больше и больше. – А что тогда ты?.. – Про курсантов я. Родион просиял. Этот фильм они всем детдомом любили! Там жизнь была похожа на их собственную как две капли воды. – Чесслово? Тонечка кивнула на подъезжавшую машину: – Чесслово. Садись, я прямо замёрзла, ужас!.. Когда весна придёт! Они немного не доехали до Покровской, вышли возле большого магазина. Родион плёлся за Тонечкой, сунув руки в карманы безразмерной куртки, купленной только вчера. Он думал какими-то скачками – то про оставленную собаку, то про «курсантов», то про свои горести, то про воздушные шары и про то, как их нарисовать. Тонечка оглянулась на него. Он шёл весь поникший, плечи сгорблены, волосы лезут в глаза, шапка натянута почти на уши, под глазом синяк, на скуле царапины. – За что тебя били? – вдруг спросила она. – И вообще как ты ввязался в драку?.. Он дёрнул плечом. – Ни за что. Просто так. – Улицу не поделили? Он промолчал. – Ты бы рассказал, – посоветовала Тонечка. – Может, мы бы меры какие-нибудь приняли. – Нечего мне рассказывать, и мер никаких не нужно. …Она же не знает, что в следующий раз его… убьют. Точно убьют! И рассказать он ничего не может. – Мне кажется, – продолжала Тонечка, открывая тяжёлую дверь в магазин, – ты мне должен. – Чего это?! – Я тебя спасла, – сказала она. – Между прочим, могла бы и убежать. – Ну и убежала бы. – Ну и лежал бы ты сейчас в морге, – заключила Тонечка безжалостно. – И похоронили бы тебя, как неопознанный труп!.. Тут ей позвонила Настя и, зевая, стала спрашивать, где они все – и мать, и дядя Саша, и мальчик Родион. – Ты что, только встала? – спросила Тонечка подозрительно. Оказалось, что ещё даже и не встала, потому что Данькины питерские друзья приехали в час ночи и все пошли есть в круглосуточную пельменную, а потом ещё гуляли, а потом ещё пили вино и слушали музыку в «доме притча». – Какой ужас, – сказала Тонечка. – Какие-то ночные гульбища! А днём нельзя прогуливаться? Днём совсем не то, да и друзья приехали ночью, что тут непонятного?! В общем, сейчас Данька вылезет из ванной, Настя немного полежит в горячей воде, и они придут в «Шератон» завтракать. – Завтрак давно закончился, – проинформировала мать. Ну и что, пусть у них будет поздний завтрак, они отлично позавтракают бульоном и белой рыбой со спаржей, а не омлетом и круассанами! – Мы в книжном магазине, – сказала Тонечка. – Вскоре будем. Так, Родион, мне нужно купить Эренбурга. – Это город такой? – Это писатель такой, балда. Продавец несколько озадачился и сообщил, что сейчас поищет «по компьютеру». Пока он искал, Тонечка подвела мальчишку к писчебумажному отделу. – Что тебе нужно? – Мне?! – удивился тот. – Мне ничего не нужно!.. Сейчас каникулы, я дополнительно решать ничего не буду! – Да никто тебя не заставляет! Тебе разве не нужна бумага? Карандаши? Ты вроде рисовать хотел! Родион посмотрел на неё. Она предлагает ему карандаши и бумагу?! – Вон смотри, какие прекрасные альбомы! Только я в них ничего не понимаю. И рисовать совсем не умею. Тебе какой? Он пожал плечами: – Да любой… – Иди и выбери. Выбирать он… не умел. Он рисовал на бумаге для принтеров, который в детдоме было полно, а вот карандаши у него были роскошные, огромный подарочный набор, когда-то привёз спонсор или благотворитель, как его называла директриса. Альбомы для рисования – один краше другого! – занимали несколько магазинных полок. Родион открывал то один, то другой, пытаясь сообразить, чем они отличаются друг от друга. От волнения ему стало жарко. – Здесь написано – для акварелей, – подсказала Тонечка. – Вот тут просто для рисования. Так, а здесь что написано?.. Родион вытер пот со лба. Ему хотелось забрать с полок все альбомы и немедленно начать в них рисовать. – Ты рисуешь красками или карандашами?